Книга Любовные декорации - Фелиция Флакс

Джемма не открывала глаз, ощущая, как мужские губы осторожно целуют ее подрагивающие тонкие веки, затем виски, касаются напряженных скул.

Перед ее закрытыми глазами открывалась иная вселенная. В которой ее любили… И в эту счастливую вселенную попасть, оказывается, совсем легко: только и надо, что пасть на кожаный диван с закрытыми глазами и не пытаться бороться.

С собой.

Губы у нее дрогнули, дрожащая тень улыбки скользнула по ним, задержалась на уголках и пропала. Исступленные мужские уста превратили те осветившиеся губы в подрагивающие лепестки, раскрывшиеся для неги. На вкус лепестки были слаще цветочного нектара.

— Еще не поздно закричать, — в измененное сознание Джеммы неожиданно вторгся голос, показавшийся ей незнакомым — настолько царапающе он звучал.

Джемма распахнула глаза, чтобы раненой бабочкой взмыть и опрокинуться в сияющий мрак ониксовых очей.

— Поздно, — восторженно падая, прошептала она и протянула руку, дотрагиваясь до мужских губ.

Словно вдалеке послышался щекочущий смех, и мужские губы сделались пламенно-беспощадными…

…Кабинет выглядел как-то не так. По-иному и потусторонне. Наверное, потому, что она никогда раньше не была здесь столь поздним вечером, без света, когда лиловатый сумрак обволакивал стены и стелился по полу, точно густая сметана.

Джемма приподнялась на диване, и вокруг оголенных рук змейкой обвился невесомый сквозняк. Хлад скользнул и по обнаженной груди. Джемма зябко передернула плечами. Некто сзади привлек ее к себе. Стало тепло… Но она решительно разомкнула кольцо рук этого «некто». Волшебство закончилось. Пора все-таки вернуться на грешную землю, а по ней — топ-топ, домой. Где ее одежда?

— Ты куда-то торопишься? — послышался голос Девитта.

Джемма на мгновение замерла, услышав неожиданное бархатистое «ты». И все опять на мгновение сделалось нереальным.

— Да, мне давным-давно пора домой. — Она нагнулась за бюстгальтером, а потом, не удержавшись, взглянула на Девитта, полулежавшего на диване.

В сумерках он был особенно хорош. Пожалуй, она рискнула бы изобразить его вот таким: обнаженным, утомленным, с блуждающей полуулыбкой на классически правильных устах, которые… Джемма яростно мотнула головой.

Нет, не стоит мечтать о неосуществимом. Рисовать она умеет только карикатуры и шаржи, а портреты у нее всегда получались дурные. И она сотню лет назад забросила это скучное занятие — воспроизводить точные копии людей на холсте в красках.

— У меня два вопроса: «почему» номер один и «почему» номер два. — Девитт слегка склонил голову набок, и вокруг нее образовался мрачный ореол из густо-лиловых теней.

— Почему сразу два вопроса «почему»? — Джемма застегнула бюстгальтер с трудом — руки у нее дрожали.

— Почему ты так стремишься сейчас уйти и почему ты мне не сказала о том, что была девственницей?

Джемма перестала натягивать чулок и обернулась на Девитта. Он уже не улыбался. Скулы у него заострились. Причудливая игра света и теней сделала его лицо ликом античного бога. Он и был богом, таким же порочно — красивым, как все небожители, таким же коварным и таким же недоступным. Джемма Торрел находилась от мистера Марка Девитта по-прежнему далеко, несмотря на интимное проникновенное «ты» с его стороны. Боги могут себе позволить подобное «ты» по отношению к простым смертным.

— Почему вас так беспокоит моя утраченная девственность?

Какой дурацкий диалог у них складывается с миллионом этих колких «почему». И это после того, что случилось на этом диване, обтянутом серебристой кожей.

Джемма невольно посмотрела на диван: там, где она лежала пару минут назад, растеклось неровное бурое пятно. Великолепная обивка была испорчена навечно. Так вот из-за чего Девитт так переживает: из-за испорченного роскошного дивана, стоящего тьму баксов. Если бы босс знал, что она девственница, он бы постарался, чтобы они очутились на полу, где пятно крови легко смыть. И никаких следов грешных страстей не осталось бы. Ни на полу, ни в сердце…

А теперь ему придется менять диван. Или целиком обивку на нем. Жуткие неприятности! И опять же деньги на ветер.

— Лишение невинности не должно происходить… вот так. — Кажется, в голос Девитта прокралась горчинка, слившись с капелькой сожаления.

Джемма усмехнулась и принялась снова натягивать чулок, но это у нее получалось очень плохо, в результате ноготь зацепил тонкий капрон и по чулку пошла «стрелка». Джемма поняла, что сейчас разревется. Это были ее последние чулки. Ей с утра даже надеть нечего.

— А как должно происходить лишение невинности? — Она поморгала ресницами, запрещая себе рыдать в присутствии обнаженного Девитта. — При свечах в первую брачную ночь?

— Это самый оптимальный вариант.

— Это устаревший вариант. — Джемма справилась со вторым чулком и принялась с остервенением застегивать блузку. — Не беспокойтесь, мистер, Девитт, ваш диван отлично подошел для этой ответственной миссии. Правда, теперь он безвозвратно испорчен…

— Ты вправе заявить на меня в полицию, — вдруг произнес Девитт, перебив ее.

Она поперхнулась едкими словами, смешанными со слезами. У нее опустились руки, и блузка осталась наполовину расстегнутой. Тонкая шейка и открытые ключицы беззащитно белели в уплотнившихся сумерках.

— Может быть, я это сделаю. — Голос у Джеммы упал до болезненного шепота.

Девитт кивнул и поднялся, тоже принимаясь одеваться и пытаясь во мраке отыскать разбросанные вещи. Джемма в незастегнутой блузке сидела на краю дивана и тупо смотрела на его четкие, быстрые движения. Она могла смотреть на это целую вечность. Даже больше, чем вечность.

Ее глаза подмечали в Девитте все: как он наклоняется за рубашкой и волосы отдельными прядками падают ему на лоб; как ловко его длинные пальцы управляются с пуговицами; как резким движением он застегивает молнию на брюках; как надевает через голову галстук; как он подходит к ней…

Джемма невольно поднялась со своего места, когда тень подступившего Девитта обрушилась ей на лицо. Марк поднял руки и молча застегнул пару пуговиц у ворота ее помятой блузки. Затем пальцами пригладил ей взъерошенные волосы и тихо произнес:

— Я отвезу тебя домой.

— Нет! — отчаянно дернулась Джемма. — Я поеду на такси, я не…

Наклонившись, Девитт закрыл ей поцелуем рот…

…Наглое утреннее солнце настойчиво пробивалось сквозь прикрытые жалюзи. Шустрые располосованные лучи подползали к розовой коробочке, увенчанной эксклюзивным шелковым бантом. Миниатюрная подарочная коробочка на строгом истершемся рабочем столе, среди скрепок, блокнотов и надгрызенных шариковых ручек, смотрелась на редкость нелепо.

Джемма с порога прищуренными глазами рассматривала эту нелепую коробку, размышляя, уж не снится ли ей загадочный розовый презент и она сама в собственном кабинете. Она не спала всю ночь, а в данный момент, возможно, задремала и все, что с ней сейчас происходит, и то, что она видит, — сон…