Книга Революция сейчас! - Илья Стогов

Адвокаты пытались добиться изменения меры пресечения. Помимо медицинских документов, они представили два поручительства от депутатов ГосДумы. Спустя несколько дней еще два депутатских поручительства были направлены на имя прокурора края Шкребца.

18 мая 1999 года Октябрьский суд города Краснодара оставил меру пресечения Ларисе Щипцовой без изменения. Представитель прокуратуры заявил:

Только по счастливой случайности взрыв не произошел в общественном транспорте, что могло привести к огромному количеству жертв...

Качая головами, журналисты судачили о небывалой беспристрастности суда. Пикантность ситуации придавал тот факт, что дедушка Ларисы, Анатолий Меркушов, являлся не хухры-мухры, а замом председателя Верховного суда России.

Впрочем, за несколько месяцев до суда адвокатам все-таки удалось добиться освобождения арестованных анархистов. Для Непшикуева смягчающим обстоятельством стало сотрудничество со следствием. Для Щипцовой беременность и оставшаяся в Москве, на попечении бабушки, полуторагодовалая дочь.

Суд по делу кубанских анархистов ("Краснодарское дело") начался 14 июля 1999 года. Добиться обвинения по статье "терроризм" прокуратуре не удалось. Щипцова и Непшикуев обвинялись в изготовлении и перевозке взрывного устройства, в причастности к "незарегистрированной анархо-коммунистической группе" и в хранении наркотиков без цели сбыта (только Щипцова).

Газеты писали, что давление на сторону защиты было беспрецедентным. Председатель Краснодарской правозащитной организации Владимир Козлов заявил, что ФСБ вело слежку за адвокатами анархистов.

Спецслужбы не стали это отрицать и даже приобщили к делу видеопленку, на которой скрытой камерой была заснята встреча адвокатов с одной из свидетельниц. Суд отказался выносить частное определение в адрес УФСБ.

Московская пресса уверяла, что на жестком приговоре настаивал сам губернатор Кондратенко. Накануне процесса многие кубанские газеты опубликовали статьи об анархии и анархистах. Газета "Краснодарские известия" писала:

Анархисты ловят на свои удочки прежде всего подростков, молодых людей с неустоявшимися взглядами на жизнь, в этой жизни еще не определившихся. А тут тебе предлагают якобы революционную борьбу и тут же протягивают сигаретку с марихуаной и стакан дешевой бормотухи...

В обвинительном заключении говорилось:

Изъятая литература анархистского толка, схемы и записи Щипцовой свидетельствуют об идейных убеждениях и стремлении привести в действие взрывное устройство. Непшикуев увлекался пиротехникой, а Щипцова предоставила ему чертежи бомбы.

Председательствующий Сергей Свашенко отклонил аргументы защиты, уверявшей, что судить за "идейные убеждения" и за "покушение на убийство" это совершенно разные вещи.

Прокурор требовал семи лет для Щипцовой и шести для Непшикуева. Защита была уверена, что будет вынесен условный приговор. К огромному удивлению всех собравшихся суд решил, что Щипцова должна провести в колонии четыре года, а Непшикуев на год меньше. Такого никто не ожидал.

Адвокат Непшикуева Ольга Щетинина сказала:

Получается, что мой подзащитный сам себя утопил. Наказание в виде реального лишения свободы подрывает стимул к сотрудничеству со следствием. Воистину: меньше скажешь - раньше выйдешь...

Прямо в зале суда оба были взяты под стражу и отправлены в Краснодарское СИЗО. Ларису полдня возили от изолятора к изолятору - никто из милицейских чинов не хотел брать на себя ответственность за содержание под стражей беременной женщины.

На этом следствие закончено не было. В Москве был проведен ряд обысков у людей, прямо или косвенно имевших отношение к анархо-экологическим кругам. Наиболее тщательно был перелопачен дом Анны Гавриловой, жены единственного свидетеля защиты по "Краснодарскому делу".

Вскоре проблемы начались и у мужа Ларисы Щипцовой, Ильи Романова. В свое время он собирался стать врачом-психиатром, но был отчислен из Медицинской академии за радикализм. Тем не менее в психушке побывать ему удалось. В качестве пациента.

Сперва Романов был арестован и доставлен в Бутырскую тюрьму. После отказа общаться со следователями его подвергли обследованию в институте им. Сербского. Диагноз гласил: "социально не опасен, нуждается в амбулаторном лечении..."

Дело шло к освобождению, однако неожиданно медики передумали и Романову было прописано лечение в психиатрической больнице общего типа. В подобных лечебницах пациенты могут содержаться неограниченно долгое время. Спустя полтора года Илья писал на волю, что пытается не отчаиваться и конспектирует биографию Ницше.

Вторая дочь Щипцовой и Романова родилась в тюрьме. Адвокаты утверждали, что в тюремной больнице не хватает лекарств и новорожденной кололи сильнодействующие гормоны. Старшая девочка в это время находилась в тюремном детском саду.

После "Краснодарского дела" ФСБ возбуждено в Москве три новых уголовных дела против анархистов. 23-25 июля 1999 года у нескольких активистов были проведены обыски, изъяты персональные компьютеры, образцы почерка и так далее.

Понятыми при обысках опять были студенты милицейской академии...

Кто взорвет российского сфинкса...

Весной 1999 года одна из московских газет опубликовала коротенькую заметку:

18 апреля в центре Москвы, на Лубянской площади, состоялся митинг-концерт в поддержку девушек-политзаключенных. В концерте приняли несколько московских панк-групп. Раздавались листовки. Акцию снимали журналисты московского телеканала ТВ-Центр и группа людей в кожаных куртках (несмотря на жару) и с проводками в ушах. Когда анархисты поинтересовались, что они здесь делают, те не представились и сказали, что снимают все "для себя, для архива".

В интервью нашему изданию гитарист группы "Лисичкин Хлеб" Дмитрий Модель сказал: "Панк-рок - это не бессмысленные беспорядки и пьяные дебоши. Панк-рок - это осознанный социальный протест".

Панки протестовали и в Петербурге. В одном из панк-клубов прошел концерт группы "Долби систему", посвященный заключенным анархисткам. Публика накачивалась пивом и орала: "Долой ФСБ!", "Кондратенко - фашист!"

После концерта я попытался выяснить, что именно известно собравшимся о "Краснодарском деле". Большинству не было известно ничего. Однако я все-таки нашел собеседника - молодого человека в очках, который был способен сформулировать свое отношение к покушению анархистов на батьку Кондрата:

- Кого они нашли? Двух девушек? Самим-то не смешно? Эта система воюет с собственными детьми! Лично мне не хотелось бы находиться в этой стране в тот момент, когда большинство молодых людей поймет, что против них ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ведется настоящая травля... Боюсь, то, что здесь начнется, не понравится никому.

Нечто очень похожее уже происходило в России. Более чем за девяносто лет до "Краснодарского дела".

В самом начале ХХ века один из лидеров партии эсеров, Григорий Гершуни ("высокий голубоглазый человек ярко еврейской внешности"), разъезжал по стране в поисках хотя бы двух-трех молодых людей, способных провести громкий теракт. В этом случае ЦК партии брало ответственность на себя и объявляло исполнителей своей боевой организацией.