Книга НЕобычная любовь. Дневник «подчиненной» - Софи Морган

Медленно, лениво он начал забавляться со мной. Не такой грубый, как перед этим, Адам дразнил щекочущими прикосновениями, наслаждался тем, как я вздрагиваю, чувствуя его обтянутые кожей пальцы, которые двигались по моему телу, наблюдал за увеличением количества мурашек, улыбался, когда я глубоко втягивала носом воздух, и пытался регулировать мое дыхание. Он задел бедра, провел пальцем по цепочке между грудями перед тем, как осторожно потянуть за нее. Затем нежно убрал волосы с моего лица, тихо хохотнул, когда я залилась краской, заметив, что он видит струйку слюны в уголке рта, пролившуюся из-под кляпа. Он был похож на ребенка с новой игрушкой, и единственное, что я могла сделать — это лежать и принимать все это, сжимая в руке колокольчик и ожидая, что он будет делать дальше.

Потом Адам несколько раз погладил мои бедра, изнутри и снаружи, а также кружевной край трусиков, и, наконец, просунул руку между ног, поверх кружев. Я знала, что сейчас стану теплой и влажной, несмотря на холод в спальне: приключение в целом возбуждало меня и заставляло постоянно краснеть. Адам надавил ладонью на влагалище и одновременно смотрел на меня; и то, как он самодовольно улыбался и явно развлекался при виде моего смущения, заставило меня фыркнуть с кляпом во рту. В приливе досады я сдвинула ноги, приподняла бедра и попыталась отодвинуться, свирепо глядя на него. Он шлепнул меня — довольно сильно, так, что секундой позже я заметила красный отпечаток руки. Его голос звучал нереально, откуда-то издалека. Это было первое, что я услышала с тех пор, как проснулась.

— Веди себя прилично!

Я посмотрела на него, чувствуя, как раздуваются ноздри, как нарастают ярость и возмущение, зная, что борюсь я не только с ним — с частью себя, той, которая явно возбуждается от этого, наслаждаясь каждой порочной минутой.

Он ущипнул внутреннюю часть бедра — жесткий, болезненный щипок предупреждения. Я тихо всхлипнула. Он посмотрел на меня, еще не полностью уверенный, какой может быть моя реакция, по-видимому, готовый выбрать линию поведения в зависимости от того, что последует дальше. Неприятно, но я точно знала, какой она может быть, и это было неизбежно, даже когда часть меня восставала против этого. Я глянула на него, пытаясь сглотнуть скопившуюся за кляпом слюну. А потом посмотрела в сторону, не в силах выдержать его победный взгляд так близко — это действительно было гребаное самодовольство, — и медленно раздвинула ноги.

Его рука возвратилась к трусикам, поглаживая их вверх и вниз и заставляя ткань намокать. Он до сих пор игрался. Времени было предостаточно, и он наслаждался тем, что дразнил меня. Иногда он немного надавливал на клитор, и я стонала сквозь кляп. Напряжение от этого и отсутствие оргазма перед сном накануне сплели мои нервы в клубок отчаяния. Я с нетерпением ожидала, отчаянно пыталась продолжать, но нервничала оттого, что все это значит. Я хотела сделать его гордым, счастливым, сбросить с кровати и — кончить.

Через некоторое время мне показалось, он решил, что сделал мои трусики достаточно мокрыми. Адам переместился из своего положения ближе ко мне, встав на кровать на колени, у меня между ног, откуда, я не сомневаюсь, он мог великолепно рассмотреть мое блестящее от влаги, некогда шикарное, а теперь невероятно распутного вида белье. Я снова закрыла глаза. Просто это помогало справляться со стыдом.

Он поднял мои колени и толкнул их назад, к груди. В белье я чувствовала себя совершенно голой; даже с закрытыми глазами я ощущала, как он пристально смотрит мне между ног. Я чувствовала, как он движется по кровати, продолжая удерживать меня вверху в раскрытом положении, его пальцы немного впивались в мое тело, пока я лежала неподвижно. Он полизал мое бедро до самого края трусиков. Я вся трепетала. Он перешел на другое бедро и сделал то же самое, и в это время я обрела контроль над своими реакциями, хотя плыла против течения чувств. Он двигал ртом и останавливал его в нескольких сантиметрах от влагалища, дыхание его было теплым и ровным — гораздо ровнее моего, определила я с разочарованием.

И напоследок. Долгий взгляд на мою промежность, снизу доверху. Поверх трусов. И хотя это не могло быть так же ощутимо, как когда он что-то делал, но, черт побери, на самом деле — было. У меня прямо задрожали бедра от этого взгляда. Со стороны могло показаться, он так раздразнил Софию, что она переутомилась. Он вернулся к игре и снова начал лизать, опять и опять, но все еще поверх чертовых мокрых трусиков. Мне потребовалось все мое самообладание (и немалая доля самосохранения), чтобы не поддаться искушению и не пнуть его в плечо, поэтому я с отчаянием продолжала чувствовать его язык на своем теле. Я приподняла бедра в нетерпеливом приглашении, молча — правда, не совсем изысканно — умоляя его взять ртом больше меня. Все было бесполезно. Он посмотрел на меня, и блеск в его глазах, так же как и выпуклость в паху, означали, что он доволен собой. Скотина.

Я потеряла счет тому, как долго я была на грани отчаяния. Он взялся руками за верх трусиков, и я, исполненная благодарности, поспешно приподнялась, так что он смог стянуть их вниз по ногам и снять. Он отшвырнул их в сторону и снова приник ко мне ртом, но сейчас не для того, чтобы дразнить — он фактически выпил меня, просунув язык внутрь и двигая головой из стороны в сторону, так что его нос терся о клитор, до тех пор, пока я отчаянно не заскулила из-под кляпа. Тогда он взял клитор прямо в рот и начал сосать его, сжимая губами все крепче и крепче, ударяя по нему языком снова и снова, пока долгожданный оргазм не уничтожил меня, в судорогах поднимая над кроватью; мои крики заглушил кляп — так что, вероятно, все сложилось только к лучшему, иначе соседи стали бы волноваться.

Это было сильно. Все событие в целом было сильным. Но расслабляться было рано. Когда мое дыхание начало успокаиваться, он поднялся, разделся и вытащил презерватив из кармана джинсов, прежде чем бросить их на пол к перчаткам и остальной одежде. Ненадолго замерев, пока надевал его, он вернулся на кровать и глубоко протолкнулся внутрь меня, пока я все еще трепетала от последствий оргазма.

Он лег, так что его основной вес приходился на верхнюю часть моего тела, а лицо было близко к моему, и улыбался даже в то время, когда получал удовольствие, медленно двигаясь внутрь и наружу, проталкиваясь так глубоко, что ударял лобком по клитору, и это заставляло стонать меня снова. Каждое движение задевало сосковые зажимы, и это постоянное действие заставляло соски ныть так, что я отвлеклась: смесь боли, наслаждения и того, что я была связана, каким-то образом пригасили мои спонтанные попытки к бунту, оставив только отчаянное желание угодить ему, доставить — хотя, понятно, совершенно другим образом — такое же удовлетворение, какое он только что доставил мне. В этот момент я готова была сделать или вытерпеть все, чего бы он ни захотел от меня, и лучший способ это доказать — продемонстрировать, как маняще поднимаются мои бедра.

Затем Адам потянулся, чтобы развязать кляп. Я сглотнула самую горькую в моей жизни слюну, когда он вынул кляп изо рта, и посмеялась над его извинениями, когда он нечаянно задел волосы, расстегивая пряжку. Он поднял брови, и я мгновенно почувствовала небольшую досаду.

— Извини, мне это показалось смешным. Ты считаешь нормальным истязать соски, а случайно зацепив волосы, приносишь извинения.