Книга Сумочка - Валери Макгэрри

– Клео! Дорогая, я так рада вас слышать!

Дорогая? Что это на нее нашло? Как она смеет претендовать на знакомство со мной? По принципу передачи права на собственность?

– Я с вами не знакома…

– Зато я с вами знакома! Вас знают все, дорогая моя! Ведь ваш отец был так известен!

Пусть прекратит называть меня «дорогой»! Она все– таки любовница моего мужа. И потом, я сыта по горло постоянными упоминаниями папочки. А я– то считала себя вполне самостоятельной единицей. Видимо, зря.

– Насчет отца вы правы. Но я звоню вам по другому поводу…

Сгораю от желания посмотреть, что ты собой представляешь. Почему Марк выбрал именно тебя? Что в тебе такого, чего нет во мне? Я должна узнать…

– Я звоню вам, чтобы…

…где ты живешь, прийти и набить тебе морду. И обязательно сфотографировать, хотя я и полный профан в этом деле. Сделать серию фотографий на холсте, как Энди, и продавать их на моей выставке. И стать благодаря тебе очень богатой. Сука.

– Мне необходимо…

– Вы звоните потому, что хотите пойти по следам папы и заняться фотографией? И вам нужно, чтобы вами занялись?

Да, мне нужно, чтобы мной занялись. Мне нужно, чтобы мой МУЖ занялся мной, а не проводил время, наше время, с какой– то… Ай! Сломала ноготь.

– Почти так.

Как школьница сосу сломанный ноготь, немного успокаиваюсь. Потом продолжаю:

– Я собираюсь сделать выставку. Инсталляции.

– Кто автор?

– Я.

Тишина.

– Удивительно…

– Что?

Не дать Стефани ускользнуть. Непременно ее привлечь.

– Владелица галереи решила заняться творчеством? Странно. Словно издатель, пишущий книгу.

– Может, мне повезет. В любом случае я это сделаю. В галерее. Но… мне нужен агент. Я возьму фамилию мужа…

Какая неосторожность! Не стоит трясти перед ее носом красной тряпкой для быка. Наивернейший способ заставить ее отказаться.

– Нет– нет! Тессанже – это отлично подойдет. В начале творческой карьеры родственные связи, преемственность особенно важны.

Ненавижу ее.

– Но знаете, дорогая… Я дорого беру за услуги!

Разумеется. Судя по стоимости сумочки!

– Я не знаю, есть ли смысл. Ведь вы занимаетесь данным проектом скорее для удовольствия…

Нет уж, смысл есть. А по поводу удовольствия…

– Ну так что, Стефани?

Губам больно. Кажется, что я выплевываю шипы.

– Согласны? Мы можем встретиться?

Щелчок. Кашель. Должно быть, она зажгла новую сигарету.

– Ладно. О'кей.

И тут я быстро выпаливаю, чтобы не оставить ни малейшей возможности для отступления:

– Завтра в одиннадцать в галерее?

– Хорошо.

– Вы знаете, где она находится?

– Ну конечно, дорогая! До завтра! Ба– ай!

Я готовилась повесить трубку, как вдруг слышу:

– Кстати, Клео. Удовлетворите мое любопытство. Как вы меня нашли?

Неувязочка. Я должна была об этом подумать.

– Но полноте, Стефани, ведь вас все знают!

Выкрутилась. Телефон замолк. В ушах остается ее довольное мурлыканье.

Поистине жуткий голос. Но нужно отдать должное ее деловой хватке. И скорости принятия решений. Должна признать, у Стефани есть достоинства. Даже если меня это не радует.

* * *

Майя потрясена. Оглушена. Шагает взад и вперед по галерее с самым несчастным видом. Впервые она не знает, что посоветовать. И все же делает попытку:

– Ну тут уж, киса моя, я тебя не понимаю! Еще вчера ты была нормальная, с нормальной наследственностью… нормально выполняла свою работу. А сегодня ты витаешь в облаках, воображаешь себя художницей, да к тому же собираешься сотрудничать с этой…

– Любовницей.

Майя отмахивается:

– Ты ничего не знаешь наверняка!

Энтузиазм, с которым она ставит под сомнение виновность Марка, меня поражает. Как будто не мне, а ей это причиняет боль. При других обстоятельствах такое участие меня бы тронуло. Но в данном случае все слишком очевидно.

– В подобных ситуациях лучше всего полагаться на интуицию.

Но не забывать об уликах. И не отрицать очевидного, даже если это причиняет боль, вызывает постоянное желание реветь белугой. Лучше тайно зализывать раны и, главное, извлекать уроки из происходящего. Это может показаться странным, но, испив горькую чашу до дна – и какую горькую! – освободившись от сомнений, я почувствовала себя невероятно сильной. Очень странно. Откуда только взялось это непреодолимое желание действовать, пробовать что– то новое, стать совсем другим человеком, как будто я тоже устала от той, прежней, Клео? Может, именно этот процесс внезапного моего обновления и пугает мою подругу?

Я подхожу к ней. Слегка касаюсь ее плеча, она вся дрожит.

– Майя, помни, что бы со мной ни происходило, я всегда останусь твоей подругой.

– Почему ты это говоришь? – Ее глаза исполнены удивления, но в них мелькает радость.

– Я говорю это, потому что так думаю. И мне кажется, ты волнуешься попусту.

Ее равнодушное пожимание плечами опровергается улыбкой. Я знаю ее как свои пять пальцев: сейчас чувство противоречия возьмет верх.

– Перестань болтать глупости! Ты идиотка, черт бы тебя побрал!

По щеке Майи ползет слеза, оставляя черный след от туши. Вот почему я никогда не крашу нижние ресницы. Слово, действие, сцена… что угодно может заставить меня заплакать. Гораздо легче это скрыть, если слезы прозрачны.

– Как она выглядит?

– Кто?

– Эта девица…

Внезапно возникает образ. Женщина из сна. Блондинка. Большой рот, тонкогубый и очень яркий, – рот до ушей, которому даже трубка не подойдет. Отнюдь не огненный рот, нет. Холодный: не рот – Северный полюс. Отвратительный, как канализационный люк.

– Понятия не имею. Я увижу ее завтра.

– М– м… Знаешь что? Готова поспорить, что вдобавок ко всему она уродина!

– Добрый день…

Знакомый голос. Увлеченная устройством моей выставки, я захвачена врасплох его появлением. Он приближается ко мне чуть более допустимого и шепчет:

– Пришел взглянуть на ангелочков.

Говорит вполголоса. Восхитительно. Спокойный, манящий, проникновенный голос. Не в состоянии больше не замечать его присутствия – он зарядил окружающее пространство почти осязаемым электричеством, – я оглядываюсь. Поднимаю на него глаза, немного смущенная его близостью.