Книга Измайловский парк - Ирина Лобановская

Круг замкнулся.

Галина Викторовна догадывалась о метаниях сына. И все чаще и пристальнее посматривала на него. Валерий бесился и еле сдерживался, чтобы не нахамить в ответ. Хотя на что ему было грубить? На взгляды? Да мало ли кто как на кого посмотрит… Тем более мать…

Вечерами они по-прежнему беседовали на медицинские темы. Галину Викторовну тоже удивляло, почему сын решил специализироваться на психиатрии, хотя до специализации еще довольно далеко. И он нехотя объяснил:

— Мне трудно спокойно видеть и слышать этих несчастных, у которых природа по злобному умыслу или просто по недомыслию перепутала что-то в мозгах. Этих странных, неадекватных людей, то бросающихся на окружающих, то вымаливающих себе взглядами сострадание… А общество не способно на жалость. В крайнем случае малость посочувствует безногому, но только не психопату. Эти всегда изгои. Я однажды задумался над ними да так и застрял на своей мысли навсегда. Потом я где-то вычитал рассуждение одного профессора неврологии из Штатов. Он утверждал интересную вещь. Якобы в большинстве всех наших заболеваний главный застрельщик — психика, и большинство из этих болезней могут пройти, если устранить психические расстройства. Понимаешь, как это серьезно?

Галина Викторовна кивнула.

— Я много читал о психозах, которые делятся на токсические и травматические. Считается, что токсические вызывают яды, например наркотики или водяра. Но ведь тяга к этим ядам, наркомания там или алкоголизм, чаще всего порождается первичными психозами, заложенными в человеке. Значит, опять все движется по тому же кругу. А перенапряжение и истощение не провоцируют психозы, что доказали войны. И еще… Я раньше думал, что чем умнее люди, тем у них меньше психических болезней. А на самом деле все наоборот. Чем интеллигентнее народ, тем больше у него отклонений в психике. Может, отсюда и пошло это определение — гнилая интеллигенция.

Валерий увлекся. Он не часто бывал так откровенен.

— И еще одна загадка: как все-таки ум связан с безумием? Иногда трудно понять, где кончается одно и начинается другое. Вообще говорят, что положительное качество нередко переходит в свою противоположность: безграничная свобода становится анархией, безрассудная любовь превращается в эгоизм, а гениальность переходит в безумие. Ну да, ведь устами блаженных, то есть помешанных, глаголет истина. Эту связь между гениальностью и безумием ученые замечали часто. А Фрейд, запрещенный не только католической церковью, но и коммунистической партией, уверял, что многие душевные болезни, вплоть до хронических головных болей, — результат подавления болезненных эмоций. И советовал выпустить этих бесов из души наружу, и изгонял их с помощью психоанализа.

— Но библейские апостолы знали жизнь намного лучше, чем «апостол» психоанализа Фрейд, — возразила Галина Викторовна. — Например, апостол Матфей говорил, что нечистый дух, выйдя из человека, ходит по безводным местам, ищет покоя и не может его найти. И тогда возвращается в дом, откуда вышел, да еще берет с собой семь других духов, намного злее него, и они, снова войдя в душу человека, делают его жизнь совершенно ужасной.

Валерка усмехнулся:

— Потому и говорят: гони черта в двери — он придет в окно?

Галина Викторовна опять кивнула.

Сын был прав: в медицине все определяется личным выбором. И не только в ней одной. К чему уж душа лежит…

Почему ее не слишком юная душа потянулась когда-то к Мишке Туманову?.. Почему?! Ответа не находилось.

Они встретились совершенно случайно, как всегда и бывает. Какой-то день рождения у коллеги, куда Галя пришла после работы, довольно уставшая, но привычно ровная и сдержанная. Все уже сели за стол, как вдруг раздался звонок.

— Это он! — весело оповестила виновница торжества.

— Кто — он? — дружно удивились гости.

Хозяйка торжественно подняла палец:

— Сейчас увидите! — и пошла открывать.

Вслед за ней, громко хохочущей, в комнату вошел высокий изящный остроносый молодой человек с таким огромным и лохматым букетом цветов, что Галя сразу подивилась размаху и некоторой безвкусности нового гостя. Букет поменьше и поскромнее был бы, на ее взгляд, уместнее.

— Это вам! — кокетливо и грациозно раскланялся опоздавший. — От всей души!

— Спасибо, спасибо! — воскликнула очень довольная виновница торжества, принимая букет. — Какая красота! Миша, вы очаровательны!

— Я знаю, — «скромно» отозвался Миша, потупил лукавый взор и выжидающе качнулся в сторону стола.

— Садитесь вон там! — указала хозяйка. — Возле нашей Галочки. И с вас тост, как с опоздавшего. Ах да, я вас не представила! Так увлеклась цветами… — Она быстро отыскала большую вазу и отправила мужа налить в нее воды. — Это Михаил Туманов, мой дальний родственник. Молодой хирург. Очень талантливый!

Миша вновь потупился, словно опять говорил: «Я знаю». Но теперь это знали все, и любопытные взгляды сошлись на хирурге сплошным прожекторным перекрестьем. Наконец, цветы водрузили в вазу с водой, поставили в самый центр стола, потеснив салаты и рыбу, и Михаил встал с бокалом в руке.

Галя взглянула на него. Импозантный товарищ… И держится с отполированным шиком, присущим как выдающимся людям, хорошо знающим о своей незаурядности, так и бездарям, отлично сознающим свою ординарность и успешно ее лакирующим.

— За нашу дорогую и любимую Нину Ивановну! — провозгласил Туманов. — За ее золотые руки, за ее красоту и ум, за ее жизнерадостность! Нина Ивановна — за вас! Будьте счастливы! И все тоже! И я! Я разве не буду счастлив?

Все дружно расхохотались.

— Да такого просто не может быть, чтобы вы, Мишенька, оказались несчастливы! — убежденно отозвалась Нина Ивановна.

Туманов одним махом картинно опрокинул в себя бокал, излишне красуясь.

Играет на публику, подумала Галя.

Точно так вел себя Михаил Дмитриевич и в клинике, и в операционной — красовался перед сестрами и врачами, всех подряд очаровывал, пленял, словно считал именно это своим основным занятием. Он даже хирургические перчатки натягивал, лукаво и требовательно посматривая по сторонам: а все ли видели, как красиво и пластично он делает это, как он прекрасен в любой, даже самой обычной обстановке?..

Медсестры его боготворили.

А тогда… Тогда он сразу разговорился с Галей, сначала о хирургии — Михаил ее действительно любил, как свою первую женщину, — потом о жизни вообще. Туманов приехал учиться из маленького украинского городка и до сих пор страдал, не в силах привыкнуть к московскому климату, столь непохожему на его родной и привычный.

— Знаете, Галочка, мне здесь так тяжело, — кокетливо пожаловался он, взмахивая длинными женскими ресницами, — атмосферное давление прыгает три раза в день, влажность, воздух грязный, пыльный… Как вы тут живете? Приспособились от рождения… А у нас почти всегда тепло, температура ровная, без заскоков.