Книга СМЕРШ без грифа "Секретно" - Юрий Ленчевский

Гитлеровцы для своей подрывной деятельности использовали и женщин. В разведывательно-диверсионной школе в Берлине одновременно обучалось до 250 человек, треть из которых были женщины. Мужчины были одеты в военную форму, а женщины – в гражданское платье.

К вторжению на территорию СССР гитлеровцы готовились основательно. Они учитывали все. Подготовили «Специальный розыскной список для СССР». Том 1-й «Персональная часть». В нем 5265 фамилий. Все эти люди после взятия Москвы подлежали немедленному аресту и передаче в тот или иной отдел той или иной спецслужбы. Среди фамилий розыскного списка – писатель Алексей Толстой, знаменитый пианист Эмиль Гилельс, другие известные лица. Их адреса.

В некоторых местах, в частности в Харьковской области, оккупанты сохранили колхозы, назвали их «громада». С такого хозяйства проще и легче, чем из единоличного, можно было выкачивать урожай.

В области разведки и диверсии гитлеровцы изощрялись всемерно. У них возник даже такой план: использовать в качестве диверсантов подростков. Он основывался на вполне понятном расчете: подростки-диверсанты вряд ли могут привлечь внимание советской контрразведки. Да и население будет снисходительно к детям.

В районе города Касселя была создана диверсионная школа для подростков.

В ночь с 28 на 29 августа и 1 сентября 1943 года большую группу подростков сбросили в тыл Красной Армии – от Калинина до Харькова. В одном из документов чекистского аппарата Тульской области говорилось:

«Сообщение о явке двух диверсантов-подростков.

1 сентября 1943 года в штаб воинской части г. Плавска явились два подростка: Михаил, 15 лет, и Петр, 13 лет. Они заявили, что заброшены вместе с другими диверсантами-подростками для подбрасывания взрывчатки в тендеры паровозов (она заделывалась в небольшие куски каменного угля. – Прим. авт.). Обучались они на даче под г. Касселем».

Вскоре советской контрразведке удалось полностью парализовать деятельность диверсионной школы подростков в Касселе, для решения этой задачи в район дислокации школы был заслан наш разведчик. Ему удалось успешно легализоваться там, завязать знакомство с заместителем начальника школы и склонить последнего на свою сторону.

Удалось вывести в расположение Красной Армии всех подростков, проходивших на тот момент обучение в школе. Чего только гитлеровцы не изобретали! Пытались наладить выпуск фальшивых денег. Но им ничто не помогло.

Тысячи и тысячи красноармейцев и командиров советских войск, честно выполнявших свой долг, вне зависящих от их воли обстоятельств попали в плен. Были такие, кто сдался противнику, были и перебежчики…

Участь красноармейцев и командиров, захваченных гитлеровцами, была трагичной. Они были обречены на голод и лишения, на умирание за колючей проволокой немецких лагерей. Сама обстановка в концлагерях, перемалывание тысяч и тысяч пленных на глазах их несчастных товарищей сказывались на физическом состоянии и душевном настрое остальных. Такая обстановка открывала перед гитлеровскими спецслужбами возможность вербовки практически неограниченного количества агентуры. Вербовочная работа в лагерях и тюрьмах шла буквально днем и ночью. Сначала она продвигалась медленно, но скоро нацисты набили руку, и темп и результативность ее стали, по их собственной оценке, более высокими. Касаясь технологии вербовочной работы, гитлеровцы заявляли, что отбираемых кандидатов из числа советских военнопленных надо было прежде всего ошеломить, сбить с толку. Действовали по принципу: чем наглее ложь, тем больше вероятность, что ей поверят. Это, по замыслу немецких спецслужб, облегчало дальнейшую психологическую и идеологическую обработку избранных кандидатов и достижение конечного результата – получения «добровольного» согласия на тайное сотрудничество.

Вскоре немецкие спецслужбы выяснили ненадежность значительной части завербованных агентов. Часть из них либо не выходила на связь с разведцентрами, либо добровольно являлась с повинной в органы советской власти. Для закрепления вербовки немцы старались поставить человека в положение, когда бы он чувствовал, что обратного хода нет. Смысл вербовки при этом сводился к тому, чтобы принудить вербуемого к нарушению воинского долга, заставить его сообщить сведения о Красной Армии, о ее командном составе. Другой прием – превратить вербуемого в источник информации об антигитлеровских настроениях солагерников. Наконец, наиболее верный путь: связать ему руки участием в карательных операциях против партизан. Создавая косвенные или прямые «улики» против вербуемого, нацисты рассчитывали завязать на его шее тугой узел зависимости от гитлеровцев, что, по их мнению, гарантировало, что, перейдя линию фронта, агент не осмелится пойти с повинной к советской власти. Абверу и СД удавалось находить подход к лицам, попавшим под репрессии советской власти, и, склонив к сотрудничеству, использовать во враждебных Советскому Союзу целях. Агенты из такой среды представляли серьезную опасность для нашей страны прежде всего тем, что на них возлагалось выполнение наиболее сложных заданий диверсионно-террористического характера. Известны случаи, когда, чтобы завладеть личными документами советских военнослужащих, они шли на убийства. При захвате таких агентов они, как правило, оказывали отчаянное сопротивление, пуская в ход все оружие, которым были снабжены. Но относительно к общей массе военнопленных число таких людей было сравнительно невелико.

До войны немецкая военная разведка проводила активную разведывательную работу против Советского Союза путем засылки агентуры, обучаемой в основном в индивидуальном порядке. Непосредственно перед началом войны были организованы разведывательные и диверсионные школы для массовой подготовки агентов. Сначала эти школы комплектовались кадрами, завербованными из белоэмигрантских организаций (украинских, польских, белорусских и др.). Однако практика показала, что агенты из белоэмигрантов плохо ориентированы в советской действительности. Они ее, естественно, не знали.

С развертыванием военных действий на советско-германском фронте школ стало больше. К августу 1942 года были известны 36 школ абвера. Агентура для обучения в разведшколах стала вербоваться из числа военнопленных, предателей и уголовных элементов, проникших в Красную Армию и перешедших на сторону немцев, и в меньшей мере из антисоветски настроенных граждан, оставшихся на временно оккупированной территории. Об одном немецком агенте из уголовников Шилове – Политове – Таврине будет рассказано ниже. Специалисты абвера считали, что агентуру из военнопленных можно быстрее подготовить для разведывательной работы и легче внедрить в части Красной Армии. Учитывались профессия и личные качества кандидата. При этом преимущество отдавалось радистам, связистам, саперам и лицам, имеющим достаточно общий кругозор.

Агентура из гражданского населения подбиралась по рекомендации и при содействии немецких контрразведывательных и полицейских органов и руководителей антисоветских организаций. Базой для вербовки агентуры в школы являлись также вооруженные формирования РОА (армия Власова), различные созданные немцами из предателей так называемые национальные легионы.

При вербовке применялись методы подкупа, провокаций и угрозы. Окончательное оформление вербовки производилось в школе или проверочном лагере. После этого на каждого агента заполнялась подробная анкета, отбиралась подписка о добровольном согласии сотрудничать с германской разведкой; агенту присваивалась кличка, под которой он числился в школе. В ряде случаев завербованные агенты приводились к присяге. Одновременно в разведывательных школах обучалось 50–300, в диверсионно-террористических – 30–100 агентов. Срок обучения агентов в зависимости от характера их будущей деятельности был различен – от двух недель до четырех месяцев и больше. В глубоком тылу Советского Союза немецкая агентура действовала под видом командированных военнослужащих и гражданских лиц, раненых, выписанных из госпиталей и имеющих освобождение от службы в армии, эвакуированных из районов, оккупированных немцами.