Книга Пароль больше не нужен. Записки нелегала - Олег Северюхин

Как говорят русские, береженого Бог бережет. Сам о себе не позаботишься, никто о тебе заботиться не будет. Надо сделать зарубку в своей памяти.

Молодость относится к смерти как-то несерьезно, как к чему-то временному, проходящему с течением времени. Как правило, все подвиги совершаются молодыми людьми, уверенными в свою удачу и неуязвимость в любой ситуации. Когда за плечами нет большого жизненного опыта, прожитой жизни, то и терять-то особо нечего. Пожилой человек идет на подвиг с ясным сознанием того, что ничего, кроме этого, уже нельзя сделать. Кто-то должен пожертвовать собой во имя спасения других. Вызывается на подвиг не самый храбрый, а самый подготовленный, понимающий, что с его гибелью генофонд нации не погибнет. Останется больше здоровых производителей, а не старых, теряющих силы волков, которые, в первую очередь, должны заботиться о потомстве своей стаи.

Такие мысли приходят с годами. Мне часто приходилось слушать пожилых людей, пожалуй, уже даже слишком старых, которые говорили и спрашивали, почему Господь Бог не заберет их к себе, сколько еще времени они будут коптить небо. И поверь мне, Наташенька, ни один из них, даже живущий в невыносимо тяжелых условиях, не видел в смерти того избавления, о котором он только что просил. Каждый надеялся еще пожить, надеясь, что завтра или послезавтра наступят лучшие времена, придут близкие люди, согреют его теплом заботы, и жизнь будет казаться лучше, чем она есть.

Наконец, среди деревьев забрезжил рассвет. Я подкрепился имевшимся у меня продовольствием, сжег свои транзитные документы, разгреб пепел и выкинул металлические скрепки, соединявшие страницы швейцарского паспорта, забросал костер снегом. Все, что соединяло меня с нормальным миром, дымом ушло в небо. Сейчас я в России, и я русский.

Выйдя на дорогу, я бодрым шагом пошел к Ново-Николаевску.

Ближе к центру России более явственно проглядывали черты новой власти и революции.

На подходе к городу меня остановил революционный патруль – один штатский и два солдата с оружием:

– Привет, земляк, куда путь держим?

– Куда-куда, куда глаза глядят, – ответил я, – Россия большая, а приткнуться человеку некуда. Здесь так же, как и в других местах. Думаю ближе к теплу податься, там, поди ж ты, и хлеба поболее родятся.

Посмотрели мои документы и собрались идти дальше. И тут меня, наверное, черт за язык дернул.

– А вы кто такие? – спросил я.

– А ты не знаешь? – ответили мне вопросительно. – Мы местный отдел по борьбе с контрреволюцией, саботажем, спекуляцией и мародерством. У тебя оружие есть? – и они полезли обыскивать меня.

Оружия у меня не было, но в мешке оставалась водка, одна целая бутылка и остатки в другой. Кусок сала, сухари. Находка обрадовала патруль.

– Давай, присаживайся с нами, – и они пригласили меня поесть мои же продукты.

Бутылку быстро открыли, и она пошла по кругу.

– Закуска хороша, – отметили мои новые «друзья», которые могли бы меня и арестовать. – Видим, что ты парень не жадный и не являешься врагом революции, – втолковывал мне пожилой рабочий, сворачивая самокрутку из найденной у меня махорки. – У нас создан специальный отдел для борьбы с контрреволюцией. Скоро выйдет специальное постановление Ново-Николаевского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов по этому вопросу. А мы уже начали свою работу. Мы имеем право всех уголовных преступников, саботажников, спекулянтов, скупщиков и перепродавцов оружия, застигнутых на месте преступления, беспощадно расстреливать без суда и следствия. Ты, паря, нас не боись, ты такой же солдат, как и эти вот. Они свою лямку оттянули, а сейчас сражаются за дело революции. Германия вроде бы с нами мир подписала, а войска ее снова на нас начали наступать. Сам-то куда идешь?

Мне такое знакомство было не с руки. Сам виноват. Чего полез с расспросами. Задан вопрос, дай очень краткий ответ. И лучше не совсем по интересуемой спрашивающего теме. А потом иди дальше. Начнут вот сейчас выяснять, что я здесь делаю и кого знаю. А объяснить-то разумно я и не смогу. От поезда отстал, с вещами и довоенной водкой. А, может быть, у тебя еще что-нибудь поискать? Доллары есть, и монетки золотые в пояс зашиты. Либо шпион, либо крупный спекулянт. Пропал ты, Иван Петрович, давай как-нибудь выкручивайся из этой ситуации.

– Сирота я, – сказал я пожилому рабочему, который был у них за главного, – еду к знакомым в город Николаев. Сказали будто здесь он, а здесь город Ново-Николаевск. Туда-сюда, а поезд-то уже ушел. Помогите, люди добрые, на поезд сесть.

Ничего себе объяснение, лучше не придумать. Любой контрразведчик сразу бы начал подробно спрашивать, откуда я приехал и так далее. А я ведь ничего про Россию и про обстановку в ней не знаю. Очень много изменений в ней произошло, пока я до нее добирался.

Вроде бы я долго готовился к работе в России, даже в русском концлагере был, а все равно получалось, что я ехал в неизвестно куда и на авось. Это я потом уже узнал, что русские сами про себя говорят, что русский Бог – это авось, небось да как-нибудь. Это уже не Достоевский, это старовечная Россия.

Просьба о помощи имела больше значения, чем мое возможное объяснение, откуда и куда я иду. В большом городе легче затеряться, а здесь каждый человек и каждый дом на виду. Наверняка, они все друг друга в лицо знают.

Кроме того, моя сравнительно малоношеная военная форма, явно с чужого плеча, тоже должна была навести на некоторые вопросы, которые бы поставили в тупик не только меня, но и тех, кто готовил мое прикрытие в России.

Вчетвером, объединенные совместной выпивкой, мы пошли на вокзал. В отсутствие поездов вокзалы замирают. Шум и гам утихает. Люди расползаются по углам, выглядывая оттуда в надежде получить известие о новом поезде. Старший патруля ушел к начальнику вокзала. Скоро он вернулся и сообщил о готовящемся выходе автодрезины в Омск.

Вагонное депо было в десяти минутах ходьбы от вокзала. Местными умельцами из старых запчастей была собрана тележка на маленьких колесиках, если их сравнивать с обычными колесами вагонов. На тележке был установлен бензиновый мотор, с помощью цепной передачи, приводивший в движение тележку. На нее была поставлена фанерная будка с окном и дверью. В будке вдоль стенок стояли две лавки. Поездка была проверочной. Дойдет автодрезина до Омска или нет. Всего ехали два человека – моторист и механик депо, автор проекта. Я с удовольствием согласился поехать с ними. Как-никак, а автодрезиной управляет экипаж, вольный принимать те решения, которые покажутся ему целесообразными.

Я не специалист по моторам, но по внешнему виду было видно, что мотор слабосильный. В дополнение к мотору в передней части платформочки стояло приспособление для ручного движителя, которое я видел еще в детстве на пограничной железнодорожной станции, где служил мой дядя.

Мои провожатые, то ли из чувства раскаяния за слабость к моим продуктам, то ли из чувства сострадания, дали мне на дорогу два сухаря и отсыпали моей махорки. Спасибо вам, люди добрые, за доброту вашу и сочувствие. Душевный все-таки народ, эти русские люди.