Книга Райские псы - Абель Поссе

Воины-ягуары и воины-орлы. Звук тамбуринов, обтянутых кожей варваров. Рожки из кости цапли. Свет факелов и масляных ламп. Яркий, точно дневной.

Забавный оркестр карликов и уродцев (творение искусных хирургов). Достигшие совершенства в аритмичном пении солисты. На них накидки из перьев тукана, шапочки из перьев райских птиц. Два акробата, которым помогли избавиться от лишних костей, выкидывают немыслимые трюки.

Дети в коротких уипилях подносят тортильи. Их следует намазывать икрой из водяных личинок — изысканнейшее блюдо, аксайякатль.

(Император, дабы не смущать гостей своим божественным прясутствием, покинул зал и удалился в свои покои.)

Красивейшие тольтекские рабы — им дарована была счастливая привилегия вскоре лечь на жертвенный камень — скользили среди приглашенных с новыми и новыми блюдами. («Зачем им рабы? Почему нельзя сделать так, чтобы все были просто тружениками империи, как в королевстве инков?» — думал Уаман.)

Тамали острые и тамали сладкие. Из кукурузных или банановых листьев. Вареные и запеченные. Индюки, фазаны, обитающие в сельве, голуби, молодая обезьянка в перце. Великое богатство императорской кухни, почти достойное инков. Этого Уаман не мог не признать.

Его усадили за отдельный стал и поднесли два кувшина для умывания. Одно за другим подавались блюда. Жареные перец и помидоры. Улитки в цветочном соусе, лягушки с перцем чиле, непременный аксолотль, жаренные на рашпере заячьи потроха, кабанчик, фаршированный душистыми травами..

Текутли любезно пододвигал Уаману лучшие куски.

Два гиганта ольмека эффектно поднесли им железный вертел На нем в цепочку, будто гонясь друг за другом по раскаленной оси, была нанизана дюжина маленьких собачек с хрустящей корочкой. Они походили на юных провинциалов, что рискнули проникнуть на бал к какому-нибудь маркизу. Важный шеф-повар поставил на стол соус из меда с острым перцем, а к соусу — кисточку из коротко остриженных перьев. Как сказано в Codex, собачки сверкали, точно покрытые глазурью.

Следом появились большие вазы с фруктами, на которых застыли капли свежей воды. Дрессированные птички сидели на плодах и ничего не боялись: если рука тянулась к чиримойе, они перелетали на папайю.

Фруктовые тропики. Жаркие земли. Юкотан, пальмовые рощи, прибрежные долины.

И здесь в Codex следуют рисунки, выполнить которые можно лишь перышком колибри. Иначе не воссоздать все эти дольки, грозди, припухлость гуайабы, парадные плюмажи ананасов, крапинки на стройных рядах бананов. Бананов совсем маленьких — не чета тем длинным и безвкусным, что посылаются тлацкальтекам, чичимекам и прочим вассалам империи (те полагают, что большое и гладкое всегда лучше маленького и пятнистого, словно речь идет о женщинах или обсидиановых кинжалах).

И снова перед ними возникли кувшины для умывания и льняное полотно для рук и губ.

И наконец, пришел черед первых трубок, наполненных табаком, а музыканты, до сих пор пребывавшие где-то на полях Codex, перебрались в центр свитка.

Меж гостей закружили исполнители ритуальных танцев в потрясающих (мы бы сказали — барочных) одеждах. Они изображали светила, божества, услады и напасти.

Уаман легко разгадал, что балет еще раз повествовал о мучившей ацтеков заботе: солнечной анемии, неминуемой гибели тепла и света.

Невозможно удержать в памяти имена всех представших пред гостями божеств, в основном неудачливых и злобных. Теперь нам трудно проникнуть в символику Codex, трудно расшифровать некоторые из прочерченных там линий. Знаки и цвета переплетаются, наплывают друг на друга — и делают совершенно недоступным для человеческого разума смысл сообщения. Плотным облаком скрывают они тай» ы богов.

Как только завершилась и эта церемония, вновь запели раковины, возвещая начало последнего акта длинной ночи. Мексиканской ночи.

Опять явились прекрасные юные прислужники и прислужницы. (Кто бы сказал тогда, что после 1519 года их станут продавать кому угодно — галисийскому солдату, беспрестанно щелкающему бобы, или золотушному приходскому писарю; что, пройдя через насилие и издевательства, дадут они начало новой расе. Кто бы сказал тогда, что юные принцессы с губами пухлыми и чувственными, как у камбоджийских богинь, станут посудомойками и уборщицами в self-service Nebraska[23]«всего в пятидесяти метрах от площади Трех Культур. С паркингом»?) А пока они предлагают гостям на подносах всевозможные наркотические вещества — галлюциногены. Уже настало время омыться водами безумия, переступить порог Начала Начал. Довольно странные картины возникают теперь на свитке, некогда сожженном свирепым священником Сумаррагой (он да еще епископ Ланде причинили вреда не меньше, нежели злосчастные языки пламени, испепелившие Александрийскую библиотеку).

Итак, на рисунках и идеограммах запечатлены человечки с вылезшими из орбит глазами. Важные сановники, присев на корточки, оплакивают утерянную гармонию: Придворные дамы плывут посуху в мучительной попытке вернуться в материнское лоно. Капитанам-орлам кажется, что они летят к солнцу — чтобы поддержать его и не дать упасть.

Большинство гостей приняли пейотль, некоторые теонанакатль.

Так удавались им смыть все наносное со своего «я», увидеть его оборотную сторону: ненависть, страсть, любовь, страх.

Они плакали, смеялись. Одни умирали от ужаса, другие от наслаждения.

С удивлением взирал Уаман (он сохранил верность кукурузной водке чиче) на вождя из Тлателолько. Тот свернулся калачиком под столом и надрывно рыдал.

Сеанс коллективного заклинания духов. После чего настал черед всевластной покровительницы грешников, богини любви Тласельтеотль. Сановники последовали за юношами и девушками в самые потаенные главы Codex.

Они знали: угождая собственному телу, можно угодить и богам.

Наконец подала о себе первую весть заря. Птицы в богато разукрашенных клетках дружно захлопали крыльями.

И множество голосов слилось в гимне. Зазвучали звонкие, словно рожденные заново, тамбурины и литавры.

И гости, прикрыв от яркого света утомленные праздничными трудами глаза, поспешили к огромным окнам — приветствовать солнце.

Бог не умер. Он дал им новый день. Новую надежду.

Они опять запели — нестройными, но искренними, полными страсти голосами. Запели оду, сочиненную любимым ими правителем-поэтом Неса-уалькрйотлем:

Пусть никогда не умру я!

Пусть никогда не исчезну!

Туда, где не знают смерти,

туда, где сияет победа,

Туда уйду я.

Пусть никогда не умру я.

Пусть никогда не исчезну!

II ОГОНЬ

Хронология

1476

Колумб в Португалии. Женитьба. Последняя попытка бежать от судьбы. Секта ищущих Рай, тоска по Раю.