Книга Литерасутра. Знаменитые книги в эротическом переложении - Ванесса Пароди

Вы наверняка припомните мое утверждение, что автономия воли есть универсальный принцип, тогда как в подчинении кроется источник принципов ложных. Сие утверждение в полной мере относится и к куннилингусу: не заставляйте просить вас, но нагибайтесь перед любимой по собственной, свободной и доброй воле.

Спешу обрадовать и тех, кого, возможно, обескуражит холодность дражайшей половины в процессе действия: моральная ценность куннилингуса не в получении признательности, но в следовании максиме, которой определяются оральные ласки. Склонитесь же. Процесс, лишь он один имеет ценность, и в нем заключена мораль, не в результате. Иначе мы скатимся до утилитаристских оргий с их сомнительной этикой. Впрочем, искусство и ремесла мы постигаем в разной степени совершенства, и потому, если ваш сосед в работе над какой-то областью сильнее и искусней вас, то пригласите его составить вам компанию, – при условии, что ваша любимая не против.

И в заключение позвольте мне напомнить, что в соответствии с универсальными законами чистота суждения приходит с опытом. Я регулярно, в три пополудни, с огромной радостью вкушаю нежный амюз-буш под юбкой у моей жены. По нам можно часы сверять! Лишь неуклонно выполняя долг, преодолеем мы незрелость и достигнем просветления. Sapere audete![8]

32. Паоло Коэльо «Алхимик»

Сантьяго робко остановился у шатра Алхимика. Спустя столько лет ему казалось, что конец поисков близок, что он нашел Свою Стезю. Его странствие началось в Торремолиносе, когда он, ведя за собой отару овец, спустился с Андалузских гор в поисках цыганки – дабы та раскрыла ему смысл сновидения, что раз за разом являлось Сантьяго. Цыганка хорошо умела толковать сны и брала не так дорого, как ее соплеменница из Марбельи. Сантьяго поведал ей: всякий раз во сне юная андалусийка с мавританскими глазами отводит его на вершину башни Хиральда, что в Севилье, указывает оттуда в сторону египетских пирамид, а стоит Сантьяго обернуться на них, как девочка запускает руку ему в пастушьи портки и начинает мять его хозяйство. И чем настойчивей работает она рукою, тем крепче уверяется Сантьяго, что мнет она не просто его достоинство, но Естество. Когда он оказывается на пике блаженства, башня пропадает, и Сантьяго с девочкой кружатся в бескрайней пустоте. Сантьяго орошает своим семенем Душу Мира и… просыпается.

Когда он закончил пересказывать сон, цыганка взглянула на него слегка смущенно.

– Э-э… в общем, как я поняла… смысл – в руках. Тебе нужно пересечь пустыню и обрести Руку. Ту самую, которая все это написала. Искать ее, несомненно, следует где-то вблизи пирамид. С тебя десять песо, красавчик.

Сантьяго сел на пароход, приплыл в Танжер, там с год проработал в лавке Торговца Хрусталем, пересек Сахару, влюбился и с караваном прибыл в этот оазис. Он не хотел расставаться с Фатимой, женщиной из пустыни, и хотя они опробовали множество позиций, Сантьяго чувствовал: не видать ему истинного удовлетворения, пока его не коснется совершенная Рука. А если он не последует Своей Стезей, то любовь к Фатиме обретет горький вкус.

Стоило вспомнить теплые, влажные бедра возлюбленной, как Сантьяго преисполнился решимости и отогнул полог шатра. Воздух внутри был напоен ароматом благовоний. Алхимик пригласил Сантьяго войти и угоститься вином.

– Разве Закон не запрещает тебе пить вино?

– Ну, мы ведь никому ничего не скажем, – ответил Алхимик, и Сантьяго поразился простоте этой мудрости пустыни. – Чего ты ищешь?

– Я ищу свое сокровище, ласки Руки, которая написала все это.

– Да-а, многие ищут счастья, стремясь избавиться от страданий. Однако радости искать следует не в других, а в самом себе.

– То есть? – спросил Сантьяго.

Алхимик молча взял палку и, выйдя под лунный свет, изобразил на песке похабный рисунок.

– Э-э, что бы это значило? – не понял Сантьяго.

– Мастурбация, – просто ответил Алхимик.

– Она как-то связана с Мактубом?

– Нет, хотя эти два слова созвучны и многие ученые мужи их часто путают. Вернемся же в шатер.

Внутри Алхимик приготовил для Сантьяго отдельный угол: сложил на полу подушки, натянул ширму и вручил Сантьяго флакон с драгоценным маслом.

– Эликсир Жизни. Две капли, и все пройдет намного ярче и глаже. Убедись, что на ладонях у тебя не осталось песчинок – они могут здорово подпортить радость. Ложись, расслабься и получай удовольствие, чуть позже я вернусь.

Сказав так, Алхимик вышел из шатра поговорить с Луной и Ветром, а Сантьяго опустился на подушки. В его сердце проснулась застенчивость и даже страх, но он откупорил флакон и, следуя совету, спрыснул ладонь маслом. Алхимик был прав, Сантьяго понял это в ту же секунду, как начал себя ласкать, запустив руку под полы бедуинской одежды: он знал, чего хочет, и мог предугадывать собственные желания. Мог ускорить приход наслаждения, мог и оттянуть его, а то и усилить накал страсти. Казалось, он развлекался с собой часы напролет, и с приближением пика тело Сантьяго будто растворилось. Он поднимался на волнах чистейшего экстаза – огромных и сильных, как те, что бились о скалы маленького старого Торремолиноса. Перед мысленным взором Сантьяго промелькнуло его странствие, все испытания и радости, что выпали в пути, а потом он увидел Фатиму – она призывно раскрыла теплые, влажные бедра.

– Я иду к тебе, Фатима, я кончаю! – воскликнул Сантьяго и излился в воздух.

Рухнув на подушки, он понял, что готов вернуться к возлюбленной и жить с ней в счастье, секрет которого все это время был рядом. Если секс вдруг станет однообразным и приестся, всегда можно вернуться в это лоно оргазма и блаженства. Сантьяго пересек пустыню, только чтобы понять: ответ на все вопросы – в ладони его собственной руки.

33. Джон Ле Каре «Шпион, пришедший с холода»

Восточный Берлин, январь 1963 г.

Вспотев, Лимас потянулся к чаше с ключами. Какие же вытянуть? Главное – не от «Вольво». Смайли уверял, что нужные ключи он заметит сразу, однако на деле все вышло не так просто. К тому же Фидлер уже тискал Лимаса за попку, нашептывая ему на ухо: «Ну же, Лимас, торопись. Если выберешь мои ключи, он будет смотреть», – Фидлер кивнул в сторону Мундта.

– Время не ждет, Лимас, – рявкнул тот.

И тогда Лимас запустил руку в чашу. Закрыв глаза, он вспомнил Смайли и мысленно перенесся в пропитанный атмосферой секретности и молчания «Цирк».

Лондон, шестью неделями ранее

– Прогоним сценарий еще раз, – произнес Смайли. – Притворишься, будто идешь домой с нами, и примажешься к ним. Затем во вражеском алькове шепни кому надо, что видел одного из них здесь, в «Цирке». Набзди фрицам в уши, не жалей красок, сочиняй, выдумывай. Как только ты нарушишь плеву их замкнутости и снобизма, мы вступим в дело, с шашками – ну или с членами – наголо. Тебя отпустят к нам, чтобы ты мог рассказать об их перебежчике. Мы примем тебя с распростертыми объятиями и поцелуями, а ты скормишь врагу дезу о том, какие мы тут порочные. Потом слезно попросишь немчуру взять тебя назад, скажешь, как сильно тосковал по ним, по миленьким восточногерманским шлюшкен и узкенкругенгрупповухен. Фидлер перед тобой не устоит и наконец растает. Ты, главное, не щелкай клювом, а то не узнаем, что происходит с Мундтом. Всосал?