Книга С корабля на бал - Марина Серова

Вот это да!

И тут снова…

Бабах!

Вторая пуля высекла искру из бордюра тротуара.

Больше не стреляли.

Ну ничего, погоди, заяц, — или какой ты там зверь. Я должна его достать, непременно должна… от этого зависит слишком много!

Я стремительно перебежала улицу и нырнула в арку, над которой на третьем этаже и располагалось то самое роковое окно.

Вот он, этот подъезд, другого быть не могло. Тут оказался кодовый замок. Это так кстати, Юлия Сергеевна! Ну хорошо. Разберемся.

Ждать смысла не имело: уйдет. Но и действовать методом тыка не годилось. Слишком долго можно угадывать искомую комбинацию цифр.

Хорошо, что здесь оказались белые кнопочки последовательного кода, то есть кнопочки нажимаются одна за другой, а не коричневые, когда кнопочки нажимаются одновременно. Стараясь унять яростно пульсирующую в голове кровь, я наклонилась к коду.

Так, все предельно просто. Вот они, три грязные кнопочки. 1, 6, 7 — между семью чистенькими и незапачканными, которые не входили в код.

Дверь отворилась, и я, толкнув ее, стремительно влетела в подъезд, на ходу вынимая из сумочки пистолет и снимая его с предохранителя.

Прямо передо мной в дурно пахнущей луже мочи валялся пьяный мужик бомжеватого вида. Судя по жутчайшему перегару, он не только не сумел бы прицелиться в меня, но и даже определить, с какой стороны ружья наличествует дуло, а с какой приклад.

Я перешагнула через жалкую развалину и побежала дальше. К счастью, в доме не было лифта, и потому разминуться с моим обидчиком — точнее, потенциальным убийцей — было невозможно.

Разве что он откроет квартиру и войдет в нее, что в принципе было маловероятно.

Между третьим и четвертым этажами валялся еще один субъект, пахнущий так же дурно. Валялся у того самого окна, из которого в меня стреляли.

Какой-то заповедник бомжей — и это, можно сказать, в самом центре города. Как они только сюда попадают, если даже я, агент Багира, вошла в подъезд не совсем без проблем?

А второй бомж еще чище.

И если господин на первом этаже был одет в обноски нищего инженера 80-х годов, то этот фрукт, очевидно, был облачен в обноски господина с первого этажа.

Зябко сжав дохленькие плечи, он приник небритой щекой и подбородком к полу, и с угла рта его, пузырясь, текла слюна.

Вокруг него, в зловонном воздухе, не освежаемом даже порывами ветра из незастекленного окна, едва ли не зримо плыло густое алкогольное марево перегара.

Рядом с ним, скорчившись и завернувшись в какую-то овчинку или тулупчик, лежал ребенок. Вероятно, отпрыск этого опустившегося пропитого ничтожества.

Впрочем, нужно было принять меры предосторожности. Мне были известны случаи, когда киллеры переодевались в бомжей и нищих и прекрасно их изображали во всех подробностях. Был даже случай, когда потенциальная жертва подала такому «бомжу» милостыню — и тут же дождалась благодарности: пули в лоб.

Я присела на корточки и, превозмогая отвращение, хлопнула бомжа кончиками пальцев по щеке. Он не реагировал. Тогда я довольно чувствительно ткнула его дулом пистолета в лоб.

Тут «фрукт» подал признаки жизни.

То бишь правое веко бомжа дрогнуло и медленно поползло вверх, открывая мутную полоску глазного яблока, и на меня выпялился красный, бессмысленный, мутный глаз, в котором неизвестно чего было больше: ужаса перед этой чудовищной жизнью, задернутой пологом алкогольно-сердечной недостаточности, или же желания осмыслить, кто его побеспокоил.

Теперь я была уверена, что это не тот, кто мне нужен.

Я вздохнула и поднялась. Перевела взгляд на ребенка, который все так же не шевелился. Рядом с ним лежал неплотно притворенный футляр скрипки, в который достойное семейство в составе отца-одиночки и его сына (дочери?), вероятно, собирало милостыню.

— Ребенка бы пожалел, — сказала я. — Что же ты, как животное… э-э-эх.

— В-в-в… курррва, лавэ дай… коли… ррраз…

— Коли разбудила? Почивай… на лаврах дальше, спящий красавец. Не дам я тебе денег. Все равно пропьешь, ничего ребенку не оставишь.

Я развернулась и быстро поднялась на пятый этаж. И уперлась в запертую решетку.

Тот, кто стрелял в меня, никуда не мог деться из подъезда. Все окна давно не открывались, тем более что вылезти из них было невозможно. Прыгать? На асфальт? Нет, вряд ли. Остается один, самый печальный вариант: киллер открыл какую-нибудь квартиру отмычкой и зашел в нее. И теперь отсиживается.

Вызывать ментов — нет смысла. Не найдут. К тому времени, как они приедут, он уже давно скроется.

Если уже не скрылся.

Я вздохнула и, не убирая пистолета, пошла обратно на лестницу.

И между третьим и четвертым этажами — возле того самого окна — увидела замечательную картину.

Бомж уже не лежал на полу. Он болтался, как говорится, между небом и землей, а опорой ему была могучая рука дорогого стража правопорядка. Вероятно, вызвал кто-то из жильцов подъезда.

Здоровенный сержант тряс синемора как котенка и приговаривал:

— Я тебе, синяя гнида, кажется, уже вкладывал для ума, чтобы ты сюда ласты не наворачивал. Говорил?

— Г-гово-рил… — пробулькало поименованное синей гнидой существо.

— А что же меня не слушал, недомерок? Ну, теперь всех твоих бацилл поджарят. А ну, пшел!

— Товарищ старший сержант, — произнесла я, — производите профилактическую чистку? Давно пора. А то весь воздух, сволочи, отравили.

Сержант поднял на меня глаза.

— Добрый день, — сказал он. — Вы тут живете, да? Что-то я вас раньше не видел. Я тут всех знаю, участковый давал документацию на…

— Да я недавно переехала, — зло сказала я, чувствуя яростный подъем вдохновенного вранья. И я продолжала: — Раньше жила в девятиэтажке, так там на седьмом этаже самогон продавали. Тоже весь подъезд этой синей гвардией был забит. А теперь вот — здесь.

— Понятно, — сказал милицейский чин. — То-то я смотрю, что вы на него кричите. Другие жильцы жалеют. Хотя сами в свое время подавали заявления на него. Пошли, Иванов!

— В-в-в… да чаво ты, м-ментяра! Я тут живвв… вот что!

— Не дури, Иванов! — сказал мент и легонько пристукнул его дубинкой — «демократизатором» по шее, а потом снова повернулся ко мне: — Он тут раньше жил, а потом запил. Жену у него вроде как машина сбила, умерла она. А он вот запил с горя. Безобразия творил. Наших через день вызывали. Утихомиривать. А потом он продал квартиру. И все. Покатился мужик под откос… как колесо покатился. Приходит сюда по привычке, код-то старый, был еще тогда, когда он тут жил.

— Понятно, — сказала я. — Бывает. А где твой отпрыск, Иванов?