Книга Главная профессия — разведка - Всеволод Радченко

При обсуждении с резидентом было решено, что мы не будем предпринимать поспешных шагов, а проверим информацию. Как говорится: шила в мешке не утаишь. И информация вскоре получила подтверждение из других источников резидентуры. Было решено, что поскольку этот контакт может меня как-то компрометировать в кругу моих коллег в ЮНЕСКО, я должен постепенно, но в то же время твёрдо отойти, а затем и порвать отношения с журналистом. «А жаль!» — помню, что именно такое ощущение было у меня в тот момент. Он был действительно очень осведомленным и недюжинного ума человеком, но уж очень охотно шёл на развитие отношений.

Вопросы французской внутренней политики особенно занимали нас в тот период. Положение в Алжире продолжало осложняться, военных успехов французы так по-настоящему и не смогли добиться в этой партизанской войне. Нарастал протест левых сил, набирала очки французская компартия, а правительство, правые силы и так называемые центристы демонстрировали полный разброд.

15 апреля 1958 года получило недоверие очередное правительство Франции во главе с кабинетом Гайяра. И уже в мае в Алжире был создан «Комитет общественного спасения», который состоял из группы военных, представителей крайне правых и проявлявших особую активность сторонников де Голля.

При поддержке армии комитет отказался подчиняться Парижу и потребовал призвать к власти генерала де Голля. Политический кризис нарастал с каждым днём. 1 июня 1959 года национальное собрание уполномочило де Голля формировать новое правительство и поручило разработать новую конституцию. Это был крах Четвёртой республики. Важное место в ряду причин этого краха занимала и внешняя политика Франции. Поражение в Индокитае и тупиковая ситуация в Алжире обострили националистические настроения во Франции — всё это привело к прямому разгулу шовинизма и открытым антипарламентским настроениям. Широкое недовольство вызывало и подчинённое положение Франции в НАТО, усиление зависимости от США. Приход де Голля фактически продемонстрировал установление режима личной власти и имел самые глубокие внутриполитические и внешнеполитические последствия.

Я говорю об этом, чтобы подчеркнуть, что наш интерес к проблемам внутренней политики Франции и такой проблеме, как позиция Франции в НАТО, был исключительно высок. Я упорно работал над тем, чтобы быть специалистом достаточно высокой квалификации в этих вопросах, так как только в этом случае моя работа в разведке могла давать положительные результаты. Мне очень помогала работа с нашими агентурными источниками, которые находились у меня на связи, а также контакты с французами из различных политических кругов Парижа.

В этой связи хочу вспомнить два небольших эпизода. ЮНЕСКО располагалось в старинной шикарной гостинице в самом центре Парижа на авеню Клебер — в отеле «Majestic». Здание старое, но с прекрасной архитектурой: и фасад, и основные вестибюли, и залы — все очень красивы, а зал, где проходили заседания Совета ЮНЕСКО и собрания представителей всех стран — членов организации, просто великолепен. Любопытно, что во время войны в отеле размещался главный штаб гестапо на оккупированных немцами территориях.

Окна моего кабинета выходили на угол маленькой улочки Лаперуз, и прямо против моих окон находился вход в небольшую гостиницу с таким же названием — «Лаперуз». Не вникая сейчас в детали деголлевского переворота, хочу только сказать, что штаб де Голля до прихода его к власти размещался в этой маленькой гостинице. С двух сторон на углах стояли чёрные «ситроены» («лягушки»), в которых круглые сутки сидели люди. За два дня до обращения со стороны парламента Франции к де Голлю с призывом взять власть в свои руки в отеле появился сам де Голль, а перед дверями, прямо на улице, стояли 3–4 дюжих парня в штатском, откровенно проверявших и обыскивавших каждого входящего в гостиницу. Визитёров оказалось много. На поклон к генералу поехали самые различные политические деятели, бывшие и действующие министры, лидеры практически всех партий, пожалуй, кроме коммунистов. Это была очень интересная картина. Многих по фотографиям в газетах или по дипломатическим приёмам я мог узнавать и мог наблюдать как бы за своего рода пульсом политической жизни Парижа.

Уточнять детали происходящего помогал мне мой необыкновенный контакт с советником американского посольства. Познакомил меня с американцем наш резидент, также советник, и контакт получил своё развитие. При этом мне было сказано, что контакт с американцем может быть очень полезен, так как он сам хочет иметь постоянный выход на «советские круги», чтобы иметь канал для передачи нам определенной информации. Американский советник, как нам было известно, был связан с крупными промышленными кругами Штатов, а также, чего он, собственно, и не скрывал, был связан с ЦРУ.

В то время в тактике американских отношений с нами прямой контакт с кем-либо из советских представителей часто использовался американцами на различных уровнях. В первую очередь, конечно, такие контакты были в самих Соединенных Штатах, но видимо, американцы считали полезным иметь один, а может быть и больше таких контактов в главных центрах Европы.

Американец часто встречался со мной. По своему характеру он был разбитной и весёлый человек, и хотя был немного старше и явно с большим опытом работы в сфере дипломатии, держался со мной на равных, не делая никаких усилий, чтобы как-то выведать у меня детали моей личной жизни или какую-либо посольскую информацию. Одним словом, не пытался изучать меня с разведывательных позиций. В то же время американец охотно рассказывал мне о перипетиях политической жизни во Франции, а он был весьма информирован в этих вопросах и жил в Париже уже более семи лет.

Если по вопросам, связанным с США и, в частности, с работой своего посольства, он был довольно сдержан, то сведения о французской политической кухне не являлись для него каким-либо секретом, и он даже специально подчёркивал, что готов сообщать мне все известные ему нюансы этой кухни. Именно он достаточно детально комментировал мне приход де Голля к власти, расстановку политических сил, позицию армейских кругов и тому подобное. Хорошо помню, как в начале нашего знакомства американец сообщил мне сенсационные сведения, что англичане и французы приняли решение провести вооруженную интервенцию против Египта.

Англия и Франция вместе с Израилем планировали интервенцию против Египта в связи с национализацией летом 1956 года президентом Египта Насером «Всеобщей компании Суэцкого канала». Основные капиталы и доходы от эксплуатации канала принадлежали англичанам и французам, и они решили «поставить Египет на место».

Сообщая эту весьма важную информацию, американец подчеркнул, что сведения являются достоверными и носят исключительно серьёзный характер. Он также отметил, что не готов в деталях говорить о позиции США по этому вопросу, но в то же время знает, что правительство США не разделяет планы этой интервенции и ни в коем случае не окажет интервентам поддержки. При этом мой американский знакомый назвал дату начала войны. Естественно, эти сведения немедленно были доложены в Москву. И агрессия против Египта началась точно в тот день, который указал американец.

30 октября 1956 года начала военные действия израильская армия, а 31 октября бомбёжки начали проводить англичане и французы. 5 ноября англо-французские войска высадились в районе Порт-Саида. Сразу же, уже 5 ноября Советское правительство сделало резкое заявление, подчеркнув, что готово прямым применением силы сокрушить агрессоров и восстановить мир на Ближнем Востоке. Уже 6 ноября английское правительство заявило о том, что англичане прекращают огонь в Египте, на другой день к этому заявлению присоединилась Франция, 8 ноября за ними последовал Израиль.