Книга В поисках копей царя Соломона - Тахир Шах

Найти известного ученого оказалось гораздо легче, чем я предполагал. Вместе с женой и многочисленными собаками он жил в небольшом доме на окраине Аддис-Абебы. Уже через час после телефонного разговора он широко распахнул передо мной дверь и пригласил на чашку чая.

Мы сидели в оранжерее в задней части дома и пили чай из мяты с тостами, намазанными домашним джемом. Несмотря на английский лоск собеседника, я очень скоро почувствовал, что он глубоко понимает Африканский континент и особенно Эфиопию.

Доктор Панкхерст большую часть жизни провел в путешествиях по отдаленным районам страны и безукоризненно говорил на амхари. Я боялся, что он посчитает мои поиски копей царя Соломона несерьезным занятием. Я плохо разбирался в эфиопской культуре и не был дальше Харара. Поэтому, рассказывая о своем проекте, я с трудом находил нужные слова.

Панкхерст немного помолчал, устремив взгляд куда-то вдаль.

— История Эфиопии всегда была связана с золотом, — наконец произнес он. — Об этом писали Геродот, Козмос, Агатархид Книдский, Барраддас.

Я спросил, не слышал ли доктор о Фрэнке Хейтере или Туллу-Валлель.

— Насколько я помню, Туллу-Валлель находится неподалеку от Бени-Шангула, — ответил он. — Эта местность издавна славилась чистейшим золотом. Менилек захватил эту провинцию в 1886 году, чтобы эксплуатировать ее богатые природные ресурсы. Самая ценная лицензия была выдана старателю по имени Илг. Он был убежден, что нашел древнеегипетский золотой рудник в Нехо. Что касается Фрэнка Хейтера, — продолжал Панкхерст, — да, мне знакомо это имя. Он вел переписку с моей матерью. Как и она, Хейтер протестовал против вторжения итальянских фашистов в Эфиопию.

Панкхерст умолк и сделал глоток чая.

— Но при всем при том я бы не стал рассматривать Хейтера в качестве надежного источника информации.

Вечером я рылся в своих книгах, пытаясь найти ссылки, о которых упоминал Панкхерст.

Греческий географ Агатархид, чьи работы относятся приблизительно к 140 году до нашей эры, рассказывал о том, что для работ на золотых рудниках использовались военнопленные. Они были закованы в кандалы и трудились практически без перерыва и днем, и ночью. Надежды на побег не было никакой — их сторожили жестокие воины, говорившие на незнакомом языке.

Греческий купец Козмос через семь столетий после Агатархида сообщал, что на окраине Эфиопии находится «страна ладана и золота». Прибыв в порт аксумитов Адулис в 524 году, он узнал о том, что на западных землях племя агау добывает золото, обменивая его на другие товары, — такой способ торговли антропологи называют «бессловесным товарообменом». Каждый год правитель аксумитов посылал представителей для торговых сделок с агау. Агенты прибывали в сопровождении пышной свиты и везли с собой волов, железо, соль и другие товары, которые обменивались на золото. Они разбивали лагерь, окруженный высокой остроконечной оградой. Затем они забивали волов и развешивали мясо на острые пики ограды — вместе с другими товарами. Ночью приходили агау и брали все, что им нужно, оставляя взамен золотые самородки.

Через тысячу лет после Козмоса португальский исследователь и миссионер Хуан де Бермудес путешествовал по Нилу. Бермудес прославился открытием островов в Карибском море, названных затем в его честь. (На самом деле это открытие он сделал случайно, когда его корабль потерпел крушение по пути в Вирджинию.) В своих заметках, посвященных Эфиопии, он писал, что это бесплодная страна, но почва здесь имеет красный цвет, потому что на две трети состоит из золота и на одну треть из земли. Драгоценный металл встречался гораздо чаще, чем железо, и местные жители изготавливали из него удивительные по красоте предметы.

С древних времен Эфиопия очаровывала путешественников — особенно ее западные районы, когда-то населенные дикими племенами.

Известные своими экзотическими ритуалами и умением добывать золото, племена воллега и бени-шангул превратились в легенду. Неудивительно, что для людей вроде Фрэнка Хейтера — вдохновленных романом Райдера Хаггарда — западная Эфиопия казалась наиболее подходящим местом для поисков копей царя Соломона.

Профессор Панкхерст сомневался в достоверности свидетельств Хейтера, но мной уже завладело непреодолимое желание отправиться по его стопам. Я понимал, что шансы на успех ничтожны, но мне казалось важным отыскать эту гору. Я стал искать упоминание о Хейтере в книгах, но обнаружил его имя лишь однажды, в книге «In the Land of Sheba» капитана И. Дж. Бартлета, современника и приятеля Хейтера, где рассказывалась история Туллу-Валлель. Рядом с текстом была помещена черно-белая фотография пещеры и вход в шахту. Подпись под фотографией гласила: «Вход в копи царицы Савской».

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Копи

«Новизна путешествия состоит не в том, чтобы видеть новые пейзажи, а в том, чтобы

видеть их свежим взглядом».

Марсель Пруст, «В поисках утраченного времени»

Нужно быть сумасшедшими, чтобы променять комфорт мягкой постели на суету автовокзала. Задолго до рассвета мы приступили к поискам автобуса, который шел в родной город Самсона Кебра-Менгист. Мы бродили по щиколотку в грязи, мечтая оказаться где угодно, только подальше от автовокзала. Десяток стареньких автобусов осаждали толпы будущих пассажиров, и каждый старался проникнуть внутрь. Подняв узлы со своими пожитками высоко над головой, они вброд переходили потоки воды. Моторы всех автобусов надсадно ревели, соревнуясь друг с другом, но по прошлому опыту я уже знал, что звук не имеет ничего общего с надежностью.

Наш автобус подкатил к остановке на большой скорости, освещая себе дорогу единственной уцелевшей фарой. К нему рванулась целая армия воров-карманников, билетеров, священников, солдат и носильщиков. Позади них двигались мы со смиренным Самсоном, на цыпочках ступая по грязи.

Нескольких купюр оказалось достаточно, чтобы получить лучшие места на деревянных сиденьях. Жители Эфиопии знают, что лучше всего сидеть впереди, а худшие места находятся у задней двери. Мы запихнули свои вещи под сиденья.

Первый свой заработок Самсон потратил на чемодан из искусственной кожи китайского производства. Он морщился, когда я посмеивался над его покупкой, но нисколько не расстраивался.

Чемодан изменил его. Он перестал быть таксистом и превратился в путешественника. Пока он демонстрировал мне, как отлично прострочен чемодан, автобус заполнился пассажирами. Поначалу я не различал лица отдельных людей — на улице было еще темно. Но в свете занимавшейся зари постепенно проступали их лица. Многие из тех, кто пытался как-то разместить багаж и детей, выглядели немного испуганными.

Казалось, они опасаются предстоящего путешествия. Никого, за исключением меня, не волновал обшарпанный вид автобуса или внешность водителя, который был похож на вооруженного топором воина.

У себя дома я не люблю поездки. Шелест трущихся об асфальт шин и дорожная скука вызывают у меня раздражение. Но в любой другой точке мира автомобильное путешествие будит во мне совсем другие чувства. Деревянные сиденья, выхлопные газы, громкая нестройная музыка, давка, жирная курятина и грязные мешки — все это почти не волнует меня. Главное — выжить.