Книга Цена крови - Таня Хафф

— Телки? — прозвучало грозное эхо с другой стороны стола.

— Остынь, Хелен. — Кейт ловко выхватил из ее руки занесенную над головой кружку и осушил ее одним глотком. — Только зря потратишь пиво.

Все пятеро то и делопокатывались со смеху. Не понимая, что здесь такого смешного, Норман к ним присоединялся. Пусть не думают, будто он не из этой компании.

Когда молодые люди засобирались прочь, он поднялся вместе с ними. Комната поплыла перед глазами. До сих пор Бердуэлл никогда не выпивал четыре кружки пива подряд, вернее, он не был уверен, что вообще когда-нибудь так надирался.

— Куда идем?

— Мы идем на частную вечеринку, — ответил Кейт, толкнув его на место мощной рукой, опущенной на плечо.

— А ты останешься здесь, Норман. — Роберт похлопал его по другому плечу.

Бердуэлл ошарашенно переводил взгляд с одного на другого. Они что же, уходят без него?

— Господи, все равно что пнуть походя щенка, — пробормотал Кейт.

Его приятель согласно кивнул.

— Э-э, послушай, старина, вход туда только по приглашениям. Мы бы взяли тебя с собой, если бы могли...

Они все-таки уходят без него. Норман обвиняюще ткнул пальцем через стол и проскулил:

— Но ведь она предназначалась мне.

Виноватость и сочувствие на лицах сокурсников сменились отвращением. Уже через секунду Бердуэлл остался один, однако от дверей до него донесся голос Хелен, и, несмотря на царивший шум, он разобрал:

— Я бы вернула ему его пиво, только терпеть не могу блевать.

Норман безуспешно попытался привлечь внимание официантки, после чего нахмурился, уставившись на бумажные подставки, на которых еще недавно стояли пивные стаканы. Хелен предназначалась ему. Как же иначе? Но его надули. Трясущимся пальцем он вывел пятиконечную звезду на столешнице, рисуя расплесканным напитком. Позавчерашняя клятва была позабыта. Он им еще покажет.

Внезапно желудок решил взбунтоваться, и Норман шаткой походкой поковылял в туалет, зажав рот рукой.

«Я им еще покажу», — думал он, низко склонившись над унитазом.

* * *

Генри вручил сидевшему при входе юноше двадцатку.

— Какая сегодня программа? — Ему даже не пришлось вопить во все горло, чтобы перекричать музыку. Впрочем, ночь только началась.

— Обычная. — Из глубоченного левого кармана не по размеру большого пиджака были извлечены три катушки билетов, деньги плавно опустились в правый карман. Ряд ночных клубов переключался на билеты, с тем чтобы в случае облав можно было поспорить, заявив, что здесь не продают алкоголь. Только билеты.

— Тогда и мне, как обычно.

— Идет. Два модных пойла. — Пара билетов перешла в другие руки. — Знаешь, Генри, ты платишь чертовски дорого за мочу с пузырьками.

Фицрой усмехнулся, глядя на него сверху вниз, и обвел широким жестом чердачное помещение.

— Я плачу за атмосферу, Томас.

— Какую, к черту, атмосферу, — презрительно поморщился тот. — Эй, чуть не забыл, Алекс раздобыл ящик вполне приличного бургундского...

— Нет, спасибо, Томас, я не пью... вина. — Генри Фицрой повернулся, оглядывая зал, и на мгновение увидел перед собой совсем другую картину.

* * *

Яркие костюмы — бархат, атлас и кружева — превратили зал в сверкающий калейдоскоп красок. Он не любил вращаться при дворе и появлялся там только по требованию отца. Фальшивая лесть, постоянная борьба за власть, разрушающая душу необходимость все время балансировать, чтобы не угодить на плаху или костер,— все это вызывало у молодого герцога Ричмондского отвращение.

Он шел по залу, и у каждого, кто поворачивался его поприветствовать, лицо выражало одно и то же — деланную веселость, под которой скрывались скука, подозрительность и страх, смешанные в равных пропорциях.

Затем ритм в стиле «тяжелый металл» отодвинул это видение обратно в прошлое. Бархат и драгоценности превратились в черную кожу, стразы и пластмассу. Деланная веселость скрывала теперь только скуку. Фицрой счел это прогрессом.

«Мне бы следовало быть на улице, — думал он, пробираясь к стойке бара и слыша на ходу, как люди кругом обсуждают последние убийства и тех тварей, что это совершили. — Здесь мне ребенка не найти...» Но ребенок не насыщался с позапрошлой ночи, так что, скорее всего, он миновал стадию безумия и теперь переживает следующий этап перерождения. «Зато его родитель... — Генри невольно сжал кулаки и почувствовал острую боль в правой руке: дали о себе знать пузыри под повязкой. — Родитель должен быть найден». Это он мог сделать и здесь. Ему уже дважды доводилось учуять на чердаке у Алекса другого хищника. И если тогда он не обратил на это внимания, посчитав поиски соперника пустой тратой времени, когда вокруг столько живности, то сегодня готов был потратить свое время.

Внезапно Фицрой обратил внимание, что толпа перед ним расступается, и поспешил сменить выражение лица. Мужчины и женщины, собравшиеся в этом клубе, с размалеванными лицами и увешанные побрякушками, имитировавшими драгоценные металлы, еще не так далеко ушли от своего примитивного начала, чтобы не признать охотника, бродящего среди них.

«Это уже третий просчет: сначала охранник, потом солнце, а теперь еще и здесь. Если не будешь впредь более осторожным, то как последний дурак угодишь на колья», — подумал Фицрой. Что с ним случилось в последнее время?

— Эй, Генри, давно тебя не было видно. — Алекс, владелец заведения, положил на плечо Фицрою длинную голую руку, всучил ему открытую бутылку воды и ловко повел от бара. — Кое-кто хочет с тобой повидаться, чувак.

— Со мной? — Генри позволил себя увести. Большинство людей не сопротивлялось Алексу — это было бы чересчур хлопотно. — Кому я понадобился?

Алекс, улыбаясь, подмигнул ему с высоты своего шестифутового роста.

— Пока секрет. А что у нас с рукой?

Фицрой взглянул на повязку. Даже в тусклом освещении студии бинты выделялись на фоне черного кожаного рукава.

— Обжегся.

— Тогда дело дрянь, чувак. Ты что, заделался поваром?

— Можно и так сказать. — Губы Генри дрогнули, хотя он строго заявил сам себе, что ничего смешного тут нет.

— В чем шутка?

— Слишком долго объяснять. Лучше ты мне объясни кое-что.

— Спрашивай, чувак. Отвечу.

— Откуда этот фальшивый ямайский акцент?

— Фальшивый? — прогремел Алекс, заглушая музыку, и полдюжины людей нагнули головы, когда он взмахнул свободной рукой. — Фальшивый? В моем акценте нет ничего фальшивого, чувак. Я возвращаюсь к своим корням.

— Да ты ведь из Галифакса.