Книга Любовница на Рождество - Виктория Александер

– Но, – быстро уточнил Себастьян, – у меня нет намерения жениться лишь ради наследства или уважения братьев. И из того, что я знаю о ней, Веронику никак не назовешь добропорядочной. По крайней мере не во всех отношениях. И я пока что не решил, хочу я на ней жениться или нет.

– Значит, Вероника? – Брови у Синклера полезли на лоб.

– Да, так ее зовут.

Синклер смерил его изучающим взглядом и произнес, тщательно подбирая слова:

– Я сейчас скажу тебе то, что никак не предполагал сказать.

Разговор приобретал серьезную окраску. Себастьян повернулся к приятелю.

– И что это такое?

– Когда мы играем в карты и ты блефуешь, то есть сказанное тобой не является полной правдой, то у тебя слегка подергивается щека. Я давно это заметил.

– Почему ты мне никогда не говорил об этом?

Синклер хмыкнул:

– С какой стати?

Себастьян сощурился.

– В таком случае ты обязан мне кое-какими выигрышами. Ты их получил, оказывается, за мой счет.

– Тебе следует быть мне благодарным за то, что я ни с кем не поделился своим открытием. Что касается моих выигрышей, то это бремя вины я готов вынести. А сейчас я тебе это сказал лишь потому, что у тебя снова дергается щека.

– Абсолютный бред.

– Одно из двух: либо ты не полностью правдив в том, что используешь эту женщину, чтобы получить одобрение семьи, либо ты уже решил жениться на ней. – Синклер с задумчивым видом потягивал бренди. – Интересно, кому ты врешь, мне или себе.

– Я тебе уже сказал, что брак – это не шаг для получения наследства. Что касается брака с Вероникой… – Он старательно выбирал слова. – Видишь ли, за прошедшие годы было много случаев – и мы с тобой их не раз обсуждали, – когда мы полагались исключительно на интуицию – на шестое чувство, если хочешь, – и оно нас ни разу не подвело.

– И что? – Синклер подозрительно взглянул на Себастьяна.

– И теперь та же интуиция говорит мне, что если я не разделю свою жизнь с этой женщиной, то пожалею. Так что вполне возможно, что я принял решение. Звучит как безумие, не так ли?

– По меньшей мере. Ты едва с ней знаком.

– Думаю, что брак позволит мне узнать ее намного лучше.

Синклер, не веря своим ушам, уставился на Себастьяна:

– Чувствую, что ты твердо решил.

– Да, твердо.

– Ты влюблен в нее?

– Вероятно. Почти. Я не знаю. Не знаю, поскольку был не в состоянии ни о чем думать, кроме как о ней, с первой же нашей встречи. – Он недоуменно покачал головой. – Я никогда раньше ничего подобного не испытывал.

– Никогда?

– Во всяком случае, не помню.

– Даже с дочкой французского посла в Каире?

– Нет.

– Или с той очаровательной вдовушкой в Алжире?

– Господи, нет, конечно.

– Или с…

– Нет, – оборвал его Себастьян. – Никогда и ни с кем.

– Как интересно. – Синклер смерил его долгим внимательным взглядом и поднял бокал. – Тогда желаю удачи.

– Вероятно, удача мне понадобится. Вероника Смитсон может стать самым большим испытанием в моей жизни. – Он доверительно посмотрел на друга. – И, думаю, самым грандиозным приключением.

Возможно, никакого приключения не будет вообще, если эта чертова особа не появится.

Себастьян с трудом сдержался, чтобы не вскочить на ноги и не выглянуть в коридор за отдельной ложей, заказанной им на сегодняшний вечер. Он заставил себя сидеть в кресле и с безразличным видом рассматривать ряды партера. Но Вероника ведь не сказала, что придет в театр. Правда, она не вернула билеты, которые он отослал ей вчера домой. Два билета, разумеется. Он поморщился. Компания ее тетки его не радовала, но чтобы избежать ненужных пересудов – это лучший вариант.

Странно, он никогда прежде не задумывался о приличиях. Но ведь и жениться он раньше не собирался. Синклер прав – он не до конца искренен. Любовь это или нет, но он совершенно определенно чувствовал, что стоит на краю очень глубокой пропасти. Нелепо, конечно, что его с такой быстротой охватило это чувство. Он всегда думал, что любовь будет расти постепенно, а не набрасываться на человека со скоростью и внезапностью голодного тигра. Он не в силах выбросить Веронику из головы. Он ни за что не признается в этом Синклеру или кому-либо еще, но в своем воображении уже видел себя с ней. Не сегодня и не завтра, а спустя двадцать лет. Тридцать лет. В конце их совместной жизни.

Разум призывал его не строить столь поспешных планов. Но интуиция, на которую он всегда полагался, которой доверял, говорила ему, что он прав. Наверное, он сумасшедший. А что, если это неизбежно? Он никогда прежде не влюблялся и не испытывал ничего подобного, поэтому как ему знать, плохо это или очень, очень хорошо?

И если это хорошо и правильно, то следует вести себя прилично. В конце концов, джентльмен не позволяет себе излишних вольностей с женщиной, на которой хочет жениться.

– Вы сомневались, что я приду? – раздался голос у него за спиной.

Он скрыл довольную улыбку и встал.

– Ни на одну минуту.

Она приподняла бровь, не веря ему.

– Ну хорошо, признаю – сомневался. – Он рассмеялся. – Возможно, был момент, может, два, когда меня посетили сомнения.

– Я не уверена, радоваться мне или огорчаться.

– Почему?

– Вы произвели на меня впечатление человека, который в высшей степени уверен во всем.

– Да, я уверен во всем. – Он взял ее руку и поднес к губам, глядя прямо в глаза. – За исключением, возможно, вас.

– О, вот это меня радует. Как восхитительно. – Она улыбнулась. – У вас это на редкость хорошо получается.

Сквозь перчатку он ощущал тепло ее руки, а запах духов приятно щекотал ноздри. Едва уловимая смесь манящих пряностей и экзотических цветов не только напомнила ему рынки загадочного Востока, где ему довелось побывать, но и вызвала в воображении другие места, которые он никогда не посещал. Например, спрятанные от чужих глаз гаремы, где царила чувственность.

– Так что я хорошо делаю?

– Целуете мою руку и при этом смотрите прямо в глаза. – Она говорила легко и беспечно, а глаза пылали жаром. – Это весьма действенно. Однако, – она убрала руку, – это выглядит чересчур… отрепетированно.

– Но тем не менее это действует.

– О да.

Он сдержанно, но довольно улыбнулся:

– Даже на вас?

– Господи, Себастьян. – Она склонила голову набок, внимательно глядя на него. – Я женщина и поэтому подвержена тем же желаниям, что и другие женщины. – Она прошла к креслу, одному из двух, которые он заблаговременно отодвинул от края ложи.