Книга Ведьма и инквизитор - Нерея Риеско

— Не так-то просто вернуть человеческое обличье заколдованному, даже не думайте, — ввернула Май, с сожалением глядя на Бельтрана, однако Голыш продолжал свой рассказ:

— Дело в том, что колдуны, которых я перевозил, меня не заколдовали, и кто-то мог бы воскликнуть: «Вот, мол, и радуйся!» И были бы правы, но нет, это-то, пожалуй, хуже всего. Потому что они ничего не сделали, понимаете, сеньора? Совсем ничего, ничегошеньки… — И он все повторял «ничего-ничегошеньки», закрыв глаза и разводя руками.

— Понимаю. — Май начала опасаться, что великан не в своем уме, и отступила на пару шагов.

— На самом деле они вели себя как обычные люди. Ели, пили, справляли нужду как обычно, ну, вы меня понимаете? Как всякий тутошний житель, и я видел, как они плакали, слышите. Плакали от страха перед тем, что с ними будет. И никто не удрал от меня по воздуху, не обернулся котом, чтобы улизнуть под покровом ночи, и дьявол не пришел к ним на выручку как своим подданным. Я видел, они молились. И не думайте, что дьяволу, самому Господу всемогущему, от которого, как все твердили в один голос, они отреклись. — Он опустил глаза и чуть слышно проговорил: — Не знаю, что и думать.

В тот момент девушке стало его ужасно жалко. Она вдруг ощутила, как он страдает, словно от него исходил запах угрызений совести.

— Мне попала соринка под веко, не подумайте, что это слезы, — пояснил Голыш, вытирая глаза. — А тут еще под конец некоторые вручили мне кое-какие личные вещи, чтобы я передал их родственникам. — Он слез с козел и принялся искать что-то в задней части повозки. Нашел деревянную шкатулку с металлическими уголками, открыл ее и начал извлекать оттуда разные предметы, сопровождая появление каждого своим комментарием: — Вот это библии Марии де Арбуру и Марии Бастан, двух свойственниц из деревни. Они хотели послать их своим сыновьям, двум священникам, которых тоже арестовали. Хотя мне не известно, где они. — Он вытащил прядку золотистых волос, перевязанных зеленой ленточкой. — А это вот Эстевания де Петрисансена передает своему мужу. — Голыш помолчал с выражением озабоченности на лице и добавил: — Однако, по правде говоря, в голове не укладывается, как это я смогу показаться на глаза этому человеку. — Он захлопнул деревянную шкатулку с вещами арестованных и пристально посмотрел на Май. — Знаете, что? На самом деле у меня нет сил с кем-то встречаться и передавать эти вещи. Стоит только жене об этом проведать, она прибьет меня за то, что я навлек на дом беду. Я хотел было выкинуть все по дороге — и дело с концом, но у меня духу не хватает.

— Куда вы отвезли задержанных? Где Эдерра? — Май задала ему вопрос самым ласковым тоном, на который была способна, потому что почувствовала, что не стоит сейчас ранить душу этого бедного человека.

— Я передал их в Логроньо. В инквизиторскую резиденцию Логроньо.

— А когда вы последний раз ее видели, — Май замялась, — с Эдеррой было все в порядке?

— Ну, малость прихрамывала, и лодыжка у нее была замотана, но всех подбадривала, даже меня, — ответил Голыш с улыбкой и сказал сам себе: — Самая красивая женщина на свете. — Он благожелательно посмотрел на девушку: — Чтобы вас успокоить, скажу, что Прекрасная ни на минуту не оставалась одна. Она подружилась с одной из арестованных, с вдовой из Урдакса по имени Мария де Эчалеку. Правда… — Тут он секунду помедлил, решая, стоит рассказывать или нет, однако внутренняя потребность заставила его сделать это в полный голос: — Случилось нечто странное, когда мы поехали за вдовой. Не успели мы посадить Марию де Эчалеку на телегу, ее соседка из дома рядом бросилась к ней, и они довольно долго стояли обнявшись. Когда мы хотели их разнять, они упирались, противились. Соседка просила у нее прощения, а эта ей отвечала, что ничего страшного, что она ее понимает. Мы посадили ее в повозку, и она долго не переставала плакать. Думаю, что поэтому Эдерра над ней и сжалилась и всю дорогу с ней не разлучалась. — Он опустил глаза и неуверенно произнес: — Не знаю, правильно ли я поступаю.

— А для меня Эдерра ничего вам не оставляла?

— Нет, сожалею, — проговорил Голыш.

— Я займусь этим и выполню все поручения, — сказала Май. — Ваша совесть будет чиста.

С решимостью, которая удивила ее саму, Май протянула руки и застыла в ожидании, когда извозчик вручит ей шкатулку с металлическими уголками. Себастьян де Одия глянул на девушку с высоты своего роста. При внимательном рассмотрении она уже не казалась такой нелепой. Он секунду помялся, но потом взял шкатулку и передал Май. Затем взобрался на козлы, уселся поудобнее и взял в руки вожжи. Оба помолчали, потому что добавить к сказанному было нечего. Наконец Голыш заговорщицки подмигнул ей и сказал на прощание:

— Желаю удачи, сеньора. Она вам понадобится. — Затем стегнул лошадей и тронулся с места.

Май провожала его взглядом, пока тот не скрылся за горизонтом.

Вспоминая встречу с Себастьяном де Одия, Май в то утро совершила ритуал купания Бельтрана. Она смотрела на него с сожалением. Воды реки тоже не смогли его расколдовать. Она начала надевать на него сбрую и, взваливая ему на спину переметные сумы, ощутила под рукой угол шкатулки с вещами осужденных. Вспомнила, что как только та оказалась у нее в руках, она поняла, что это путеводная нить, на другом конце которой находится Эдерра. В деревянной шкатулке с металлическими уголками было спрятано то, из-за чего стоило бороться, по-настоящему верить в жизнь, в то, что она вовсе не пустой сон и что кто-то ее любит и она не одинокая девочка, которая как неприкаянная скитается по свету в компании заколдованного осла.

Она взяла шкатулку в руки, погладила крышку и глубоко вздохнула при мысли о том, что эти вещи, вернее, общение с их законными владельцами, приблизят ее к Эдерре. Неважно, сколько времени уйдет у нее на поиски этих людей, потому что, пока она будет этим заниматься, разговаривать с ними и все они и каждый в отдельности в подробностях расскажут о том времени, что они провели с Эдеррой, она сможет лелеять надежду увидеть ее снова. Если бы не обязательство передать вещи и необходимость найти Эдерру, она бы не знала, что и делать с собственной жизнью. Май решила, что самое худшее — это бояться самого страха, страдать из страха перед страданием и чувствовать себя до того свободным, что ни в ком не испытывать нужды.

IV

О том, как воспрепятствовать ведьмам в удушении новорожденных и в проникновении в свой дом

Здание инквизиционного трибунала Логроньо располагалось на площади Святого Якова. Это было массивное прямоугольное здание из каменных блоков цвета сливочного масла; прямые линии терялись в проемах дверей и окон, чтобы причудливым образом закручиваться, распускаться и завиваться в их обрамлении, внося в угрюмый облик здания элемент движения. В довершение строители украсили фасад дома фигурами христианских святых, апостолов, ангелов и архангелов, включая святого Михаила, предводителя небесного воинства, грозно сжимающего в руке меч. В совокупности они были частью резного орнамента и были призваны бичевать зло, представленное во всех его отвратительных ипостасях. Короче, все эти скульптуры, вместе взятые, как бы разыгрывали театральное действо, и неграмотному человеку достаточно было посмотреть на стены, чтобы представить себе события священной истории.