Книга Проигравшая в любви, или Не кормите Лярву! - Мария Винтерштейн

Мы решили рискнуть и неистово взялись за дело — днём связывались с заводами, ночью корректировали чертежи с гватемальской стороной.

Это были четыре месяца интенсивных переговоров, бесконечных переделок многочисленных приложений к контракту. Четыре месяца азарта, ощущения командного духа и единения. Мы, смеясь, спорили, кто из нас двоих полетит в Гватемалу для контроля за приёмкой и установкой оборудования и как распорядимся заработанными деньгами.

Я научилась разбираться в тонкостях функционирования всевозможных лебёдок и пользовалась любой возможностью, чтобы объяснить несведущим разницу между талью и тельфером. Мы были в работе практически круглосуточно, не высыпались, но пылали энтузиазмом.

Наконец всё было подготовлено для долгожданного заключения контракта. Наши коммерческое предложение, чертежи, схема поставок груза, все приложения по техническому обслуживанию были согласованы и окончательно одобрены. Директора завода всё устраивало, ему оставалось лишь подписать договор и первый счёт на предоплату.

Максим не скрывал своего удивления и похвалил меня за проявленное упорство. В абсолютной тишине прошла первая неделя ожидания подписанных документов. На второй неделе я решилась позвонить и узнать, что случилось, с чем связана задержка, ведь на этапе подготовки договора нас беспрерывно подгоняли, настаивая на том, что техника нужна срочно. К тому же отечественные заводы-производители тоже напирали на меня с аналогичным вопросом. Гватемальская сторона заверила меня, что всё в порядке — директору якобы срочно пришлось вылететь в Украину и через неделю он вернётся и всё подпишет.

Ангел, узнав новость, устало вздохнул: «Максим был прав». Я же до последнего отказывалась верить в то, что нас, грубо говоря, использовали для массовки в тендере. Спустя обещанную неделю, когда я в отчаянии прямо высказала свое возмущение главному инженеру — «Вы же обещали, что если сроки поставки и стоимость Вас устроят, контракт будет подписан!», тот невинным голосом ответил, что, ему очень жаль, но он ничего не может сделать — директор решил расширить запрос несколькими позициями и устроить повторный тендер. И не хотим ли мы поучаствовать?!

Мы ничего не заработали в этом проекте. Я была подавлена и разочарована. Ангел же возмущался подлым поведением главного инженера — он ввел нас в заблуждение, постоянно уверяя, что все отлично, и мы были уверены в победе. Любимый злился на себя, как он мог быть таким наивным и столько времени угробить на бесперспективную затею.

Он снова уехал в Грозный, но через несколько недель вернулся, чтобы преподнести неожиданный подарок к моему дню рождения — совместный двухнедельный отпуск во Вьетнаме. В этой поездке я забыла о своем унынии и поняла, что свой главный тендер я всё-таки выиграла — и награда сопит по ночам рядом со мной. На следующий же день после отпуска любимый снова выехал в Грозный.

После трагедии, случившейся с братом Ангела, я поняла, что неточно представляла структуру его бизнес-процессов. Раньше мне казалось, что доля московского и кавказского клиентских рынков распределены более-менее равномерно. Это было не так. Основной объём поставок запчастей в его компании шёл на Кавказ.

Ангел всё чаще срывался с места и выезжал в Грозный и все реже возвращался ко мне в Москву. С его слов, без него там всё шло вкривь и вкось — сотрудники работали медленно, неточно, деньги уплывали мимо кассы.

Из-за своих многочисленных работ и подработок я не могла выбрать время поехать с ним. Кроме того, мои родители были против.

— В качестве кого ты туда поедешь? Любовницы?! Вот если сделает предложение, — тогда был бы другой разговор. Дочь, это же Кавказ! Если ты не жена — на тебя просто будут смотреть как на легкомысленную русскую. Как на его развлечение, не более того.

Слова родителей ранили. Я слушала, услышала и приняла в тот момент их точку зрения. Логически, исходя из доводов рассудка и морали, мои родители, возможно, были и правы. Но с точки зрения моих отношений — это была ошибка.

Конечно, я бы вряд ли могла серьезно и действенно помочь Ангелу, если бы прилетела в Грозный. Он бы чувствовал ответственность за меня и мою безопасность, тратил бы время и силы на то, чтобы объяснить, как устроен там его быт. Он бы напрягался. Однако во всем известной фразе «с любимыми не расставайтесь» заключена азбучная истина, правильность которой проверять не стоит. Эта истина стоит всех не случившихся «бы».

Даже в условиях постоянной разлуки всё очень долгое время было хорошо. Он скучал и я скучала. Звонки, скайп, смски и полная занятость своими проектами и насущными делами не давали нам остро чувствовать отсутствие друг друга. После недель, проведенных врозь, встречи были яркими, романтично-бурными и праздничными.

Постепенно, незаметно такой режим стал привычным и даже комфортным. Я знала, что, немножко потерпеть, и через неделю-две прилетит Ангел и я смогу как следует отдохнуть, а сейчас нужно дать газ и посвятить время себе и работе. Я и не заметила, как Мы вступили на опасную дорожку самости — когда вместо «Мы», в диалогах всё чаще стали проскакивать «Я», «Я», «Я».

Любимый уже не озвучивал мук совести и сожаления, когда покидал меня надолго. Всё чаще я слышала в трубке телефона не только его радостный голос — фоном шли посторонние мужские голоса коллег, друзей, очередных и неизвестных мне приятелей. Иногда меня это обижало — мне не хватало интимности, хотелось, чтобы никто не был свидетелем наших разговоров, наших нежностей. Мне стало мерещиться, что в таком общении при посторонних есть что-то показное, какая-то игра на публику. Бравада — мол, моя московская звонит.

— Это моя низкая самооценка капризничает, всё в порядке, он так же любит, как и прежде, — уговаривала я себя, подавляя тревогу, и лишь иногда просила, — пожалуйста, давай поговорим, когда ты будешь один.

— Понимаешь, столько дел, столько работы, я почти никогда не бываю один. А когда бываю, — ты уже спишь.

И я «понимала» и сдавала позицию за позицией. Он всё больше и больше отстранялся от меня. Прояви я твердость тогда, расплачься по-женски в трубку, всхлипывая «ты меня не люююбишь?!», — кто знает, вдруг?! Очередной вопрос, на который никогда не получить ответа.

Алинка внимательно выслушала рассказ о нелепом сексуальном эксперименте и его последствиях. Когда я, наконец, закончила свой эмоционально окрашенный монолог и с облегчением выдохнула: «Вот такие дела» — подруга простосердечно сказала:

— Машунь, обидно, конечно, что так получилось. Ты сейчас отдохни, а потом решишь, что дальше делать.

За эту деликатность, немногословность и теплую поддержку я обожала Алинку. Никогда я не слышала от нее критику, резкие замечания — всегда мягко, всегда тактично и ласково. От её слов приходило спокойствие и облегчение. Ах, почему же я так не умею!

Наше девичье уединение прервал добравшийся наконец-таки до больницы Совиновник. Он не сразу нашёл нужный корпус и вымок до нитки. Белорус протянул букет белых хризантем, покрытых дождевыми каплями. Цветы распространяли вокруг себя фантастический, нежный и свежий аромат.