Книга Позови меня, любовь - Юджиния Райли

Небесно-синий новый занавес открылся под жидкие аплодисменты немногочисленной публики, приглашенной на генеральную репетицию «Калейдоскопа». Белла стояла среди хористов в глубине сцены. На заднике был изображен залитый лунным светом парк викторианской эпохи. Зрительный зал теперь было не узнать: все чисто, свежепокрашено, везде блеск позолоты, новые кресла, обтянутые шикарным синим бархатом.

В центре сцены на небольшом нарядном бельведере стояли обнявшись Виктор Дейли и Анна Мария Бернард. На каждом был наряд с характерными для беспечных 90-х деталями: восхитительный алый плащ-накидка на Анне Марии и полосатый просторный пиджак, соломенная шляпа и короткие гетры на Викторе. Когда отзвучали короткие аплодисменты, дирижер взмахнул палочкой, и оркестр заиграл вступление, а через некоторое время Дейли и Бернард запели веселый, мелодичный дуэт «После бала».

При звуках старинного вальса настроение Беллы поднялось и упоительное наслаждение унесло ее мысли в другую эпоху. Этому мечтательному воспарению способствовала и ее одежда: белая викторианская блузка, щедро обшитая рюшем, и длинная сиреневая юбка. У горла на блузке красовалась бабушкина брошь. В руке Белла держала одну из алых роз, подаренных ей утром. Словом, она была полностью одета для номера «Пташка в позолоченной клетке», который шел вторым в программе.

В зрительном зале сидело лишь несколько десятков зрителей — журналисты, кое-кто из крупных новоорлеанских чиновников. Однако Белла с радостью заметила, что они наблюдали за сценой с большим интересом.

По знаку дирижера Белла запела вместе с хором. По завершении номера раздались аплодисменты и одобрительные выкрики. Сопрано и тенор раскланялись.

«Ну, пока все слава Богу, — подумала Белла. — Теперь надо не заблудиться в темноте с включенным „калейдоскопом“ и вовремя попасть в клетку. Только не дрейфить!»

Едва услышав начало знакомого романса «Старая милая песня любви», Белла вся напряглась, закружилась голова. На первых репетициях с «калейдоскопом» она надеялась, что постепенно головокружение и растерянность пройдут, но не тут-то было! Похоже, со временем ее неловкость не только не уменьшилась, но появился даже страх перед мельтешением пятен света.

Вот почему при первом же скрипе «калейдоскопа» сердце Беллы ушло в пятки. Она подняла взгляд на хрустальный шар и встала как вкопанная, ошарашенная ударившими в глаза огнями. Казалось, она вот-вот потеряет равновесие. Белла с ужасом наблюдала, как хористы быстро удаляются, бросая ее одну на сцене, а с колосников спускается клетка. Канат поскрипывал, ролики шуршали. Наконец клетка коснулась пола. До нее было чудовищно далеко, а кругом словно падали тысячи метеоритов…

Белла глубоко вдохнула и устремилась вперед.

И в то же мгновение услышала сзади неподражаемый тенор Жака, куда-то зовущий ее.

Она замерла и повернулась. Никого. Зато направление было потеряно. Еще долгую секунду Белла испуганно озиралась, окончательно потеряв голову и ощущая себя беспомощной пылинкой в вихре света. Куда «калейдоскоп» повернет, туда ее и понесет. Белла схватила себя за виски, и слезы брызнули из ее глаз.

Но тут случилось чудо — кружение прекратилось. Вспыхнул яркий свет, и Белла обнаружила себя на краю сцены. Но, Боже, совсем другой сцены! В зрительном зале сидели люди в викторианских вечерних нарядах: мужчины — в полосатых пиджаках с бабочками, женщины — в платьях с высокими воротниками, в причудливых шляпках с цветами. Из оркестровой ямы на нее таращился дирижер с огромными бакенбардами. Рука с палочкой вознесена, будто он ожидает сигнала начать.

Начать что?

В зрительном зале раздались смешки. Белла была смертельно напугана. Совершенно ясно, что она стоит сцене и один из самых страшных ее кошмаров стал явью — ей предстоит петь соло. Но она не знает ни текста, ни мелодии. И даже того, в каком зале выступает!

И тут у самого ее уха опять зазвучал вкрадчивый шепот:

— Спой для меня, Белла.

Девушка резко повернулась, чтобы наконец поймать его. И он был рядом, в костюме тореадора, и он не был призраком — все контуры его тела были четки, как у любого нормального человека. Она быстро-быстро заморгала, отчаянное головокружение усиливалось, и она чувствовала, что вот-вот упадет.

— Белла!

Кто-то крепко схватил ее за руку. Девушка вздрогнула. Совсем рядом со своим лицом она различила искаженное лицо Хэнка, рабочего сцены. Вокруг по-прежнему кружились огни. Белла тупо уставилась на Хэнка.

— Белла, не стой столбом, — быстро зашептал тот. — Иди в клетку! И Бога ради, смотри, куда идешь!

Белла шагнула по направлению к клетке и тут же споткнулась. Хэнк мгновенно подхватил ее под руку.

— С тобой все нормально? — испуганным шепотом спросил он.

Она кивнула.

— Нормально. Только обалдела от этих огоньков.

— И не говори.

Хэнк схватил Беллу за талию, подвел к клетке, втолкнул внутрь и закрыл дверцу на защелку. Клетка немедленно взлетела над сценой. И тут же вспыхнул яркий свет. Белла с горестной улыбкой и розой в руке стояла в позолоченной тюрьме, а Виктор Дейли — элегантный в полосатом пиджаке, соломенной шляпе и гетрах — изливал в песне свою тоску. Беллу окатила новая волна страха: да-да, именно так были одеты зрители-мужчины в том зале в тот короткий момент, когда она выпала из нынешнего времени. Полосатые пиджаки — крик моды девяностых!

Пока клетка раскачивалась, а Виктор Дейли пел про несчастную пташку, Белла лихорадочно соображала, что же с ней случилось. Происшедшее было настолько живо, настолько осязаемо, что она ни секунды не сомневалась, будто это галлюцинация, навеянная страхом заблудиться на сцене и самым жалким образом опозориться. Она могла поклясться, что на несколько мгновений была перенесена в другую эпоху. И секунду-другую видела Жака — в костюме тореадора, живого, из плоти и крови Почему в костюме тореадора?

Господи, разве не было написано в той статье, что труппа «Сент-Чарлз-опера» в конце прошлого века до «Калейдоскопа» ставила «Кармен»?!

Ее затрясло от волнения. Неужели она и в самом деле путешествовала во времени — и оказалась лицом к лицу со зрительным залом девятнадцатого века? Но разве I возможно? О нет, нет! Теперь Белла уже отказывалась верить и реальность происшедшего. Просто она слишком долго думала про те времена, а газета подсказала воображению кое-какие детали, вот и случилось, что атмосфера театра столетней давности целиком завладела ею. И под воздействием гипнотического эффекта «калейдоскопа» и навязчивых страхов с ней случилось что-то очень короткого сна наяву.

— Деточка, такое ощущение, что мыслями ты далеко-далеко.

На следующий день после генеральной репетиции около полудня Белла сидела с бабушкой в эркере ее комнаты. Изабелла дремала в кресле-качалке, а внучка расположилась на пуфе и смотрела через окно на птицу кардинала, который что-то грустно щебетал с ветки высокого мирта.

Белла улыбнулась внезапно проснувшейся бабушке.