Книга Соседка - Сандра Браун

Девушка стала какой-то безжизненной. Она механически готовила обеды — не менее вкусные, чем раньше, — но делала это без обычного удовольствия.

После сцены в гостиной прошла неделя. Как-то раз после обеда Слоун заученными движениями наводила порядок в кухне. Все постояльцы уже ушли наверх, и она вздрогнула, услышав позади себя непонятный шорох.

В дверях стоял Картер.

— Я не хотел пугать тебя, — промолвил он.

— Я… я думала, ты наверху…

Молодой человек снял спортивную куртку, которую обычно надевал к обеду, его наполовину застегнутая рубашка не была заправлена в брюки.

— Я там и был, — принялся объяснять он. — Но у меня очень болит голова, и нечего принять от головной боли. Может, у тебя есть аспирин? Или еще что-нибудь?

— Да-да, конечно. — Слоун стало даже противно от того, как изменился ее голос, как прервалось дыхание. Ну почему она не может дать ему аспирин и при этом не чувствовать, как дрожат коленки?! — У меня в ванной.

Хозяйка мгновенно сбегала наверх и вернулась с целой коробкой разных болеутоляющих препаратов.

— Судя по всему, у тебя частенько болит голова, — усмехнулся Картер, приподнимая брови.

— Но я просто не знала, что ты предпочтешь. Некоторые лекарства раздражают желудок. — Господи, да она же говорит, как эти навязчивые рекламные агенты!

— Кажется, вот это подойдет. — Мэдисон выбрал флакончик с обычным аспирином и вытряхнул две таблетки на ладонь. — Дашь воды?

Она бросилась в свой кабинет и вынесла оттуда стакан, какого ее гости никогда не видели, — с изображением Багз-Банни и Микки-Мауса. Картер недоуменно взглянул на него, и его брови опять удивленно поползли вверх. Руки Слоун слегка дрожали, когда она наливала в стакан воду. Затем молодой человек бросил туда две таблетки и сделал большой глоток. — Спасибо, — сказал он, ставя стакан на стол.

— Надеюсь, это тебе поможет.

— Уже так поздно. Почему ты не спишь?

— Я делала желе. И потом, надо было кое-что порезать…

— О! А теперь все готово?

— Да. Я как раз прибирала в кухне.

— Это надо поставить туда? — спросил Картер, указывая кивком головы на две большие миски и на высокую полку буфета.

— Да.

Она потянулась было за мисками, но Мэдисон опередил ее.

— Ты надорвешь себе спину, — заявил Картер, с легкостью доставая до высокой полки. — Тебе нужна стремянка или что-то в этом роде.

— Да, наверное.

— Слоун! — Мэдисон повернулся к девушке, и в одно мгновение все показное равнодушие и холодная маска вежливости исчезли с его лица. Он взял ее за плечи. — Слоун, — повторил он, жадно вглядываясь ей в глаза, — кажется, у нас возникла серьезная проблема.

— Серьезная проблема? — неестественно высоким голосом повторила хозяйка.

— Да.

— Тебе не нравится комната? Или ты беспокоишься, что заболел? Или…

— Ты что, не знаешь, в чем наша проблема? — Его низкий, бархатный голос проникал в самую душу.

Глаза девушки наполнились слезами, губы задрожали. Она покачала головой и прошептала:

— Нет.

— Да нет, отлично знаешь. — И он припал к ее губам.

4

Слоун слегка отпрянула назад, но Картер обхватил ее руками и сжал в своих объятиях. Девушка лишь удивленно вскрикнула, когда его губы впились в ее рот. Они задыхались от страсти, безумное желание обладать друг другом сжигало их тела.

Слоун ухватилась за его руки, чтобы удержаться на ногах. Мэдисон поглаживал ее спину, и она чувствовала, как напряглись его мускулы. Ее охватила такая сладкая истома, что она застонала.

— Слоун, — прошептал он, прижимаясь лицом к впадинке на ее плече.

В его объятиях Слоун было тепло и уютно — словно в подбитом мехом плаще. Кажется, они стояли так, обнявшись, целую вечность, и их сердца бились в едином ритме, страсть все возрастала.

Затем он приподнял голову и вновь поймал ее губы. Желание кипело в Картере. Вот он на мгновение замер, а потом его язык проник в ее рот. Из груди Мэдисона вырвался звериный стон, их языки переплетались, они с жадностью пили нектар губ друг друга.

И тут Слоун потеряла счет времени, забыла, где она находится, перестала осознавать границу между добром и злом. Она хотела этого! Как только она увидела Картера в дверях, то поняла, что безумно хочет ощутить сладость его губ, силу рук молодого человека, которые жадно и настойчиво ласкали ее хрупкое тело, осознала, что хочет безраздельно принадлежать ему.

Больше она была не в силах противиться бурлящей в ней страсти. Да это было и невозможно, и неизбежно. Казалось, ее тело стало иным, оно напрягалось и пело от каждого его прикосновения.

Судорожный стон сорвался с ее губ, когда Картер обеими руками схватил ее за бедра и стал тереться своей плотью о ее живот. Слоун млела, таяла в его жарких объятиях…

— Ах, Картер, Картер! — прошептала она, запустив пальцы в шевелюру молодого человека. У нее было ощущение, что в ее голове стоит мелодичный перезвон тысяч нежных колокольчиков, сердце девушки заходилось в неистовом стуке. Это была любовь. Да, любовь! Она любила его, и его жаркие поцелуи говорили, что и Мэдисон испытывает то же чувство.

— Не могу в это поверить, — застонала Слоун.

— Знаю, любимая, знаю! Господи, как это чудесно! Я так и знал, что с тобой все будет необыкновенно!

Картер расстегнул пуговицы на ее блузке. Бежевый бюстгальтер из тонкой блестящей ткани облегал ее грудь, как вторая кожа, сквозь которую просвечивали розовые выпуклые соски. Картер стал нежно поглаживать их пальцами.

— Пожалуйста, — теперь уже молила его Слоун, — трогай меня, ласкай меня!

— Как ты прекрасна!

Взяв груди Слоун в ладони, он слегка приподнял их, а затем стал покусывать и целовать их сквозь нежную ткань. Его разгоряченное дыхание обжигало кожу девушки. Когда Картер вновь нежно прикусил ее грудь, она инстинктивно выгнулась, рванула пуговицы на его рубашке и стала жадно шарить руками по его волосатой груди. Их неистовые стоны сливались в единую песнь любви. Картер водил губами по ее нежной коже, с упоением вдыхая аромат тела, а потом взял руку девушки и прижал к своему возбужденному естеству.

— Как я хочу тебя, Слоун! Как хочу войти в тебя! — шептал он.

— Господи, я тоже хочу тебя, — промолвила она.

Их губы слились в новом страстном поцелуе, и Картер уже собрался было перейти к новым, более смелым ласкам, как вдруг, неожиданно для себя самого он схватил ее лицо обеими руками и проговорил:

— Черт! Прости меня, любимая, за то, что я так поступаю, но я просто не могу сделать этого.