Книга Волшебный свет - Шарлотта Лэм

– Я так и понял. Даже сестре позвонил – рассказать о том, что тебя тошнит по утрам, а она мне тут же заявила: «Наверняка беременна». Ну и что ты думаешь, Дилан?

– Не знаю. А ты?

– Я рад, если ты рада. Теперь надо себя поберечь: никакой газонокосилки. Гуляй побольше, а когда ложишься, подкладывай что-нибудь под ноги. – Дилан удивилась: откуда он столько всего знает? Но он тут же испортил впечатление, добавив: – Это все Элла мне сообщила. А еще сказала, что у тебя тренированные мышцы, значит, рожать будет легко.

– А почему ты мне не сказал, что догадался?

В голосе Дилан невольно прозвучала обида: со всеми делится, советуется – с сестрой, с Сюзи, только не с ней! За все месяцы, что они женаты, ни разу не открыл ей душу, как будто держит ее на дистанции. Вот и теперь непонятно, то ли вправду рад, то ли просто не хочет ее огорчать. Только в постели она чувствует настоящую близость с мужем. Значит, кроме секса, между ними нет ничего общего?

– Я не хотел тебя расстраивать раньше времени.

Расстраивать? Выходит, сам он не хочет ребенка, во всяком случае, пока. Если Росс думает, что ее может расстроить такое событие, то он либо плохо ее знает, либо сам расстроен – одно из двух.

– К тому же, – продолжал Росс, – Элла могла и ошибиться. Может, наоборот, ты бы огорчилась, узнав, что не беременна. Вот я и решил пока помолчать.

Пожалуй, тут он прав, и все-таки лучше бы он поговорил не с сестрой, а с ней, с Дилан. Жена она ему в конце-то концов или просто случайная знакомая, с которой он спит?

Лето уже шло на убыль, когда у Дилан окончательно прошел токсикоз и она могла сесть к столу без отвращения.

Самочувствие определенно улучшилось, зато испортилась погода. Налетели холодные ветры с дождями, на улице стало мокро и слякотно. К вечеру, если не растопить камин в гостиной, в доме невозможно было находиться. Лес как будто еще больше потемнел, стал почти черным под серыми струями дождя.

Клумбы в саду оделись в осенние цвета. Возле изгороди пламенели георгины, отцветали золотисто-рыжие хризантемы, одна за другой, как последние огоньки лета, угасали лиловые маргаритки.

Изумрудно-зеленые папоротники стали коричневыми и увяли. Деревья на опушке оголились, оттого темная глубина леса как будто приблизилась. А там внутри, если войти, все теперь засыпано иглами, и при каждом шаге от них поднимаются облака удушливой пыли, которую даже дождь не в силах прибить.

Но Дилан больше в лес не ходила. Она возненавидела его всем сердцем. А Росс её не уговаривал, да и виделись они теперь еще реже, чем раньше.

Осень – горячее время для лесника, пора посадок. Росс работал от зари до поздней ночи. В выходные, правда, возил ее в деревню за продуктами, или обедать в Карлайл, или на ярмарку в один из близлежащих городков.

Дилан только теперь осознала, в какой ветреный уголок Англии ее занесло. В Лондоне она как-то не обращала внимания на погоду: нырнешь в автобус или в подземку – и хоть в кино, хоть в музей, хоть в театр. А тут попробуй-ка наплюй на природу – она живо о себе напомнит!

Ночами ей часто не спалось, оттого что ветер грозился сорвать крышу, ревел над полями, до земли гнул деревья, обрывая провода. И вес бы ничего, если б Росс был рядом в постели, но он теперь, когда тело ее раздулось, как груша, груди набухли и на них выступили синие жилки, перебрался спать в соседнюю комнату. Объяснил он это тем, что не хочет будить ее по утрам, но Дилан понимала: ему противна сама мысль о сексе.

Как-то раз серым ноябрьским днем она ехала от врача и резко затормозила, увидев недалеко от опушки лендровер мужа.

Рядом с ним стояла еще одна машина, и Дилан тут же узнала ее. Сюзи!.. Но где же она сама? Дилан пригляделась и обнаружила, что Сюзи и Росс устроились рядышком на заднем сиденье его машины и головы их почти соприкасаются.

Сердце у Дилан захолонуло, и, не помня себя, она нажала на газ.

Дома она, как автомат, прошла на кухню, вскипятила себе чаю, чтоб хоть чуть-чуть согреться. На улице, конечно, холод, но замерзла она не от этого.

Усевшись на диван перед пылающим камином, она снова медленно прокрутила в голове увиденное.

Росс и Сюзи были так поглощены друг другом, что и не заметили ее. Ревность вонзилась в сердце острым ножом; голова кружилась и горела, а ноги и руки были как лед.

Да, Сюзи яркая, красивая, вызывающе сексуальная – она ведь не носит ребенка! А на нее, Дилан, теперь смотреть противно, не говоря уже обо всем остальном. Когда они только познакомились, он так и пожирал ее глазами, а теперь, если и посмотрит случайно – тут же отводит взгляд.

Что ж теперь делать, Господи? Выложить ему все? Мол, ты, подлец, за моей спиной спишь с этой Сюзи? А если еще не спит? Если у них все только начинается? Если ему это и в голову не приходило, а она вдруг наведет его на мысль? Сюзи-то наверняка приходило, она только и думает, как бы изменить бедняге Алану.

По спине Дилан пополз холодок. О чем они говорили? Неужели Росс ей рассказывал, что они теперь спят в отдельных комнатах?

Нет, это уж слишком! Чтобы отвлечься от этого бреда, она пошла на кухню и стала чистить овощи к ужину. Поставив кастрюлю в духовку, поднялась наверх, налила себе ванну, потом прилегла на часок.

Вечером, перед ужином, он распахнул дверь и внес с собой запах резкого ветра, прелых листьев и хвои. Щеки разгорелись, волосы всклокочены.

– Ну и денек! Все, зима пришла! Что у нас на ужин, я с голоду умираю! Давай прямо сразу за стол? – Он потянул носом. – Чесночком пахнет. Что там у тебя?

– Pot au feu, – ответила Дилан, сама себе удивляясь: голос абсолютно спокойный, даже улыбнуться сумела. – Тушеная говядина с овощами. Все горячее. Накрывать?

– Да, если можно. Я только приму душ и переоденусь. Минут через двадцать, хорошо?

«Да, если можно»! Какая изысканная вежливость! Будто они впервые видят друг друга. Страсть увяла вместе с осенними листьями, древо желания облетело. А ведь совсем недавно все было иначе – трудно поверить! Неужели у всех любовь так быстро проходит?

Он легко коснулся губами ее щеки, вновь обдав холодом и запахом хвои. Ради него Дилан все бросила, и вот теперь не знает, на каком она свете, что ей делать рядом с этим чужим человеком? О чем он думает, что чувствует?

– Я скоро, – ободряюще улыбнулся он и вышел.

А улыбка-то лживая насквозь, подумала Дилан, закусив губу. Никогда еще не было ей так плохо и так страшно.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Та зима тянулась дольше всех других в ее жизни: казалось, она никогда не кончится. Перед самым Рождеством Росс вдруг объявил ей, что уезжает в Йорк – более чем на сутки.

– Прости, очень важное совещание, я не могу не поехать. – Он вытащил из шкафа белую рубашку и стал одеваться.