Книга Говорящая собака - Марк Барроклифф

— Мы выходим из машины, мы выходим из машины, ха-ха-ха, мы выходим из машины, — затараторил пес. — Давайте же скорей! Редкие удовольствия ждут нас! Наши лапы должны бежать по земле, а не земля — мимо наших лап! Ха-ха! Теперь-то мы уж точно обгоним землю, а не она нас.

Такой ответ я воспринял как отрицательный и привязал к его ошейнику кусок бечевки, который отыскала в машине Люси.

Мы вышли и пустились в обратный путь к дороге, с которой свернули. Пес неустанно пылесосил носом землю. Вскоре я заметил в кустах ржавую палку. Это был дорожный знак, обвитый плющом. Решив, что этот знак может стать ключом к разгадке, я стал сдирать с него цепкие растения, пытаясь удержать Пучка на поводке.

— Там птица в кустах! — вопил пес, порываясь ринуться через дорогу, чтобы посмотреть поближе. — Не может быть, глядите, что она там выделывает! Дайте мне посмотреть поближе! Это мое самое заветное желание.

— Прекрати дергать руку, — осадил я его.

— У меня нет рук, — заметил пес, дергая поводок еще сильнее.

Плющ почти совершенно высох, и вскоре мне удалось открыть надпись: «Потайной вход. 50 ярдов». Это все, что сохранилось. Я освободил от растений нижнюю часть знака. Там притаилось еще одно слово: «Опасно!».

Я посмотрел вперед. В самом деле, в пятидесяти ярдах от меня на дороге имелись следы разметки. Похоже, мы нашли то, что искали.

— Вперед, — сказал я псу, который только этого и ждал.

Вскоре дорога, всползавшая на холм, уткнулась в металлические ворота, запертые на висячий замок. Замок с виду был довольно новым, видимо, это все-таки был действующий вход.

— Приветник встречает препятствие, приветник встречает препятствие, что делать? — задышал пес, азартно болтая языком.

— Что еще за «приветник»? — спросил я, дожидаясь отставшую Люси.

— Вы — приветник, — сказал пес, — так же как я — собака. Вы разве не знаете, кто вы такие?

— Вообще-то я человек, — заметил я.

— Мы называем вас приветниками. Ведь «привет!» это то, что вы говорите каждый раз при встрече с собакой.

Тут мне вдруг расхотелось исполнять высокую миссию по возврату кошелька, расхотелось искать Чартерстаун. Теперь я ощущал лишь усталость и нелепость своего положения. С чего меня сюда понесло?

В этот момент с нами поравнялась Люси.

— Может, вернемся? Отдадим ей кошелек завтра.

В самом деле, подумалось мне, но что-то остановило меня. Может быть, присутствие девушки, перед которой хотелось проявить себя деловым и настойчивым, а не усталым и безвольным.

— Но мы уже добрались, — возразил я. — Давайте уж доведем дело до конца.

— Думаю, вам сейчас не помешал бы стаканчик виски и потом сразу в постель, — сказала Люси. Удивительно, несмотря на сгущавшиеся сумерки, тело ее как будто светилось, напоминая мраморную статую.

— Пойдем, — сказал я.

Путь на вершину холма преграждали ворота, как я уже говорил, запертые на висячий замок. На машине здесь, очевидно, было не проехать, поэтому я поднял Пучка и опустил его по другую сторону ограды. Следом перебрались и мы, и потащились вверх по тропе, заросшей травой. Пучок вспугнул пару грачей. Птицы взлетели в воздух и хрипло обругали нас сверху, оповещая окрестности о визите незнакомцев.

— Летите, крылатые глашатаи, объявляйте о нашем прибытии! — закричал пес, присоединяясь к их ору.

— Что такое глашатай? — спросил я у Люси.

— Вестник, — ответила она, — обычно оглашающий приговор.

— Великолепно.

На вершине холма мы наткнулись на вторые ворота, тоже запертые, но с приставной лестницей. Мы преодолели и эту преграду и продолжили короткое восхождение, пока не наткнулись на третьи ворота, уже совершенно непохожие на предыдущие — дюжие каменные столбы и сорванные с петель кованые железные створки.

Пучок принюхался к одной из каменных опор и кивнул со значением, дескать, так я и предполагал. Прокашлявшись, он начал вещать:

— Поместье Чартерстаун построено в 1820 году промышленником Чарльзом Бофортом, одним из первых представителей так называемого «ответственного капитализма». Оно примечательно тем, что здесь впервые была совершена попытка построить фабрику в сельской местности, причем было предусмотрено и строительство пристойного жилья для рабочих. Семейство, или даже династия, Бофортов проживает здесь вплоть до настоящего времени, и ворота по-прежнему украшены фамильным гербом. Вот, в общем-то, и все, что удалось разнюхать, — подвел он итог.

Пригнувшись к нему, я шепнул псу на ухо, делая вид, что просто пытаюсь его погладить:

— Откуда ты все это узнал?

— Мои сородичи всегда оставляют информацию на столбах, — ответил Пучок. И рысцой подскочил к одной из колонн. — Сейчас и я оставлю запись о нашем визите, — сообщил он, задирая лапу. — Может, хотите что-нибудь добавить?

Я посмотрел себе под ноги. На сломанных створках ворот, в самом деле, был виден герб из трех собачьих голов. Откуда собака могла знать, что такое герб?

Люси уже прошла в ворота, обогнав меня.

— Идите сюда, вы только посмотрите, — позвала она. — Это просто невероятно. Настоящий Парк Юрского периода!

Я присоединился к ней и обнаружил, что мы вышли на самую верхушку холма, плавно спускавшегося в долину. Отсюда открывался превосходный, головокружительный вид на окрестности — море света в городах и дороги, напоминавшие потоки лавы, прожигавшие летние сумерки огнями транспортных потоков.

— Вот это высота! — заявил пес. — Мы на самом верху земли. Мы короли земли!

— Ух, ты, — сказал я, вглядываясь вдаль. — Это же Гэтвик. Отсюда до него не больше десяти миль. Ничего лучше и желать нельзя.

— Вы старый романтик, — обронила стоявшая рядом Люси.

Мы вышли на дорогу, вымощенную булыжником, которая уводила вниз по склону холма. Нарисованный от руки знак гласил: «Имение». Стрелка на всякий случай указывала направление.

Мы проследовали по дороге вниз через заброшенный поселок — старые каменные коттеджи, сложенные из известняка, мимо пустующей школы, заколоченного колодца, часовни — покуда невдалеке не замаячил домик, стоявший отдельно от других.

— Там кто-то живет, — заметила Люси.

— С чего это вы решили?

— Спутниковая антенна на крыше. Интересно, что, сколько мы ни шли в направлении этого особняком стоявшего домишки, он не спешил приближаться к нам, что-то было не то с перспективой.

Только после того, как мы четверть часа шагали в ту сторону, стало понятно, что происходит, — сумерки скрадывали расстояние.

Это оказался вовсе не домик, а огромное здание, по конструкции почти такое же, как остальные коттеджи поселка, только гораздо массивнее, с четырьмя высокими окнами, большой трубой и соломенной крышей таких размеров, что на ней запросто могли пастись кони. Расположенная как раз посреди фасада дверь была настолько высокой, что в ней для удобства была проделана еще одна, уже вполне человеческих размеров. Чем-то это напоминало лаз для кошек в двери обычного дома.