Книга Большие девочки не плачут - Франческа Клементис

Энди впервые в этот день искренне улыбнулся. Уверен? — подумал он. Да я вне себя от радости.

— Хорошо. Значит, договорились. И не беспокойтесь насчет Марины. Я знаю, когда я ей все расскажу, она будет так же довольна этой конструктивной переменой, как и мы.

Держал ли он скрещенными пальцы, пока произносил это, никто не заметил. Кроме Рика.

Рик и Энди родились в один и тот же день тридцать девять лет назад. Именно это обстоятельство и свело вместе эту пару таких не похожих друг на друга людей в Итоне. Оснований для дружбы на всю жизнь явно маловато, но, поскольку оба были лишены способности к самовыражению, понимание одним душевных изъянов другого надолго обеспечило им взаимное расположение и поддержку.

Энди серьезно страдал от экземы, и одноклассники безжалостно мучили его. Рик был единственным мальчиком, кто принимал его попытки подружиться, и за эту услугу Энди прощал Рику то, что он умнее его. Только один раз в жизни Энди позволил себе подобную ошибку, связав себя с человеком, чье некоторое превосходство всегда будет выставлять его в невыгодном свете.

Чего добился Рик, составив пару с этим отверженным обществом существом? В детстве он получил обожателя, человека, который постоянно будет убеждать его в том, что у него есть очевидные достоинства. А к тому времени, когда кожа Энди сделалась чище и он обрел известную уверенность, Рик заполучил приятеля, способного вращаться в обществе, у которого к тому же открылся прирожденный талант очаровывать девушек.

И Энди вернул свои долги. Для застенчивого Рика всегда кто-то находился — «моему другу тоже нужна подружка». Ему доставалась лучшая одежда Энди и лучшие подруги, которых тому удавалось разговорить. (Забавно, но когда Рику понадобилось найти свою девушку, он нашел ее. И женился на ней. И детей завел. И все сам.)

Итак, Энди и Рик росли вместе, время от времени отклоняясь с извилистого пути, по которому шел то один, то другой, и кое-чего достигли к зрелости, однако в критических жизненных ситуациях они всегда оказывались рядом.

Один из них преуспел больше другого, но так и должно было произойти. В этой паре больше преуспел Рик. И не потому, что он немного умнее, или честолюбивее, или даже удачливее. Просто так сложилось. Предпочтения Энди вели его по более извилистому маршруту к успеху в карьере, а когда он добивался его, Рик неизменно оказывался на шаг впереди.

Рик предложил Энди работу в ТНСВ, потому что, во-первых, он был лучшим кандидатом на эту должность, а во-вторых, его другом. Для Энди главной причиной занять эту должность была возможность присоединиться к Рику в совете директоров и тем самым раз и навсегда устранить профессиональное неравенство между ними.

И теперь ему было тридцать девять. А это означало только одно. Скоро ему будет сорок. Внушающий благоговение возраст, когда подводятся итоги и оцениваются заслуги. К сорока я напишу свой первый роман, сделаю первый миллион, и все такое прочее… Амбиции Энди еще не достигли размаха, но его неуспехи хоть в какой-то области заставляли его чувствовать себя неудачником.

У него не было ни жены, ни детей, ни большого уютного дома, ни должности, при упоминании которой в восхищении вздымаются брови, ни репутации, выходящей за пределы лондонских рекламных агентств. В отличие от Рика. У Рика все это было.

Энди не был счастлив. До сорока оставалось одиннадцать месяцев. Тогда все будет по-другому. Должно быть по-другому, если в его жизни есть какой-то смысл.

Он не требовал многого. Он не предполагал стать премьер-министром или жениться на первой красавице. Он хотел получить место в совете директоров, и чтобы кто-то делил с ним эту работу. Как Рик. Он не завидовал успехам Рика… ну, не очень завидовал. Просто ему хотелось того же. Это ведь справедливо, не более того. В конце концов, они одинаковые.

Так и будет. У него была мечта и был план. И Марине не удастся ему помешать.

ГЛАВА 4

Трудно оставаться незамеченным, когда занимаешь столько же места, сколько два обычных человека. Легче, когда остальные собравшиеся такие же толстые, как ты, если не толще. Убедившись, что здесь она отнюдь не самая толстая, Марина тотчас расслабилась. Какое-то время она стояла у дверей, пока к ней точно вагнеровская дива не подлетела женщина внушительных размеров.

— Вы, должно быть, Марина. Я Гейл Бэтхерст. Мы с вами разговаривали по телефону.

Она схватила Марину за руку и с жаром стиснула двумя своими влажными ладонями. Марине это показалось несколько фамильярным. Она сделала над собой усилие, чтобы не отдернуть руку.

Гейл не ждала ее ответа.

— Добро пожаловать в ТФБП. Первый раз — самый трудный. Мы все через это прошли. Запомните одно — другим досталось не меньше вашего. Что бы вы ни делали, чтобы похудеть, пусть самое ужасное, другие проделывали нечто еще хуже. Но теперь все будет по-другому! Мы покажем вам, как можно запросто есть то, что хочешь, чтобы потом себя не презирать.

Она выдержала драматическую паузу, прежде чем пообещать нечто совсем дикое.

— Мы научим вас есть пирожные не ощущая вины.

А вот уж в это я ни за что не поверю, подумала Марина. Заметив, что Гейл намного толще ее, она испытала легкий прилив радости и тотчас возненавидела себя за это. Может, Гейл просто казалась толще из-за своей удивительной внешности. Одни только волосы добавляли ей, должно быть, пару фунтов веса, равно как и несколько дюймов роста. Не меньше четырех оттенков красного цвета выделялись среди непокорных колосьев, торчавших павлиньим хвостом. Ее лицо было скроено потрясающе, несмотря на то что матовый подбородок утонул в бездонных складках, напоминающих рубцы на раскрашенном грозном лице индейца племени апачей.

Не успела Марина и слова сказать, как ее вытащили на середину комнаты, точно призовую телку на аукционе по продаже скота. Гейл хлопнула в ладоши, и в комнате воцарилось почтительное молчание.

— Женщины! Сегодня у нас появился новый единомышленник. Человек, сделавший серьезный шаг к тому, чтобы отринуть гнетущие условности лишнего веса.

Все зааплодировали и заулюлюкали, кроме Марины, которая испытывала стойкую антипатию к реакции публики после того, как ее вытащили на сцену во время рождественского представления, когда ей было одиннадцать лет, а она уже весила десять стоунов.

— Давайте же поприветствуем приход Марины в нашу группу так, как мы умеем это делать, — продолжала Гейл.

Не успела Марина броситься к двери, как толпа совершенно незнакомых женщин, с которыми у нее не было ничего общего, кроме ненависти к самой себе и нездорового отношения к еде, принялась тискать ее и целовать. Наконец толпа разбилась на небольшие группы. Марина с тоской уставилась в сторону выхода. Гейл заметила, что Марине неуютно, и она снова схватила ее за руку.

— Раз уж вы нашли в себе мужество присоединиться к нам, теперь вы от нас не убежите.

Она огляделась, а потом окликнула не столь устрашающего вида женщину, которая премило беседовала в кругу знакомых.