Книга Все может быть - Джейн Грин

И она молча все выслушивает, потом думает и, наконец, говорит, почему эти мужчины мне не подходят, и уверяет, что в один прекрасный день появится кто-то, кто влюбится в меня. Главное — перестать искать, и все произойдет, когда я буду меньше всего ожидать этого.

Может быть, она и права, но как я могу прекратить поиски, когда именно этого жажду больше всего на свете? Это все равно что ждать выигрыша в лотерею. Замужние женщины всегда говорят, что не надо искать свою судьбу, она сама тебя найдет, но я этой чепухе совсем не верю. Как же можно не искать, когда хочется, и как жить счастливо в одиночестве?

Сидя в кухне с Джулс и Джейми, я рассказываю веселую историю про Ника, про то, как он танцевал стриптиз у меня в гостиной и сидел в ванне в купальной шапочке. Они смеются вместе со мной, потом Джейми качает головой и говорит:

— Боже, Либби, что бы мы без тебя делали!

Но я не обижаюсь, а просто пожимаю плечами.

— Куда вы сегодня идете? — спрашивает он, стоя позади Джулс и массируя ей плечи так нежно, что я чуть не умираю от зависти.

— Так, прогуляться по магазинам, — беззаботно говорит она.

Он закатывает глаза.

— О боже, я знаю, что это значит. Надо предупредить менеджера в банке.

— Нет, дорогой, — говорит она, — мне мы ничего покупать не будем, мы купим Либби. Хотя, если я увижу что-то, что мне очень понравится…

— Знаю, знаю, — смеется он. — Вас подвезти или пойдете пешком?

Джулс смотрит на меня, и на лице у нее написано отвращение, потому что она знает, как я ненавижу ходить пешком, — если бы Бог хотел, чтобы мы гуляли, он бы не придумал машины, — и мне ничего не надо говорить. Я просто смотрю на нее умоляющим взглядом, она сердито вздыхает и говорит:

— Подвезти.

Мы прыгаем в «БМВ» Джейми и играем в нашу обычную игру — я сажусь на переднее сиденье, рядом с Джейми, а Джулс дает мне поносить свое обручальное кольцо. Мы едем по улице, и я высовываю руку в окно, на случай если мимо пройдет знакомый, чего, естественно, никогда не происходит. Джейми высаживает нас у метро.

— Джулс, — зовет он из окна, прежде чем уехать, — купи мне пару носков.

Она кивает и со вздохом поворачивается ко мне.

— И кто сказал, что у жен адвокатов роскошная жизнь?

Мы идем в «Вислз», «Коокай» и «Агнес Би», прочесываем «Уотерстоунз», «Ау Прайс» и «Дэвид Уэйнрайт». Охаем и ахаем в «Николь Фархи», и, наконец в маленьком спортивном магазинчике в самом конце улицы я нахожу именно то, что мне нужно.

— Ты не можешь купить это, — говорит Джулс в ужасе.

Я стою перед зеркалом в навороченных кроссовках «Адидас».

— Почему? — Я прикидываюсь невинной овечкой, хотя знаю, что она скажет.

— Но это не твой стиль! — в негодовании восклицает она. — Ты мисс Прада, мисс Гуччи. Но никак не мисс Адидас.

— Так, — медленно и серьезно произношу я, чтобы она поняла, — скажем так: я устала быть изысканной Пэтси Кензит, хочу почувствовать себя разбитной, как ее муж Лайм Галлахер. Для разнообразия.

— О чем ты говоришь?

— Пэтси всегда носит «Прада» и «Гуччи», а Лайм — кроссовки «Адидас». Мне теперь нравится более непосредственный стиль, и эти кроссовки — именно то, что я искала.

— Но что ты наденешь с кроссовками?

— Футболку и джинсы.

— «Футболку и джинсы»?

— Да. Футболку и джинсы.

— Но у тебя нет футболок и джинсов.

— Есть, Джулс. Не будь глупой. Спасибо, — говорю я продавщице своим самым профессиональным тоном, — я их беру.

Конечно, вся эта болтовня про Пэтси и Лайма — полное дерьмо, но мне не хочется все объяснять сейчас. Нет, я не пытаюсь измениться ради Ника, конечно, нет. Я ведь едва с ним знакома, просто мне кажется, это больше в его стиле, и не могу же я заявиться в паб в Хайгейте в своих дизайнерских шмотках. Эти кроссовки — гораздо более подходящая вещь. Да и мне давно такие хотелось. Честно.

Вооруженные новыми кроссовками (всего 54,99 фунта), мы идем пить каппуччино, и, когда садимся, я достаю мобильник и звоню на автоответчик, чтобы проверить: может, кто-нибудь звонил, а я не слышала? Но голос на пленке на другом конце говорит: «У вас… — пауза, — нет… — пауза, — новых сообщений». Теперь я действительно нервничаю. Джулс угадывает мои мысли и говорит:

— Нет. Прекрати. Он позвонит.

Я немного расслабляюсь.

За кофе Джулс спрашивает:

— Ты уверена, что не влюбишься в него?

Я встряхиваю головой, будто отметаю все ее сомнения, и смеюсь очень взрослым смехом, как человек, который все держит под контролем. Говорю ей, что она, должно быть, шутит, и все-таки, почему же он до сих пор не позвонил? Номер моего мобильника записан на автоответчике дома, и я могла бы позвонить, чтобы проверить сообщения, но тогда потом не смогу нажать 1471, чтобы узнать, кто звонил последним. Может, он один из тех, кто ненавидит мобильники и автоответчики, поэтому позвонил, но не оставил сообщения? Боже мой, Либби, заткнись. Кажется, ты сходишь с ума.

— Почему ты думаешь, что у нас не может быть просто секса? — наконец спрашиваю я. — Знаешь, просто секс — без всяких обязательств?

— Потому что у тебя это не получится, — твердо говорит Джулс.

— Вот тут ты ошибаешься. У меня давно не случалось таких отношений, но раньше была куча коротких романов с мужчинами без всякой эмоциональной привязанности. Они мне нравились, но не более того, и я понимала, что они мне не подходят.

Джулс на минуту задумалась.

— И когда это было в последний раз?

— Может, пять лет назад, но я могла бы тысячу раз иметь такие отношения, если бы захотела.

— Так почему не захотела?

— Просто не захотела, и все.

— Ты не думаешь, что есть разница между женщиной двадцати трех лет и женщиной двадцати восьми или девяти и то, что было легко раньше, сейчас, когда нам под тридцать, уже невозможно?

— Что ты имеешь в виду?

— Причина, по которой женщины перестают заводить короткие романы, или спать с кем попало, или как ты там это называешь, в том, что они понимают, что, чем старше становишься, тем труднее спать с кем-то постоянно и не хотеть большего, когда ты уже в таком возрасте, что все, к сожалению, говорят тебе, что пора выходить замуж и иметь детей.

— Нет, — я качаю головой, — я считаю, что или ты способен на отношения без обязательств, или нет, и я лично способна.

Джулс ничего не говорит. Она просто смотрит на меня.

— Да, я точно знаю, — настаиваю я.

Она продолжает смотреть. И в конце концов я говорю:

— Ради бога, хватит на меня пялиться.