Книга Сердце на замке - Марина Серова

— Одно слово — Шехерезада, — припомнила я.

— Да я точно не знаю. Он никогда мне ничего не говорит. Но может все, что угодно. Теперь Штырь точно меня убьет. И тебя тоже. Он такого не прощает, чтобы кто-то обошел его. Вот я и думаю — может, лучше самой? Чтобы хоть не больно? Он ведь еще издеваться надо мной будет, скотина, — опять заплакала Люсьен.

— Сама виновата, что с таким уродом связалась, — сказала я жестко. Допрос есть допрос — хоть в кабинете, хоть на печке. Пусть для Люсьен я буду как можно дольше не частным детективом, а представителем официальных органов. Так дознание гораздо быстрее пойдет.

— Да кто его искал? Он сам меня нашел. Я еще в школе училась, когда он меня вычислил и прилип — его родители в нашем же доме жили. А я глупая тогда была, не надо было вообще в его сторону смотреть, а мне польстило, что за мной на джипе приезжают, прямо из школы в ресторан везут, и все такое. А когда поняла, с кем дело имею, поздно уже было, он меня запер у себя в четырех стенах. А я ведь в театральный собиралась, артисткой настоящей стать хотела…

— Что-то не верится, что никак нельзя было отделаться, — усомнилась было я вслух. Но потом взглянула на хрупкую, маленькую Люсьен и увидела, что слабый из нее борец, никудышный. Да и моложе меня она на несколько лет, что тоже ощущается.

— А как же муж? Ну тот, в которого стреляли? — задала я особенно интересующий меня вопрос.

— Виталя? Да никак. Я-то думала, когда Штырь вдруг пропал, что все, грохнули его где-нибудь. Перебралась жить к маме, через год в институт поступила, на иняз. Я пока со Штырем жила, таких артисток навидалась, что про театральное передумала, решила чем-нибудь посерьезнее заняться. Потом с Виталиком встретилась. Честно говоря, боялась замуж официально — ну что дружки узнают и не простят. Но, знаешь, так все тихо было. Такое ощущение, что вся предыдущая жизнь приснилась мне… Я даже и забывать стала. В общем, Виталик настоял. Знаешь же, как у мужчин бывает: все к ним липнут, а та, что о замужестве и слышать не хочет, как раз и нужна…

Слушая воркующий голосок Люсьен, я прямо-таки физически ощущала, как самые разные чувства во мне борются. И жалость. И ревность. И что-то вроде женской солидарности. И обида на Виталика — ведь он предпочел мне эту девчонку. И, наоборот, понимание, что такую красавицу с большими голубыми глазами и удивительными волосами, от которых исходил сейчас едва ощутимый запах духов, поневоле хочется защитить, укрыть от мерзости жизни.

— …А потом Штырь опять вдруг как из-под земли явился — и сразу ко мне. Не было у меня никакого выбора. Понимаешь, не было! — горячо продолжала Люсьен. — Убил бы. А так — обещал никогда не трогать. Мне когда кто-то сказал, что в Витальку стреляли, чуть не задушила его, хоть Штырь и не сознался. Но он мог. Вон видишь, как с Кривиным. И меня тоже мог.

— Ладно, про личную жизнь мы потом продолжим, — сказала я, чувствуя, что элементарная женская ревность и воспоминания о сладких губах Виталика начинают пересиливать все остальные чувства. — За что убили Кривина? Что здесь вообще было? Говори все, что знаешь…

— Я бы сказала, да я ничего не знаю, правда! — закричала Люсьен так громко, что я поневоле закрыла ей рот ладонью. А вдруг тетя Катя не совсем глухонемая, а только прикидывается? Если доподлинно не уверен в чем-то, всегда стоит оставлять простор для сомнений — к этому я постепенно приучила себя.

— Без истерик. Выкладывай все, что тебе известно — про Володьку, его брата и Штыря, — сказала я строго.

— У них нормальные вроде бы были отношения, — горячо зашептала Люсьен. — Мы часто гуляли вместе — Вован со своей Тамарой-коротышкой, всякие другие мужики. Для меня все их рожи на одно лицо. Но Вован, он хороший, добрый был. Я его правда любила, как человека… Если бы я знала… Если б…

— Дальше, — приказала я строго.

— А три дня назад, когда к Вовану приехал его брат с Украины, что ли, Штырь вовсе переполошился, как чумной стал. Они вроде бы встречались… Или не встречались? Мне он не говорил, только ругал этого Владислава или Станислава, звоня кому-то по телефону, говорил, что не дается. Я так поняла, что хотел от него чего-то, но не получил…

— А как ты думаешь, что можно получить от брата Кривина?

— Не знаю. Слышала только, что его или Владиславом, или Станиславом зовут, и он какой-то большой начальник. Штырь сказал — сосновая шишка. Там же сосны у них. Говорит, железный орех — ни хрена не раскусишь…

— Погоди, но Володьку-то зачем убивать понадобилось? К чему весь этот новогодний шабаш? Чересчур похоже на показательную акцию устрашения. Типа: вот что и с тобой будет. Или что-то другое?

— С нами со всеми так будет, — обреченно вздохнула Люсьен. — Я точно знаю, что мне больше не жить.

— Погоди панихиду заказывать. Лучше вот что скажи: а Володька мог стрелять в Виталия, твоего бывшего супруга? Если учесть конкуренцию фирмы «Гном» с фирмой «Сказка»?

— А ты откуда знаешь? — в очередной раз поразилась Люсьен.

— Ты что, уже забыла? Забыла, откуда я? Если думаешь, что у нас здесь с тобой девичник на печке, ты глубоко ошибаешься, Люсьен.

Люсьен только молча пожала плечами, показывая, что ей нечего добавить. И все же мне было непонятно, что так разозлило Штыря? Настолько, что он отважился порешить Володьку? Вот в чем пока загадка. И ее нужно разгадать.

— Ты вот что скажи, — спросила я Люсьен. — Штырь разные сферы бизнеса курирует или у него есть определенные сферы влияния? И кто вообще за ним стоит?

— Не знаю, — грустно ответила Люсьен. — Знаю только, что все менты в округе за сто километров подкупленные. Ты думаешь, хоть кого-то взяли сегодня? Или что-нибудь нашли? Ничего подобного.

— Погоди. Но мы же слышали милицейские сирены…

— Тоже мне, удивила. Штырь так продумал, что, кто бы милицию ни вызвал — хоть по ноль-два звони, хоть как угодно, — все равно одна и та же команда приезжает, я их рожи жирные наизусть знаю. У нас случай был, когда девку один козел до смерти изнасиловал летом в бассейне за домом — и что? Как будто ничего и не случилось.

Так-так, последнее признание Люсьен сильно меняло дело. Я дернулась, как будто очнулась от оцепенения. Что же мы в таком случае разлеживаемся здесь? Если милиция вряд ли будет прочесывать окрестные деревеньки, то бандиты почти наверняка не поленятся это сделать, тем более что прекрасно знают, кого им надо найти. Из Пупырловки нужно срочно как-то выбираться. А как? В отделении милиции все схвачено. Автобусная остановка наверняка просматривается, и все пассажиры будут проверяться сквозь оптический прицел. Неужто мы обречены?

Я вскочила с печки и попыталась разглядеть что-нибудь в полузамерзшее окно. Черт, неужто мы попали в удобную, теплую ловушку?

«Вдруг охотник выбегает, прямо в зайчика стреляет…» Сколько же мы здесь пробыли? Час? Два? Три? На улице — кромешная темнота. Впрочем, в декабре в четыре часа уже становится темно.