Книга Охота. Я и военные преступники - Чак Судетич

Служба прокурора Международного трибунала по Югославии, которую я возглавляла в течение восьми лет, одна из трех составных частей этой организации. Служба прокурора расследует военные преступления, готовит обвинительные заключения, представляет доказательства в суде и доказывает вину обвиняемых. Теоретически, данная служба является практически автономной, и это значит, что я должна была иметь возможность действовать независимо от правительств и Совета безопасности ООН, а также от других подразделений трибунала. В службе прокурора работали адвокаты и юристы, эксперты-криминалисты, полицейские, эксперты по истории, культуре, языкам и политике бывшей Югославии. Расследование нередко требует болезненной, но необходимой работы по сбору и анализу свидетельств, выявлению и допросу свидетелей, подготовке документов, сбору вещественных доказательств, а иногда и эксгумации массовых захоронений.

Основной совещательный орган ООН, Генеральная ассамблея, на которой присутствуют делегаты всех государств-членов ООН, избирает судей в судебные палаты трибунала. Постоянные судьи работают четыре года и в конце этого срока могут быть переизбраны. Генеральная ассамблея избирает также девять судей для целей судопроизводства (ad litem). Они назначаются для разбирательства конкретных дел на один четырехлетний срок. Основные их обязанности заключаются в выслушивании доказательств и юридических аргументов, определении вины или невиновности обвиняемых и вынесение приговоров тем, кто признан виновными. Постоянные судьи исполняют также регламентирующие функции: они готовят и принимают основные юридические документы трибунала, в том числе определяют порядок судопроизводства и представления доказательств и правила заключения под стражу. Состав судейской палаты, рассматривавшей дела трибунала по бывшей Югославии и Международного трибунала по Руанде, совершенно идентичен. Третий компонент структуры трибунала, Секретариат, отвечает за организацию администрации и служб судейской поддержки, в том числе за перевод документов и обеспечение перевода судебных заседаний. Секретариат определяет даты слушаний и судебных заседаний, ведет учет и архивирование доказательств, осуществляет правовую поддержку и работу на местах, обеспечивает помощь и защиту свидетелей, а также контролирует блок задержания в тюрьме Схевенинген. Максимальный приговор — пожизненное заключение. Осужденные преступники могут отбывать наказание в любой из стран, заключившей с ООН соглашение по приему лиц, осужденных трибуналом.

Главный прокурор имеет право инициировать уголовное расследование, но все составленные им проекты обвинения должны быть утверждены судьей трибунала. Судебное заседание не может проводиться в отсутствие обвиняемого. После появления на заседании обвиняемый может признать себя виновным или заявить о своей невиновности. Порядок судопроизводства и представления доказательств, принятый в трибунале, гарантирует проведение заседаний в соответствии с международнопризнанными принципами справедливости. В нем сочетаются элементы системы континентального права, которая устанавливает ряд правил, применяемых и интерпретируемых судьями, и системы «общего права», изначально опирающейся на английские законы и придающей особый вес прецедентам, то есть ранее принятым судебным решениям. Трибунал признает презумпцию невиновности, право обвиняемого на рассмотрение его дела без лишних проволочек, право допроса свидетелей, право подавать апелляции и право обвиняемого, не имеющего средств, на защиту и правовую поддержку. Отдел жертв и свидетелей Секретариата обеспечивает свободное и безопасное выступление свидетелей. Судьи могут потребовать, чтобы имена охраняемых свидетелей не разглашались. Каждому из них обеспечивается поддержка и защита до, во время и после дачи показаний перед трибуналом.

Хотя трибунал независим в правовом отношении, этой организации недостает прав, которыми наделены суды суверенных государств. Подобно большинству национальных судов, трибунал имеет право рассылать повестки конкретным лицам и институтам с требованием предоставить документы и другие доказательства, а также требовать явки на заседание и выдавать международные ордера на арест. Но, в отличие от национальных судов, он может только просить, чтобы повестки и ордера на арест исполнялись. Трибунал может только просить, чтобы государства сотрудничали с ним добровольно и честно. А это означает, что сотрудничество слишком часто зависит от политических условий и, в особенности, от политических интересов людей, управляющих этими государствами. Если лидеры данных стран не хотят, чтобы трибунал получил важные доказательства, допросил важных свидетелей или арестовал лиц, находящихся в их юрисдикции, они просто не сотрудничают с ним. Доказательства можно скрыть, свидетелей — устранить, а беженцев — спрятать. Служба прокурора не имеет правовых оснований проводить собственные обыски и аресты, а трибунал не может применить меры, если государство отказывается сотрудничать. Отсутствие реальной власти неизбежно превращает трибунал в организацию политическую. Он может обратиться в Совет безопасности ООН, который наделен властью и имеет право наложить определенные санкции. Но это маловероятно, поскольку Совет безопасности редко предпринимает столь решительные действия, пока ситуация не становится критической. Совет вряд ли позволит проблемам, подобным тем, с какими имеет дело Международный трибунал, влиять на дипломатические отношения стран на самом высоком уровне. Большее, на что может рассчитывать трибунал, — это резолюция Совета безопасности. Если государства-члены Совета не придут к согласию относительно плана действий, не будет и резолюции. Трибуналу остается только обращаться к правительствам других стран и просить их оказать влияние на государства, отказывающиеся сотрудничать и исполнять требования трибунала. За восемь лет, проведенных в Гааге, я потратила массу времени на то, чтобы обеспечить политическое давление на государства, подобные Сербии и Хорватии, с тем, чтобы принудить их выполнить свои международные обязательства по сотрудничеству с трибуналом.

В 1994 году бюджет Международного трибунала составлял 10,8 млн долларов. К тому моменту, когда я прибыла в Гаагу, он вырос до 94 млн долларов. Служба прокурора располагала примерно 30 млн. В ее штате состояло около 400 адвокатов, следователей, аналитиков и переводчиков. К тому времени трибунал уже выдвинул 65 обвинений в кровавых бесчинствах, совершенных на территории бывшей Югославии. В тюрьме Схевенинген находилось 30 обвиняемых, но 35 лиц, упомянутых в обвинительных заключениях, оставались на свободе. В Сербии укрывались Слободан Милошевич и генерал Младич. Двое обвиняемых проживали в Хорватии или на территории Боснии и Герцеговины, контролируемой хорватами. Радован Караджич и другие обвиняемые сербы по крайней мере какое-то время, скрывались на территории Боснии и Герцеговины, контролируемой сербами. Милошевич, Караджич и Младич были единственными высокопоставленными политиками и военными, которым было предъявлено обвинение.[10]

Первая возможность самой побывать на Балканах представилась мне во вторник, 26 октября 1999 года. Самолет швейцарского правительства выпустил шасси и заложил крутой вираж в небе над Скопье, крайне неприглядной столицей Македонии. Летчику пришлось приложить массу усилий, чтобы не врезаться в скалистую, поросшую лесами и окутанную легендами гору Шар. Македония, самая южная и слаборазвитая республика бывшей Югославии, избежала ужасов войны. Она сыграла важную роль в деятельности Международного трибунала. Здесь работали следственные команды, здесь собирали информацию о событиях, происходивших в других районах Югославии, в частности в Белграде. Мои сотрудники и я провели ночь на вилле, расположенной на склоне горы, откуда были хорошо видны городские огни. На следующий день мы встретились с премьер-министром страны, бывшим рок-музыкантом Любчо Георгиевски, и другими официальными лицами. Разговор с Георгиевски стал моей первой попыткой убедить балканских политических лидеров выполнить свои обязательства и помочь Международному трибуналу в расследовании военных преступлений и задержании лиц, ответственных за кровопролитие. Премьер Георгиевски и министр иностранных дел Македонии Павле Траянов абсолютно безучастно слушали меня, когда я говорила, что по некоторым данным Ратко Младич скрывается на территории их страны. Георгиевски заверил меня, что Македония, разумеется, никоим образом не намерена мешать работе трибунала. «Жена Младича родилась в Македонии», — сказал он, а потом признался, что слышал о возможном местонахождении Младича. Георгиевски дал мне понять, что сотрудничество с трибуналом может повредить ему на выборах. Траянов заявил, что у македонской разведки нет информации о месте пребывания Младича и других лиц, разыскиваемых трибуналом.