Книга Гусар - Артуро Перес-Реверте

— А что такое с Ферре? — спросил де Бурмон. — Насколько я знаю, он должен укреплять наши фланги.

Филиппо пренебрежительно махнул рукой, явно подвергая сомнению военный гений полковника Ферре.

— В том-то и дело, — заключил он торжествующе. — Ферре уже давно должен быть здесь, но он до сих пор не явился. Так что разрушать оборону противника по ту сторону холма, судя по всему, придется нам.

— Это Домбровский сказал? — перебил Фредерик, пораженный осведомленностью Филиппо. В мыслях он уже скакал навстречу врагу.

— Ну, насчет нашего участия — это мое личное предположение. Хотя, по-моему, оно напрашивается само. Мы — единственная кавалерийская часть в этой местности, и к тому же единственный полк, который до сих пор не вступил в бой. Остальные давно дерутся, только Восьмой легкий в резерве.

— Мы видели драгун, — сообщил де Бурмон.

— Да, знаю. Я слышал, их используют для разведки. А наши четыре эскадрона здесь.

Фредерик не разделял уверенности Филиппо.

— Я вижу только два, — заметил он, окинув взглядом берег. — Наш и еще один. А коль скоро один плюс один будет два, получается, что не хватает половины полка.

Филиппо недовольно поморщился:

— Меня порядком утомляет ваша немецкая расчетливость, Глюнтц, — сказал он раздраженно. — Вы еще молоды, вам не хватает чутья. Доверьтесь ветерану.

— Вполне разумно, — заявил де Бурмон, и Фредерик поспешил согласиться.

— Хотел бы я знать, на чьей стороне преимущество, — проговорил он, глядя в даль, в ту сторону, где шло сражение.

— Этого пока никто не знает, — заверил его Филиппо. — Похоже, наши фланги держатся с трудом. Мы потеряли больше артиллерии и Восьмому легкому давно пора бы приняться за дело. Да и нам пора.

— Мне это кажется отнюдь не лишним, — заметил де Бурмон.

Филиппо с беспечным видом постукивал кончиками пальцев по эфесу своей сабли.

— А мне и подавно. Уж они побегут, словно грешники от чертей, едва мы сунемся за гряду, помяните мои слова! Cazzo di Dio[4]!

Фредерик вытащил из седельной сумки плащ и расстелил его на земле, под оливой. Он снял кольбак, достал флягу и галеты и уселся под деревом.

Остальные последовали его примеру.

— У кого-нибудь есть коньяк? — поинтересовался Филиппе — Впрочем, от глоточка водки я бы тоже не отказался.

Де Бурмон молча протянул ему фляжку. У гусар было время запастись провизией перед выступлением, но поручик, как видно, давно опустошил собственные запасы. Сделав огромный глоток, он фыркнул от удовольствия.

— Живительная влага, друзья мои… И мертвых поднимет.

— Не тех, кого я видел сегодня, — пробормотал Фредерик и сам удивился своей мрачной шутке. Товарищи поглядели на него с изумлением.

— Ты о деревне? — спросил де Бурмон. Фредерик поморщился.

— Да, их было три или четыре. Испанцы в основном. С них сняли сапоги.

— Если речь об испанцах, ничего не имею против, — заявил Филиппо. — И вообще, зачем покойнику сапоги?

— Незачем, — мрачно проговорил де Бурмон.

— Вот именно: незачем. Они послужат живым.

— Я ни за что не стал бы обчищать труп, — проговорил Фредерик, яростно морща лоб.

— Отчего же? Мертвым все равно.

— Это бесчестно.

— Бесчестно? — оскалился Филиппо. — Это война, приятель. Само собой, таким вещам в военной школе не учат. Но вы быстро их усвоите, уж будьте спокойны… Вообразите, Глюнтц, вы бредете по полю боя, денек выдался жаркий, у вас с утра во рту маковой росинки не было, а в двух шагах валяется труп солдата с полной котомкой. Или врожденная щепетильность не позволит вам устроить маленький банкет?

— Я лучше умру с голода, — не колеблясь ни минуты, ответил Фредерик.

Филиппо сокрушенно покачал головой:

— Вам просто никогда не приходилось голодать, дружище… Ну а вы, де Бурмон, пополните запасы, окажись вы на месте Глюнтца?

Де Бурмон в раздумье подергал ус.

— Скорее всего, нет, — ответил он наконец. — Грабить мертвых низко.

Филиппо с досадой прищелкнул языком:

— С вами каши не сваришь. Черт бы побрал эти пылкие благородные сердца; они думают, жизнь сродни рыцарскому роману. Ничего, скоро вы перемените мнение. Не исключено, что прямо сегодня. Грабить мертвых, говорите… Ха! Да ничего подобного. Разве вы не слыхали об этих в высшей степени достойных людях, которые сопровождают любую армию в любой кампании, а когда на поле боя спускается ночь, выходят на охоту, словно звери, и обирают трупы до нитки? Паршивые стервятники, которые добивают раненых, чтобы забрать их добро, отрезают пальцы, чтобы снять кольца, ломают челюсти, чтобы разжиться золотыми зубами… По сравнению с тем, что творят эти выродки, взять у мертвого кусок хлеба или сапоги — просто невинная шалость… До чего же, однако, хорош коньяк, — объявил он, возвращая де Бурмону флягу, и неделикатно рыгнул. — Он меня просто спас, Corpo di Cristo[5]. Мы ведь порядком вымокли этим утром. Снялись чуть свет, скакали невесть куда, и даже плащ накинуть было некогда. Конечно, Берре и красавчик Домбровский все знали с самого начала, но нам сообщить не удосужились. В результате две трети эскадрона беспрерывно чихают. Слава богу, хоть сейчас не льет.

Мимо рысью проскакал чей-то ординарец. Он спешил на командный пункт, к Берре и остальным офицерам. В кавалерии ординарцы нередко играли роль вестовых; во время боя они носились под огнем, передавая донесения. Заметив всадника, Филиппо окликнул его:

— Есть новости, солдат?

Молодой светловолосый гусар придержал коня.

— Четвертый эскадрон вступил в бой с партизанами в лье отсюда. — В голосе солдата звенела гордость; он сам был из Четвертого. — Сейчас они преследуют врага. Отличная работа.

— И никакой пощады, — с циничной усмешкой пробормотал де Бурмон, глядя вслед ординарцу.

Филиппо кивнул с довольным видом:

— Разумеется, никакой пощады. В этом и состоит главное преимущество войны с партизанами; не нужно возиться с пленными. Пара сабельных ударов — вжик-вжик! — и дело сделано.

Фредерику и де Бурмону пришлось согласиться. Филиппо рассмеялся.

— Как ни удивительно, — сообщил он, — партизанская война с уходом в горы и мелкими вылазками — любимое занятие южных народов.

— Правда? — Де Бурмон придвинулся к поручику, явно заинтересованный.

— Но это же очевидно, друзья мои! — Филиппо никогда не упускал возможности напомнить о своем итальянском происхождении. — Партизан должен быть находчивым, решительным… Ему совершенно противопоказана дисциплина. Вы можете представить себе английского партизана? Или поляка, вроде ротмистра Домбровского?.. Немыслимо! Нет, господа, для того чтобы стать партизаном, нужна густая кровь. Горячая.