Книга Чего вы хотите? - Роман Сенчин

Артем виновато кивает. И Даша тоже ощущает вину, будто это говорят и ей. Тем более что профессор, она знает, сейчас обратится к ним ко всем… Даша смотрит мимо Андрея Викторовича, видеть его больно и страшно. Сухой, лицо серо-синее, вместо щек вмятины; кажется, что под кожей нет крови, мяса, а только кости и высыхающие жилы. Но глаза горят, жгут всё, что видят, стараются прогнать холод, дрему, оживить. Успеть это сделать, пока он здесь, на земле…

– Ребята, если вы выбрали фагот, то должны… Должны! Вы должны отдать ему всё, всего себя. Для вас ничего больше не должно существовать. Музыка забирает человека целиком. Нет никаких половинок, частей. Для вас – если вы действительно хотите быть музыкантами – должна существовать только музыка!

– Простите, – голос.

Поднимается незнакомый Даше мужчина, видимо, чей-то папа… Да, вот рядом с ним Оля Мухина, подергивает мужчину за рукав, призывая не спорить.

– Простите, но у них есть еще школа. Там тоже требуют и математику, и историю, химию, остальное. Да и они ведь дети еще – им поиграть хочется.

В первый раз, что ли, здесь – не знает, как профессора такие слова возмущают…

– Пап, не надо, – тянет его Оля, – па-ап.

– А что я такого? Все требуют, требуют, мне даже жалко…

Лицо Андрея Викторовича становится совсем серым, даже жуткая синева исчезает, но эта серость еще страшнее. Будто кожа отмерла окончательно и сейчас начнет отваливаться.

– Детство… – не ртом, а как-то горлом произносит он, – школа… игры… Я… я никого не держу. Ни-ко-го! Вы сами ко мне пришли и… И я… – Профессор протяжно, со свистящим стоном выдыхает, не вздыхает, а именно выдыхает: – Кто выбрал музыку, обязан забыть об остальном… И я не требую играть сутками. Не требую! Но… Два-три часа в день – непременно. Обязательно! По пятнадцать минут… Два-три часа, иначе – без толку. И – читать ноты, и – играть в воображении. Тренировать пальцы… Я не требую многого… Вы просто… Вы просто-напросто не хотите… И тогда – не надо.

Профессор прокашлялся, отдышался и после этого заговорил почти жалобно:

– Понимаете, ребята, именно сейчас, сейчас вы строите свою жизнь. В двенадцать-четырнадцать лет. Сейчас… Потом будет поздно. Всё закладывается сейчас. Мастерство, знания… Всё! А вы так… вы так растрачиваете самое важное время… А в семнадцать будете локти кусать, ничего не умея толком, не зная, не понимая. И всю дальнейшую жизнь придется заниматься тем, что не любите, работать не для души, а лишь для денег. А это – страшно. Поймите вы это, ребята!

В половине двенадцатого вышли из школы. Нужно было ехать к Татьяне Петровне на сольфеджио. Она жила на «Добрынинской» – минут двадцать отсюда на метро и там еще немного пешком…

По дороге к станции молчали. Даша чувствовала себя разбитой, избитой какой-то. Впрочем, это почти всегда случалось после подобных речей профессора. Ей казалось, что она действительно ничего не умеет, не понимает и никогда не поймет, ничему уже не научится.

Уж точно не научится играть на этом ужасном, огромном фаготе. Каждый звук из него достается с таким трудом, такой мукой… И хотелось, прямо дергало изнутри сказать маме: «Всё, я больше не буду, не могу. Всё!» Но мама, конечно, начнет сердиться, говорить, что столько затрачено сил, времени, «денег, в конце концов». И что Даша делает успехи, и фаготистки – на вес золота. Это пианисток, скрипачек – море, а фаготисток – единицы. В любой оркестр путь открыт, в любой ансамбль. Сейчас и в джазе фагот используют…

Да и это ощущение избитости, Даша знает, пройдет, сменится уверенностью и интересом, желанием доказать, что профессор не прав: она не ленится, она старается. Но вот сейчас… Сейчас очень тяжело. Очень тяжело переживать это состояние.

– Что, может, пиццу съедим? – предложила мама, когда проходили мимо пиццерии неподалеку от метро. – Время есть еще.

– Ну давай.

– Ты вообще хочешь есть?

– Так…

Даша на самом деле не знает, хочет или нет. Хотелось оказаться в своей комнатке-лоджии, открыть ноутбук, спрятаться в лабиринте интернета…

– Вам курящий зал или… – встретила в самых дверях девушка с бейджиком.

– Конечно, некурящий! – мгновенно раздражилась, а может, испугалась резкого вопроса мама. – Вы же видите, я с ребенком!

– Извините, всяко бывает… Пожалуйста. – Девушка указала направо. – У нас здесь сегодня день рождения, но места свободные есть.

Да, в пиццерии было шумно и весело. За длинным, почти через весь зал, столом сидели взрослые, у некоторых на головах были маленькие яркие колпачки из картона… Клоуны делали из длинных шариков зверюшек, цветы, мечи, играли с детьми; одна клоунесса рисовала на детских лицах бабочек, кошечек, разные узоры…

Мама и Даша повыбирали пиццу. Сошлись на ветчинной.

– Она не острая? – уточнила мама у официантки.

– Нет-нет, эта – нет. Большую, среднюю, маленькую?

– Среднюю… Так, и пить… – Мама снова залистала меню. – Мне американо.

– А мне сок апельсиновый, – добавила Даша.

– Свежевыжатый или простой?

– Простой. – Свежевыжатый, она знала, намного дороже.

Официантка записала, забрала меню и ушла.

Молча ждали, когда принесут заказ… Дашу злила чужая веселость, дети казались все глупыми, а взрослые выглядели какими-то, как из мультиков.

Тут еще мама подбавила – заметила, видимо, что она поглядывает на праздник, и предложила:

– Иди, Даш, поиграй. Вон девочка твоего возраста… Или пусть сову на щеке нарисуют. Я заплачу, если что… Тебе же нравятся совы.

– Мама, детство кончилось.

– Да перестань! – Мамины губы дрогнули и изогнулись в жалкую улыбку. – Всего две недели как четырнадцать лет, и уже кончилось…

– Слышала же, что профессор говорил?

– Мало ли что он говорил! – И тут же спохватилась: – Но в целом он прав. Только упорным трудом чего-то можно достичь… К тому же у него и личное. Я ведь рассказывала? Нет?..

Даша пожала плечами. Мало ли что мама ей рассказывала и не рассказывала.

– Его отец был известным трубачом и был уверен, что у Андрея Викторовича нет таланта. И сказал: «Ты никогда не станешь большим музыкантом». Андрей Викторович перешел с трубы на фагот, который в сто раз сложнее, и стал самым известным. Его во всем мире знают. Видела же, сколько на него ссылок в интернете, статья какая в «Википедии»…

Принесли пиццу – еще шипящую, ароматную, – напитки.

– Приятного аппетита! – пожелала официантка.

– И счет, пожалуйста. Нам сразу бежать… Даш, что сегодня на сольфеджио?

– Триоли.

Домой вернулись в четвертом часу. Еле дотащились. Занятия, переезды, сама Москва вытянули все силы.

В прихожей скандированием встретила Настя, младшая сестра: