Книга Герольды "Наследия предков" - Андрей Васильченко

В противовес подобным идеям Кёрнер приводил сведения о том, что древнейшие изображения воинов с украшенными щитами можно было найти на шведских наскальных изображениях, которые располагались между Гетеборгом и Стромштадтом. Не решаясь взять на себя точную датировку этих изображений, Кёрнер приводил несколько вариантов. Например, он упоминал книгу Фрумана «Творения германцев» (1919), в которой наскальные воины идентифицировались как изображение периода 30–10 тысячелетий до нашей эры, равно как и другие исследования, в которых говорилось о датировке 7500 лет до нашей эры. Однако автора «Справочника геральдического искусства» интересовала не столько дата возникновения изображения, сколько само изображение, а именно щиты воинов. На щите копьеносца были изображены несколько концентрических кругов, а у воина с топором или каменным молотом — так называемое «крестоколесо». Оба изображения, нанесенные на щиты, являлись солярными символами! Но самое примечательное, что появление символов на щитах произошло до повсеместного использования в боевых действиях шлемов как таковых, а потому «акустическую» версию появления гербов Кёрнер провозглашал несостоятельной.

Кроме этого Кёренер указывал на изображение, которое датировалось VII–VI веками до нашей эры, на котором был представлен всадник с копьем. На его щите была изображена птица, весьма напоминающая гуся. Отличительной чертой этого изображения, которое была найдено в Северной Италии, являлось наличие щита с символом при отсутствии шлема. Кроме этого сохранилось изображение древнегреческих воинов с круглыми щитами, на одном из которых отчетливо просматривается изображение головы барана. В качестве примера того, что украшение шлемов не имело никакого отношения к средневековой традиции оперативного руководства боем, приводилось изображение галльского шлема II века. Он был украшен «солнечным колесом», которое располагалось между двумя выступами, весьма напоминающими рога. Кроме этого в Северной Европе была обнаружена табличка с изображением двух воинов, держащих копья. На их голове находились шлемы с изображением кабана. Опять же, эти шлемы не имели никакого отношения к средневековым традициям, так как табличка была датирована I–II веками нашей эры. На первый взгляд казалось, что эти украшения были сделаны из эстетических соображений и не имели никакого отношения к слышимости отдаваемых команд. С практической точки зрения подобного рода украшения могли предохранять шлем от прорубания мощным ударом.

Кёрнер придерживался точки зрения, что геральдические знаки и образы гербов надо было весьма тщательно выбирать из многочисленных имевшихся украшений и орнаментов. В первом томе своего справочника он указывал на то, что отдельную группу изображений на гербах надо было рассматривать как сугубо «геральдическую». Кёрнер предлагал проводить различия между «геральдическими образами» и «обычными фигурами», хотя и те, и те могли встречаться на гербах. По его мнению, «геральдические образы» в большинстве случаев были образованы простыми линиями.

Подобного не наблюдалось в южных странах, а потому было сделано предположение, что гербы как таковые должны были возникнуть на севере Европы. Кёрнер, по сути, одним из первых допустил, что гербы являлись трансформированными родовыми символами, в том числе знаком «хандгемаль». В качестве доказательства связи между гербами и руническими родовыми символами, а также знаками каменотесов Кёрнер приводил знаки семейства Гмюнд, которое в XIV веке проживало в Праге. Символ «сломанной колонны» трактовался как двукратное повторение руны «зиг» («молния»). Эта руна могла также быть превращенной в ленту, как, например, на гербе Дитриха фон Зонненберга (1264 год). Это объяснение казалось Кёрнеру настолько естественным и простым, что он не верил в какие-либо другие трактовки. Традицию наносить руны на оружие Кёрнер выводил из древних времен, чему находил многократные подтверждения в Эдде.

Со временем теория Кёрнера в некоторых местах критиковалась сотрудниками «Наследия предков». Это касалось, например, допущения, что польская геральдика знала рунические знаки. Карл Конрад Руппель полагал, что славяне вообще не обладали родовыми знаками (в германском понимании этого явления), в то же самое время Кёрнер указывал на то, что поляки все-таки полагали, что гербы возникли именно из рун. Кроме этого, Кёрнер нередко воспроизводил идеи исследователя рун Олауса Вормиуса (XVI век), который предполагал, что Меровинги использовали в качестве своего родового символа руну «ман», которая позже оказалась превращенной в геральдическую лилию. Тема трансформации рун в геральдические символы очень занимала Кёрнера. Принцип этого преобразования он показал на примере символов семейства Твернеман из Гёттингена, на которых вначале находилось линейное изображение, в котором легко читались контуры «руны Вотана», но затем этот знак оказался превращенным в изображение ножа и топора.

Традиционно появление гербов приписывают условной дате — 1150 год. Однако Кёрнер на приведенных примерах показывал, что гербы как родовые символы возникли много раньше. Желание показать, как руны превращались в «обычные фигуры», было продемонстрировано на схеме, изображавшей процесс трансформации руны «хагал», которая по своему начертанию весьма напоминала русскую букву Ж. Через деление щита руна «хагал» оказалась превращенной в шестиконечную геральдическую звезду.

Появление на гербах геральдических животных — орла, льва, медведя и т. д. — Кёрнер также связывал с влиянием рун. На этот раз учитывался не их внешний облик, а фонетическое звучания. По его мнению, орел (Adler) являлся преображенной руной «ар», медведь (Ваг) — руной «беркана», лев (Lowe) — руной «лаф». Совмещение некоторых рун могло привести к появлению фантастических животных. По мнению Кёрнера, сфинкс являлся всего лишь принесенным с севера на юг изображением человека-льва (Mann-Lowe), что в основе имело соединение рун «ман» и «лаф». Фонетическую трактовку Кёрнер давал и цветовым гаммам, используемым в геральдике. Он определял самую звучащую (ударную) гласную при произнесении названия цвета, которая становилась его буквенным выражением. Красный (rot) — О, голубой (blаu) — А, желтый (gelb) — Е, белый (wit) — И, черный (suart) — У. При помощи фонетической трактовки Кёрнер намеревался объяснить смысл некоторых животных на родовых гербах. Так, например, обладатели фамилии Лауэнштайнер (Лавенштан) должны были иметь на гербе синего или голубого льва, так в их фамилии ярко был выделен звук «А». Белый лев должен был полагаться обладателям фамилии Либенштейн (Ливинштен), так как лев читался через ударную «И». Там, где ярко выделялись звуки «О» и «И», лев мог быть бело-красным, например у обладателей фамилии Лёвенштейн (Ловинштен). Кёрнер полагал, что фонетическая интерпретация позволяла легко объяснить, почему на гербах встречались звери самых невероятных расцветок, даже такие, которые не встречались в природе. По мнению Кёрнера, подобные рунические сочетания использовались уже в древние времена, чем объяснялись необычные символы некоторых городов и территорий: римская волчица, двуглавый византийский орел, сицилийский трискелион («три ноги»). Кёрнер также предположил, что руны предопределили не только форму геральдических символов, но и деление геральдического щита.

Поначалу казалось, что четырехтомник Кёрнера был весьма благожелательно встречен в Германии. По крайней мере, в немецкой прессе появилось множество положительных и даже восторженных отзывов. Эрнст фон Хоффман в журнале «Дойчен фольксварт» писал: «Любители изучения гербов, и более того, любые интересующиеся нашим доисторическим прошлым с превеликим удовольствием прочтут это произведение, так как в нем самом говорится много больше, нежели это подразумевает название книги. В ее томах речь идет не о мертвой археологии, но о пробуждении к жизни наследия наших отцов, что является очень важным для будущего нашего народа. Гербы, как доказывает нам на большом числе примеров Кёрнер (а эти вещи надо именно доказывать), пришли к нам не с Ближнего Востока во времена крестовых походов, но являлись. древним арийским наследием германцев. Гербы являются родственными родовым символам и знакам каменотесов, которые происходят от старогерманских рун и священных символов. Гербы старого времени являются не произвольным творением, не подражанием увиденным вещам, но явлениями с глубочайшим смыслом. С учетом мистического мышления человека Средних веков, на которые и пришелся расцвет гербов, по-другому быть и не могло. Кёрнер дает нам ключ к пониманию этого смысла, который не был утрачен в гербах даже до настоящего времени».