Книга Американский детектив - 4 - Джон Гоуди

В конце вагона пассажиры стояли лицом к двери по трое в ряд, а Уэлкам ходил вокруг них, как овчарка.

Без всякого предупреждения свет в вагоне погас, зажглось аварийное освещение. Теперь на участке от четырнадцатой до тридцать третьей улицы питание было отключено на всех четырех путях, — местном и скоростном, северном и южном.

— Кондуктор, подойдите сюда, — позвал Райдер.

Кондуктор вышел в центр вагона и остановился. Он был смертельно бледен. Райдер сказал:

— Я хочу, чтобы вы вывели всех пассажиров на пути.

— Да, сэр, — с готовностью кивнул кондуктор.

— Соберите заодно всех пассажиров в остальных девяти вагонах и отведите их обратно на станцию "Двадцать восьмая улица".

Кондуктор с тревогой взглянул на него.

— Но они не захотят выходить из поезда.

Райдер пожал плечами.

— Скажите, поезд дальше не пойдет.

— Я это сделаю, но... — кондуктор перешел на доверительный тон. Пассажиры не любят выходить из поезда, даже когда знают, что он не пойдет. Это, конечно, странно...

— Делайте, что я вам сказал, — отрезал Райдер.

— Пожалуйста, можно мне выйти? — Девушка в шляпке перестала дергать ногой и подалась вперед. — У меня очень важная встреча.

— Нет, — буркнул Райдер. — Никто из пассажиров этой части вагона отсюда не выйдет.

— У меня очень важное прослушивание. Я работаю в театре...

— Сэр? — Молодая мамаша вытянула шею над головами своих мальчиков. Пожалуйста, сэр. Вы меня слышите? Мои мальчики такие нервные...

— Никто отсюда не выйдет, — повторил Райдер.

Старик в кашемировом пальто прокашлялся:

— Я не прошу разрешения выйти, но... Не могли бы вы по крайней мере сообщить, что происходит?

— Да, конечно, — кивнул Райдер. — Вы захвачены четверкой отчаянных парней с автоматами.

Старик улыбнулся.

— Полагаю, если задаешь глупый вопрос...

— Пока достаточно, — ухмыльнулся Райдер. — Других ответов не будет. И не должно быть других вопросов.

Поскольку попытки девицы обмануть его и апломб старика были совершенно очевидны, он остался удовлетворен: не похоже, что кто-нибудь поддастся панике.

Лонгмен вошел через аварийную дверь. Автомат был зажат у него подмышкой, он потирал ладони, стараясь стряхнуть пыль и грязь. Прошли, наверное, месяцы, а то и годы с того момента, когда последний раз пользовались аварийным электрошкафом.

Райдер дал ему знак, Лонгмен направил втомат на пассажиров. Райдер прошел в конец вагона. Кондуктор убеждал пассажиров, что контактный рельс уже не представляет никакой опасности.

— Мэм, напряжение выключено. Один из этих джентльменов был настолько любезен, что отключил питание.

Уэлкам грубо расхохотался, вызвав робкий ответный смешок пассажиров. Кондуктор покраснел, вышел и спрыгнул на платформу. Пассажиры последовали за ним, только более неловко. Тех, кто колебался, опасаясь упасть, Уэлкам подгонял тычками автомата.

Стивер подошел к Райдеру и прошептал:

— Пятеро из них — черномазые. Кто станет платить за черномазых?

— Они стоят столько же, каки любой другой. А может быть, даже больше.

— Опять политика, да? — Стивер пожал плечами.

Когда почти все пассажиры, кроме троих — четверых, исчезли за дверью, Райдер вернулся обратно в головную часть вагона и вошел в кабину. Там стоял сильный запах пота. Через лобовое стекло было видно, что все фонари, питавшиеся от постоянного тока, погасли. Но сигналы и огни безопасности на переменном токе продолжали гореть. Неподалеку светился одинокий голубой огонек — там находился телефон, с которого можно было позвонить при чрезвычайных обстоятельствах. Дальше шла непрерывная цепочка зеленых огней светофоров.

Райдер вынул микрофон из гнезда под окном окна и поискал черную кнопку, включавшую передатчик. Но не успел он её нажать, как кабину заполнил громкий голос.

— Центр управления вызывает ПелхэмЧас Двадцать Три. Что за хреновина у вас там происходит? Кто выключил питание? Почему не позвонили на подстанцию и ничего не объяснили? Вы слышите меня? Повторяю, вы меня слышите? Говорит начальник дистанции. Отвечайте, черт бы вас побрал, отвечайте, ПелхэмЧас Двадцать Три, отвечай, ты, ненормальный сукин сын!

Райдер нажал кнопку.

— ПелхэмЧас Двадцать Три вызывает центр управления. Вы меня слышите?

— Где вы были, черт возьми? Что с вами случилось? Что вы делаете на путях? Почему не отвечаете по радио? Отвечайте, отвечайте, ПелхэмЧас Двадцать Три, говорите же!

— ПелхэмЧас Двадцать Три вызывает центр управления, — повторил Райдер. — Центр управления, ваш поезд захвачен. Вы меня слышите? Ваш поезд захвачен. Центр управления, отвечайте.

Глава 5

Том Берри

Том Берри говорил себе, как случалось и раньше, что не было смысла что-то предпринимать. Может быть, не замечтайся он наяву, не думай о Диди вместо того, чтобы думать о долге, он мог бы заметить, что происходит нечто подозрительное. Но когда он наконец открыл глаза, перед ним были четыре автомата, и любой из них мог превратить его в груду окровавленного мяса прежде, чем он успеет схватиться за револьвер.

Нельзя сказать, что на свете не было полицейских, которые, движимые рефлексом, заложенном в них с первого дня пребывания в полицейской академии — сложной смеси из привитого чувства долга и презрения к преступникам — не предприняли бы что-нибудь и тем самым не пошли на добровольное самоубийство. Диди назвала бы это результатом промывки мозгов. Да, он знал таких полицейских, и не все они были дураками — так же как не все приличными людьми. Люди с промытыми мозгами или просто люди, всерьез относящиеся к своим обязанностям? Он сам с кольтом 38 калибра на поясе целиком доверялся своим рефлексам. Если это могло послужить утешением, он мог надеяться до конца своей карьеры полицейского оставаться целым и невредимым.

Его учили соблюдать закон, поддерживать порядок, а не вести себя как остальные граждане, которых он поклялся защищать. Вряд ли кто предполагал, что полицейский будет равнодушно наблюдать за преступлением или слишком тщательно подсчитывать шансы на успех. То же относилось к полицейским в штатском или тем, кто не находится на службе. Подразумевается, что всегда следует отвечать ударом на удар, а возможность гибели при исполнении обязанностей — просто неприятный атрибут полицейской службы. Так сказать, исполнение долга.

Ну, если он выхватит свой револьвер, то наверняка поддержит славную традицию доблестной гибели. В качестве вознаграждения ему достанутся похороны с полагающимся ритуалом, в присутствии комиссара, мэра и прочих важных типов, с почетным караулом в отутюженной форме и белых перчатках. И когда все это появится в одиннадцатичасовых теленовостях, мало у кого из зрителей не навернется слеза. Весьма благородный поступок, даже если сам ты не в состоянии оценить всю его значительность и величие.