Книга Храбрая леди - Джен Хадсон

— Никакого шанса. Он может быть в Ливерпуле или Чарлстоне, а может, и не дальше Уотер-стрит — вот все, что я знаю. Он даже не подозревает, что оставил у меня в животе.

Уэбб нахмурился:

— Что ты имеешь в виду?

— Я точно не знаю, который из моряков отец ребенка. Я работала внизу на причале примерно в то время, так что, думаю, это один из тех, с судна, которое стояло в порту. На меня был спрос, пока я не начала раздуваться, потом дела пошли хуже. Если бы миссис Триста не посочувствовала мне и не взяла к себе, я бы сейчас точно оказалась на том свете. Она святая, эта миссис Триста. — Слезы хлынули из больших синих глаз Фиби и потекли по щекам.

— Разве у тебя нет другой семьи? — удивленно спросил Уэбб.

Она покачала головой:

— Мой папа бросил нас, когда я была младенцем, а моя мама умерла два года назад, когда мне еще не было двенадцати. Она шила, и мы на это жили, но у меня не очень хорошо получаются стежки, поэтому… — Она пожала плечами.

— Понимаю. Расскажи мне о миссис Тристе.

Фиби просияла.

— Она приняла меня и дала работу, а до этого, где я только не пробовала наняться, меня гнали метлой. Она такая замечательная леди, богатая, у нее вот этот большой дом и больше платьев, чем я вообще когда-нибудь видела, к каждому платью такие интересные шляпы и ботинки… И еще у нее столько драгоценных камней: она держит их в тайнике, в стене в столовой. Я, как полагается, не знаю ничего про тайник, но вам можно сказать, потому что вы же техасский рейнджер, и все равно никто не откроет его, потому что не знает шифр, а у миссис Тристы рот на замке.

— У меня тоже, — сказал Уэбб. — Я не скажу ни единой живой душе.

— Да конечно, вы же человек закона. А миссис Сахарная Энн и миссис Триста — родственницы. Я слышала как Флора говорила, что миссис Триста и бабушка миссис Сахарной Энн вместе росли в Новом Орлеане. И вот какой-то грабитель ворвался в дом, когда все спали, и стал лупить ее по голове. Он почти убил ее до смерти, и она после этого лежит в коме.

Уэбб понял, что совершенно запутался.

— Кого лупили по голове?

— Как кого? Миссис Тристу, конечно. Миссис Тристу Ла Вин. Она без памяти уже двадцать два — нет, двадцать три дня.

Затем Фиби изложила в деталях все, что касалось роли каждого в домашнем хозяйстве, в том числе и об адвокате Фицуоррене, который взял на себя ведение дел миссис Ла Вин. Именно поэтому телеграмма миссис Сахарной Энн стала гласом Божьим — так сказала Флора. Теперь, когда она тут, все уладится.

— Фиби! — окликнула девочку Флора, появляясь в дверях. — Тебе велено было отнести обед, а не трепать языком. Переднюю залу надо подмести.

— Я только вчера там подметала!

Флора многозначительно нахмурилась, и Фиби, присев в неуклюжем реверансе, пробормотала:

— Да, мэм.

Затем она торопливо вышла из комнаты.

Флора хмуро посмотрела на миску Уэбба.

— Давай поэнергичнее. Если Сахарная Энн не утрясет дела с этим ублюдком Фицуорреном, тебе не скоро придется поесть еще раз. — Она подошла к окну и отдернула легкую занавеску, чтобы посмотреть на улицу.

Уэбб принялся за еду. Ростбиф оказался отменным, а хлеб легче, чем крылья бабочки. Он не остановился, пока не съел весь сладкий заварной крем.

— Вот она идет! — Флора опустила занавеску, отошла в сторону и поспешила к кровати Уэбба. — Ты закончил? Я заберу поднос. Если знаешь какие-нибудь молитвы, тебе лучше всего помолиться.

Она подхватила поднос и ушла, прежде чем Уэбб успел спросить, о чем ему молиться. Решив пойти вниз и все выяснить, он выбрался из кровати и тут обнаружил, что его одежды нигде нет. Это было крайне неприятно — не может же он появиться перед всеми в чужой ночной рубашке, которая болтается у него вокруг колен! Но где же все-таки штаны? Или эта чертова женщина забрала их и спрятала, чтобы удержать его в этой комнате?

Когда Сахарная Энн сняла перчатки, она услышала ужасное рычание, которое раздавалось сверху.

— Это что еще такое? — спросила она женщин, которые встречали ее у парадной двери.

— Должно быть, — сказала Флора, — капитан обнаружил пропажу штанов.

— И ботинок, — добавила Фиби. — Из-за этого кто угодно выйдет из себя.

— Все сделано для его же собственного блага, — сказала Сахарная Энн. — Его рана никогда не заживет, если он не побережется. Еще один компресс и несколько дней отдыха — вот тогда он встанет на ноги.

— Но если этот человек так громко топает, значит, он уже на ногах, — сказала Фиби.

Сахарная Энн подошла к лестнице.

— Надо успокоить его. Разве он не знает, что есть еще один больной в доме?

— Если ты имеешь в виду Тристу, то он вряд ли потревожит ее, — сказала Флора. — Ты видела Фицуоррена?

— Да, я его видела. — Сахарная Энн вздохнула и отдала свои перчатки Фиби. — Хотя в этом нет ничего хорошего. Это самый отпетый негодяй.

Флора кивнула:

— Разве я тебе не говорила? Он все еще хочет вышвырнуть нас из дома?

— Разумеется. Но я не собираюсь отступать и не намерена оставлять мистера Фицуоррена в покое.

Сахарная Энн не стала раскрывать свои планы, но она действительно не собиралась отказываться от победы так легко. К тому же у нее возникли некоторые новые соображения. Гуляя по городу, она узнала, что ее подруга детства, Люси Маллой, все еще в Галвестоне, а отец Люси теперь — судья Маллой. Она замужем за джентльменом по имени Тикнор и живет в большом доме на Бродвее. Сахарная Энн решила не откладывая связаться с Люси.

Приподняв юбки, она устремилась вверх по лестнице, на ходу вспоминая, что надо велеть Мэри О'Тул заказать все необходимое у бакалейщика и у мясника.

Дойдя до комнаты капитана, она легонько постучала в дверь.

— Войдите!

Сахарная Энн медленно приоткрыла дверь и просунула голову внутрь. С тонкой сигарой, зажатой между зубами, капитан Маккуиллан стоял возле окна в черной шляпе и полосатой ночной рубахе Дональда О'Тула, натянувшейся на его плечах и едва достававшей до колен. У Сахарной Энн сбилось дыхание, когда она заметила, что на его лице нет щетины, а усы аккуратно подстрижены. В таком виде капитан был невероятно хорош собой.

Нет, дело совершенно не в том, что его внешность имеет для нее какое-то значение, одернула она себя, пытаясь подавить трепет сердца и запретить сладкой патоке собираться в горле и душить ее.

— Где, черт побери, мои штаны?

— Внизу. Поскольку они вам пока совершенно ни к чему, их постирают и погладят. Дональд любезно согласился почистить ваши ботинки — видит Бог, им просто необходимы воск и щетка.

— Я всем вам очень признателен, но мне нужна моя одежда немедленно.