Книга Электрические сны - Виталий Вавикин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Все дело в той зеленоглазой ведьме, которую Хорас встретил в подпространстве, да? – спросил Ривкес.
Никто не дал ему конкретного ответа, но он знал, что прав. Двадцатая – так, кажется, она сказала, что ее зовут, – предупреждала Клейна, что все закончится именно так, если он покинет тот странный, окутанный вечной ночью город. И почему он тогда посчитал это пустой угрозой? Ривкес думал, что будет винить себя в этом всю оставшуюся жизнь. «Еще одна сумасшедшая», – так он тогда решил. Возможно, это какая-то новая религиозная организация фанатиков. Их просто выгонят из подпространства, а вход в тот город запечатают. Такое иногда случается.
Но вместо выселения религиозных фанатиков отдел внутренних расследований взялся за Хораса Клейна. Десятки мелких правонарушений, зафиксированных имплантатом в его голове, были собраны в общее дело и переданы в суд. Процесс не был показательным. Наоборот, огласка была минимальной. Как и приговор. Потом все стихло. Хорас Клейн уехал из города. Захария Ривкес пытался встретиться с ним, но Клейн по телефону предупредил его, что если он не хочет неприятностей, то лучше им не видеться.
– Да и не изменит это уже ничего, – добавил Клейн и повесил трубку.
Больше Ривкес ничего не слышал о нем. Клейн уехал куда-то на север, затерялся в глуши. И Захария Ривкес сейчас почему-то думал, что это не самое страшное из того, что могло случиться с его другом. Думал, просматривая запись задержания Дэйвида Лейбовича – безумца, кричавшего, что система забрала у него сестру и рассудок.
«Система». В последнее время Ривкес стал относиться к подобному намного серьезней, чем прежде. Тем более что на допросе, запись которого у Ривкеса тоже была, Дэйвид Лейбович успокоился и рассказал много странных вещей. Особенно о своих записях, оставленных в квартале «Гоморра» у старого тек-инженера. Бывшие коллеги Хораса Клейна, проводившие допрос, не относились серьезно к словам Дэйвида Лейбовича, но они не знали того, что знал Захария Ривкес. Для них Дэйвид был просто сумасшедшим, а то, о чем он рассказывает, – безумием.
Ривкес просмотрел запись этого допроса дважды, а затем отправился в участок, чтобы встретиться с задержанным. Утром Дэйвида должны были отвезти в клинику для психиатрического освидетельствования. Ривкес не сомневался, что там Дэйвида накачают препаратами и больше из него будет не вытащить ни слова. Но пока он был в камере. Пока он был в тюрьме участка…
– Я видел сны, – сказал Дэйвид Лейбович, прижимаясь к тюремной решетке так сильно, словно собирался выбраться на свободу, раздавив себе голову. – Сны о подпространстве, – безумные глаза вылезли из орбит, уставились на Захарию Ривкеса. – И я все записал. Все до последнего символа. Каждую формулу… Это двери. Двери в безграничность… В тек-безграничность… В тек-ад! К тек-богу!
Громкий истеричный смех прорезал тишину.
– Ты просто безумец, – сказал Захария Ривкес.
Он вернулся домой, убеждая себя забыть об этом, но стоило ему заснуть, как пришли странные сны, о которых рассказывал Дэйвид Лейбович. В них Ривкес спускался на дно бесконечной могилы. Это действовало как зараза, передающаяся по воздуху. И теперь Ривкес тоже был болен. Знал, что болен, чувствовал это. Чувствовал во сне. При пробуждении он попытался убедить себя в обратном. Приготовил завтрак, заварил кофе, оделся, собрался на работу, но вместо участка отправился в тек-квартал «Гоморры».
«Я всего лишь взгляну на эти записи безумца – и все», – говорил себе Ривкес. Он шел по враждебным улицам, и ему казалось, что все люди вокруг сверлят его колючими взглядами, словно у него на лбу написано, что он – законник, что он чужак, которому не место здесь. Ривкес вспотел от этих взглядов.
– Мне не нужны неприятности, – сказал седовласый тек-инженер, владеющий конторой, где был арестован безумный Дэйвид Лейбович, который – в последнем Ривкес не сомневался – заразил и его своим безумием.
– Недавно здесь арестовали одного человека… – начал Ривкес, обливаясь потом и стараясь не смотреть в глаз-камеру старого тек-инженера. – Мне нужны бумаги, которые он принес вам.
– Бумаги? – глаз-камера зажужжала, фокусируясь на лице гостя.
Ривкес не знал почему, но решил, что показать старику свое удостоверение будет не лишним.
– Записи, которые делал тот парень, – где они?
– Только бумаги? – настороженно спросил тек-инженер.
– Разве было что-то еще?
– Нет.
Ривкес кивнул. Крупная капля пота скатилась у него по высокому лбу, попала в правый глаз.
– Вы неважно выглядите, – подметил тек-инженер.
– Работы много, – соврал Ривкес.
– Тот парень, бумаги которого вы ищете, тоже неважно выглядел, – старик, казалось, издевается над гостем. Особенно его камера-глаз, громко жужжавшая, постоянно на чем-то фокусируясь.
– Бумаги, – хрипло сказал Ривкес, проклиная жару.
– Боюсь, бумаги уже отправились в мусоропровод.
– Официальный или один из тех мусоропроводов подпространства, коими кишит этот район?
– Не понимаю, о чем вы. Мы пользуемся только официальными…
– Хватит, старик! – взревел Ривкес. – Просто верни те чертовы бумаги, не заставляй меня приходить с группой законников, которые перевернут твою крысиную нору!
– Что такого особенного в этих бумагах?
– Эти бумаги могут доставить тебе кучу неприятностей, если ты, конечно, не поможешь мне найти их… – Ривкес хотел смотреть ему в глаза, но вместо этого смотрел лишь в красный глаз-камеру.
«Он чокнутый, – подумал седовласый тек-инженер. – Такой же чокнутый, как тот парень, который запихивал себе в голову воспоминания мертвой сестры».
– Если зайти со двора, то увидишь дверь… – сказал старик, надеясь, что законник оставит его в покое. – Я выбросил те бумаги туда вместе с остальным мусором. Это подпространство закроют через пару дней, так что у тебя есть время, чтобы найти то, что тебе нужно.
Ривкес кивнул. Пот струйками катился у него по лицу.
Выйти на улицу, обогнуть здание, найти дверь. Теперь оглядеться. Нет, никто не следит за ним, хотя наблюдение здесь ведется всегда – сотни камер, тысячи микрофонов, сканеров эмпатии… И не только здесь. Ривкес никогда не слышал, но сейчас был уверен, что сканеры эмпатии интегрируют в камеры законников. Может быть, где-то сидит еще один человек и как он, Ривкес, проверяет видеозаписи и показания сканеров эмпатии. Может быть, такой сканер стоит в его, Ривкеса, кабинете и наблюдает за ним, в то время как он наблюдает за другими. Да. Вполне возможно. В этом искрящемся технологиями мире ничему нельзя верить.
Захария Ривкес открыл дверь в превращенное в незаконный мусоропровод подпространство. В нос ударил резкий запах гнили. Глаза заслезились, желудок сжался. Помещение было небольшим, но уже на половину заполнено мусором и отходами жизнедеятельности. Ривкес знал, что в подобных местах может находиться что угодно: от незаконных проектов и контрабанды до отходов, находящихся вне закона пластических хирургов и жертв гангстерских разборок. И это не были слухи. Общественные каналы утилизации всегда проводили тщательную фильтрацию отходов криминальных кварталов. Поэтому официальным мусоропроводом здесь пользовались крайне редко, разве что в общественных туалетах да столовых, хотя последние предпочитали держать продукты, которыми кормят посетителей, в секрете. Проще было создать мешок в подпространстве, наполнить его и закрыть. И сейчас в один из таких мусорных мешков, отстойников жизни, Ривкесу предстояло буквально нырнуть с головой.