Книга Записки пинчраннера - Кэндзабуро Оэ

Правда, я не могу утверждать, что и сам хорошо понимаю, насколько нарушилось внутреннее равновесие моей жены, когда родился ненормальный сын. Жена не видела ребенка в момент его появления на свет — лишь услышала испуганный возглас медсестры!

Только через пять лет я стал постепенно ощущать, как наполняется слабой электрической энергией психологическая цепь, замкнувшаяся внутри нее. Когда родился второй, совершенно нормальный ребенок, я случайно услышал, как жена говорила сиделке: нужно было иметь немалое мужество, чтобы после того снова забеременеть и девять месяцев трястись от страха. Зачиная ребенка, я и в мыслях не имел, что и второй ребенок может быть ненормальным, а жена вместо радости все это время испытывала лишь тревогу и страх.

К какой я прибег уловке, чтобы расколоть раковину, в которую заперлась жена? Я упорно пичкал ее всевозможными небылицами не только о своих бывших сослуживцах по атомной электростанции, но даже о жертвах атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки, стремясь внушить мысль, что ненормальность в черепе Мори связана с тем, что я подвергся облучению. Я договорился до того, что появившиеся из-за плутония раковые клетки, которых я так боялся, вероятно, дали метастазы в череп Мори. Жена поверила. Каков был результат? Ее твердое решение — ни в коем случае не иметь больше детей. И жена упустила случай, родив следующего, здорового ребенка, совершить самоочищение.

Говоря жене все это, я прекрасно знал, что лгу. Но потом меня и в самом деле обуял страх, что раковые клетки, которые, якобы исчезнув из моего организма, переродились в опухоль в голове Мори, действительно поразят меня. К тому же я был вынужден постоянно поддерживать и без конца повторять эту ложь — вот почему я и нахожусь во взвешенном состоянии.

По своей натуре жена — человек, логически мыслящий, но склонный к нелепым выводам. Если еще какая-то женщина родит от меня неполноценного ребенка, это нанесет ущерб здоровью человечества, считала она и, взяв на себя миссию защитника всемирной справедливости, начала препятствовать моим связям с женщинами, ха-ха.

Я и в глазах Ооно Сакурао предстал чуть ли не импотентом, возможно, под влиянием собственной лжи и твердой убежденности жены, опирающейся на эту ложь. Когда знаешь, что ложь есть ложь, оказываешься во взвешенном состоянии. Это аксиома. И поскольку моя жена взяла на себя великую миссию следить за моими связями с женщинами, исходя из стремления освободить будущее человечество от дурной неследственности, она, видимо, действительно была далека от мелкой женской ревности, ха-ха.

Поступок матери Мори на спортивной площадке, где мы ждали наших детей, теперь предстал передо мной, писателем-невидимкой, совершенно в новом свете… Действительно, она тогда честно и открыто обвиняла Ооно Сакурао в безнравственности, будто говорила об угрожающем миру продовольственном кризисе. И я в самом деле воспринял тогда ее слова не как проявление мелкой женской ревности — в ее словах скрывалась хотя и не понятная мне тогда, но огромная страсть человека, захваченного всепоглощающей идеей. Да и сам отец Мори, как видно, ясно осознавал это. Какими бы ни стали сейчас их супружеские отношения, рождение и а ш их дете й заставило родителей, хотели они того или нет, достичь глубокого взаимопонимания в главном.

Сейчас я хочу пояснить конкретно, как проходит моя повседневная жизнь во взвешенном состоянии. Совместная борьба профсоюзной организации атомной электростанции и группы Ооно закончилась успешно, и я превратился в бывшего служащего, получающего прежнее жалованье, но теперь не обязанного ходить на службу. Атомная электростанция должна была на собственные средства обеспечить обследование пострадавшего от радиации сотрудника. Профсоюз проявил энтузиазм, в результате чего и администрация предприятия активно способствовала созданию для меня самых благоприятных условий. Разумеется, эти условия предусматривали обязательство хранить тайну, поэтому, рассказывая в дальнейшем о несчастном случае, особенно распространяться я не смогу. Итак, получая жалованье и ничего не делая, я больше не должен был засиживаться допоздна, но, поскольку я работал до глубокой ночи много лет, плохо засыпаю. В час ночи я начинаю пить виски с пивом, но стоит мне чуть задремать, как во мне вскипают жизненные силы, подстегнутые алкоголем. И, пользуясь этой минутной вспышкой жизненных сил, я направляюсь к Мори.

— Мори, Мори, вставай, нужно помочиться! — взываю я к сыну.

Иногда простынка уже бывает мокрая — это зависит от его самочувствия и от того, что он ел на ужин. Тогда я веду полусонного Мори в уборную, меняю простынку, снова покрываю тюфяк полиэтиленовой подстилкой — вам тоже случалось это делать? Детям, достигшим возраста Мори или вашего сына, приходится расстилать довольно большую простынку, чтобы она была им по росту, и, когда она обмочена, можно стелить на тюфяк сухую ее часть — так что работы немного. Но при моем физическом состоянии помощь пива с виски необходима.

Писатель-невидимка не может не добавить к этому, что часто полиэтиленовая подстилка — целая проблема. Когда возникают временные перебои с полиэтиленом, раньше всего исчезают подстилки, которые достаточно велики, чтобы прикрыть толстую попку восьмилетнего ребенка. Наконец после долгих поисков находишь то, что тебе нужно, и, боясь, что подстилки снова исчезнут, набираешь впрок столько, что остальные покупатели смотрят на тебя осуждающе. Что, мол, за странный человек, скупающий, разумеется для спекуляции, такое огромное количество полиэтиленовых подстилок. Отец Мори тоже, несомненно, сталкивался с осуждающими взглядами людей. Отцов наших детей нередко подстерегает опасность пережить стыд и унижение.

Однако нужны еще большие жизненные силы, чтобы смотреть на восставшую плоть Мори. Особенно это непереносимо для меня после истории с Ооно. Мори всегда находится во власти магии времени и, укутываясь в одеяло после возвращения из уборной, смотрит на часы, будто хочет всю свою жизнь размерить по минутам:

— Уже двенадцать минут второго! — говорит он и тут же засыпает.

Я возвращаюсь на кухню и продолжаю пить пиво с виски, чтобы нагнать сон, — остудив таким образом внутренности, я устраиваю себе очередной приступ колита.

Интересно, какие сигналы получала от восставшей плоти Мори жена? Недавно произошел такой случай — проснувшись, я увидел, что постель заволакивает утренний туман. Но это же не туристский лагерь в горах, ха-ха. Мы с Мори всегда спим, раздвинув перегородку, отделяющую постели, и обычно жена, чтобы не будить меня, забирает Мори из комнаты и помогает одеться; но в то утро, распахнув окно, она что-то делала у его кровати.

Я встал, лрожа от холода и злобы, но накричать на жену не смог. Мори лежал не шевелясь на гладко расстеленной простынке, глаза его были плотно закрыты. Он был похож на маленького умного зверька, учуявшего опасность, — спит он или бодрствует, определить было невозможно.

Жена стояла на коленях у постели Мори, низко склонившись над ним, будто отвешивала поклон. На ней была надета старомодная комбинация, задравшаяся выше колен. Я неотрывно смотрел на жену — она сидела не шелохнувшись. Я заметил, что в левой руке — моя жена левша — была зажата наполовину раскрытая золингеновская бритва, которую отец купил на память во время учебы в Германии.