Книга Женщина в черном 2. Ангел смерти - Мартин Уэйтс

Оба мальчика замерли как вкопанные, дышат со свистом, на лицах – молчаливая вина и покорность.

Ева грозно уставилась на них сверху вниз:

– И чем это вы тут занимаетесь?

– В салки гоняем, мисс, – ответил Том, – Джеймс водит.

– Все равно так бегать сломя голову нехорошо. – Ева намеревалась уже продолжить нотацию, но вдруг увидела – дверь в детский дортуар открыта. Эдвард сидит на кровати и что-то рисует. Сердце разрывается, он будто в другом мире живет, на одинокой крошечной планете с единственным грустным обитателем!

– Джеймс, – начала Ева осторожно, – вы ведь с Эдвардом раньше лучшими друзьями были, правда?

Мальчик уже и рот открыл, чтобы ответить, но Том метнул в него яростный взгляд и незаметно (впрочем, Ева, конечно же, заметила) наступил ему на ногу.

– Послушай, Джеймс. Я понимаю – все изменилось, но мне бы очень хотелось, чтобы вы снова начали с ним общаться. – Взглядом, интонацией она попыталась донести суть сказанного и до Тома. – В подобных ситуациях любой из нас больше всего на свете нуждается в друзьях. Вы понимаете?

Мальчишки солидно закивали.

– Вы просто представьте себе: а что, если бы вы сами на его месте оказались?

Когда Ева уходила, из последних сил надеялась, вдруг им действительно удастся это представить?

Том

Том понимал: мисс Паркинс от него не в восторге. Ей и говорить-то такое вслух нужды не было, там все ясно было без слов. Почему – он понятия не имел, вот просто не любила она его, да и все тут… ну, по крайней мере, получилось себя в этом убедить.

А вот миссис Хогг – да, тетка была нормальная. Сильная – порядок поддержать умела. Несколько раз, конечно, тростью ему вломила по самое не балуйся, но он не в обиде, без дела не лупила. Ну, больно, понятно, так, самую малость. Жесткая, зато честная, а жесткую честность Том и понимал, и уважал – иначе как бы миру стоять, спрашивается? Примерно так ему и папаня сказал, перед тем как уйти на войну и насмерть там сражаться, а он всю жизнь только и делал, что насмерть сражался, как говорила мама. Насмерть сражаться всю жизнь, по сути, мужику и положено, рассудил Том. А уж порол папаня его от души, куда там миссис Хогг, не спутаешь. В общем, плевать ему, нравится он хорошенькой фифе мисс Паркинс с этой ее сладенькой улыбочкой и хорошими манерами или нет. Реально – плевать. Плюнуть и растереть. Ну и какого черта тогда он сейчас пробирается среди играющих мелких детишек, чтоб исполнить ее просьбу?

Когда Том и Джеймс вошли в комнату, Эдвард и головы не поднял. Сидел, склонившись, на кровати, увлеченно рисовал картинку. Том подобрался и, глянув ему через плечо, рассмотрел у Эдварда на рисунке женщину и мальчишку, стоящих возле дома. Внутри немедленно заныло что-то незнакомое, неприятное. Печаль или злость, зависть или сострадание – убей, не определить, но оно стояло комом в горле и здорово напрягало. А напрягаться из-за чувств Том не любил.

Пару минут он постоял молча, надеясь, что Эдвард соизволит обратить на них с Джеймсом внимание. Эдвард не реагировал, а посему Том выдавил из себя:

– Эй, Эдвард, пошли уже, прошвырнемся тут.

Подергал за плечо – Эдвард почти и не отреагировал, только головой тихонько потряс.

Тому сделалось вовсе скверно. Он ущипнул Эдварда, не сильно, самую малость.

– Да что так? Или ты, может, дружить со мной не хочешь?

Эдвард дернулся, втянул голову в тощие плечи, словно ожидая удара или понимая: что он ни скажет – ответ выйдет неверный.

Том бесился все больше, раздражение уже звучало в голосе.

– Сказано – пошли. Учителка велела.

Глаза Эдварда медленно наполнялись ужасом, он переводил взгляд с одного на другого, словно искал путь к побегу.

Джеймс шагнул вперед, заговорил негромко, сочувственно, с улыбкой, полной симпатии:

– Ты это, не дрейфь, все будет в порядке. Раз уж нас сюда занесло, только и остается что дружить нам всем вместе.

Том сразу заметил: Эдварда эти слова действительно успокоили. Ну вот почему он сам так не может? Чтоб все прочие детишки его любили, чтоб легко с ними сходиться, а? В сердце медленно, но верно нарастала обида. К чему идет, он понимал прекрасно. Скоро обида обратится в злость, а злость, хоть тресни, надо на ком-то сорвать. Да и запросто, потом, может, его больше уважать станут.

Вырвал у Эдварда рисунок – сопляк вскинул на него полные страха глазища, будто его жестоко ограбили, будто отняли нечто драгоценное, жизненно необходимое. Попытался перехватить картинку, и Том с наслаждением отвел руку.

«Вот и славно, – мелькнуло в голове у Тома. – Лучше хоть какая реакция, чем вообще никакой».

– Да верну я тебе, – пообещал он честно, наслаждаясь минутной властью над другим человеческим существом, – сделаешь, что велено, сразу и верну.

Эдвард смотрел на Джеймса, а тому, видно, было настолько совестно, что он и взгляда поднять не мог. Выбора не было, и Эдвард сдался, покорно кивнув.

Том усмехнулся. Прошествовал с рисунком Эдварда в руке в холл. Мальчики последовали за ним.

Принялся спускаться по лестнице, прыгая через ступеньки.

– А ты почему не разговариваешь? – спросил он внезапно.

Эдвард молчал.

Тома осенило нежданной идеей.

– А знаешь, что я думаю? Нам бы это… говорить тебя заставить. Типа, снова. Тогда мисс Паркинс точно в восторге будет.

Обернулся к Джеймсу – тому идея содружества с Томом в подобном начинании явно не нравилась, однако он помалкивал. Потом Тому припомнилось, что Джеймс мисс Паркинс и без того симпатичен, и сама мысль об этом разозлила его еще сильнее. Он спрыгнул с последней ступеньки и, даже не оборачиваясь на остальных мальчиков, пошел по коридору, дергая за все дверные ручки подряд, вдруг удастся найти открытую комнату?

Кто ищет, тот всегда найдет. Вот и Том нашел.

Кочерга

Комната была пустая и пыльная. Мебель из нее вынесли, ничего не осталось, кроме почернелого, покрытого сажей камина и тяжелой решетки, прислоненной к нему.

Тому, полному разочарования и обиды, казалось: даже комнату вычистили для того лишь, чтоб его разозлить сколь можно сильнее.

– Ну, ничего тут нет интересного, – сообщил он прочим мальчишкам.

Джеймс с Эдвардом просунулись в дверь, осмотрелись, Том тем временем уже гордо выражал вслух, до чего, по его мнению, комната попалась нелюбопытная.

И тут Джеймс что-то услышал. Вскинул ладонь – помолчи!

Том зверски не любил, когда ему указывают, чего делать. Собирался уже на сей счет вслух высказаться, а Джеймс снова жестом дал понять: слушай! Том прислушался – и услышал. Кто-то царапался в стену, слабо, но вполне явно. И доносился звук со стороны камина.