Книга Ушкуйники против Золотой Орды. На острие меча - Виктор Карпенко

Князь Дмитрий Константинович с семейством прибыл двумя неделями позже и остановился на дворе своего зятя — воеводы коломенского Микулы Вельяминова, остальные же гости — нижегородские, суздальские, владимирские, городецкие и иных княжеств — разместились по дворам купеческим. Накануне венчания провели сговор. Евдокию на него не пустили — по свадебному чину не положено, но она все-таки ухитрилась подсмотреть и послушать, о чем говорили бояре московские и нижегородские. Там же она увидела и своего будущего мужа: Дмитрий подрос и, как ей показалось, несколько возмужал. Отец одарил будущего зятя первым благословением — образом, кубком, бархатом, сороком соболей, поясом, расшитым золотой нитью и драгоценными камнями. Получил в ответ тоже немалые подарки. Сговор проходил душевно, по-семейному. Княгиня Анна расспросила князя Дмитрия о здоровье, расцеловалась с ним через платок, вслед за ней также через платок жениха расцеловали подружки невесты — княжны и боярышни, присутствовавшие на сговоре. Обидно и досадно было Евдокии смотреть на такое. Да делать нечего: обряд того требует.

На следующий день и она получила от жениха множество подарков, а также перстень и панагию[21].

В день свадьбы собрались все участники торжества: тысяцкий, свахи, дружки, поезжане, бояре и боярыни, конюший, свечники, коровайники… Когда все было готово к венчанию, известили жениха и невесту.

Князь Дмитрий Иванович в парчовом кафтане, расшитом каменьями, в отороченной куньим мехом шапке, в красных тонкого сафьяна сапогах, гордо восседая на аргамаке, в сопровождении дружек подъехал к дому невесты. Та, уже убранная в дорогие наряды, с распущенными по плечам волосами, в окружении подружек сидела за столом. Услышав, что жених у крыльца, Евдокия в нетерпении выскочила из-за стола, но сваха, нависнув над ней своими телесами, осадила:

— Не время еще. Как токмо коврами дорогу до церкви выстелют, так и неспешно тронемся.

Наконец-то Евдокия — на высоком резном крыльце. Солнце слепит, снег искрится, на душе жутко и весело. Перед крыльцом бьют копытами разряженные кони, впряженные в богато убранные сани. Евдокия важно и медленно, как учили, садится на скамью и утопает в мехах. Дмитрий справа. Он все так же на коне, глядит строго, по-взрослому, будто и не знаком вовсе. По команде тысяцкого начинается шествие к храму. Впереди свечники, за ними коровайники… Пройдя не более ста шагов, шествие останавливается, князь Дмитрий спрыгивает с аргамака и подает руку Евдокии. Они рядом. Шествие возобновляется. Священники кропят путь святой водой. Перед входом в церковь молодых осыпают хмелем. И все это под малиновый перезвон колоколов церквей коломенских и под ликующие крики толпы.

От множества людей в храме душно. Горят свечи. Священник, в золоченые ризы одетый, строг. Евдокия от волнения и страха еле держится на ногах. Словно сквозь плотную завесу доносится:

— Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, аминь!

Идет венчание чередом. И вот уже обводят молодых вокруг алтаря. Великий князь владимирский Дмитрий, склонившись, целует Евдокию в губы: коротко, неумело. Она — великая княгиня. Не верится. После совершения обряда венчания новобрачные причащаются Святых Тайн.

Оставив князя Дмитрия в церкви на венчальном месте, свахи отводят молодую на паперть и снимают с ее головы девичий убор, и, разделив волосы надвое, заплетают их в две косы, которыми венчают голову. Затем, накрыв кокошником, покрывают голову фатой и подводят к новобрачному.

И опять ликующая толпа, колокольный перезвон, свадебный поезд. Вот и двор княжеский. На пороге терема князь Дмитрий Константинович с княгиней Анной. Они целуют молодых, осыпают зерном, хмелем, золотыми и серебряными монетами, чтобы жилось сытно, богато, весело.

Расселись в палатах по свадебному чину, и начался пир.

Дубовые столы ломились от яств и хмельных медов. На почетном месте под образами — молодые. Несмотря на то, что Евдокия сидела на высокой подушке, ее еле было видно из-за стола. Но рост и возраст не помеха. Три дня и три ночи продолжалось пиршество, сопровождаемое песнями, музыкой и скоморошьими представлениями. Пили чаши заздравные, пили хвалебные, пили приветные… рекой лилось вино ромейское, меды сладкие, хмельные… шум, гам, ряженые, кругом голова…

После свадебного пира гости разъезжались довольные: каждый получил подарок по чину.

Прощаясь, Дмитрий Константинович напутствовал великого князя владимирского:

— Судьбами божьими дочь моя приняла венец с тобой, князь Дмитрий Иванович, и тебе бы жаловать ее и любить в законном браке, как жили отцы отцов наших. Береги ее.

Отгуляв свадьбу, молодой князь с небывалой энергией принялся за дела житейские. Хотелось и себя показать перед молодой женой, и делом доказать, что титул великого князя ему по плечу. Вернувшись в сгоревшую Москву и видя, что она возрождается, прорастая срубами из золотистой сосны и лиственницы, князь задумал строить кремль каменный, чтобы неподвластен был ни огню, ни ворогу.

Камень для строительства стен и кремля возили по зимнику из каменоломен, расположенных ниже по течению Москвы-реки, за селами Коломенским и Островом, у сельца Мячково. Камень возили и в стужу, и в метель, и в дни ранней оттепели. Шершавые, многопудовые плахи складывали на расчищенные от пожарища места. А как оттаяла от зимней стужи земля, начали копать ямы под фундаменты. Строительство вели огородники — мастера крепостного строительства из Новгорода и Пскова, зодчие многоопытные, знавшие приемы шлифовки и кладки камня, тайны прочности известковых растворов и особенности поведения грунтов при тысячепудовой нагрузке крепостных стен.

Медленно поднимаются стены кремля, куда быстрее растут посады, торговые ряды, дворы бояр и купцов.

Молодой князь, обозревая строительство с только что возведенной Собакиной башни, верил, что скоро и дворы будут из камня. Рядом с ним его маленькая жена Евдокия. Будучи отроковицей, она стала матерью и покровительницей обездоленных бездомных погорельцев, вдов и сирот. Евдокия уже начала свыкаться со своим высоким положением, примирилась с нелюбовью епископа Алексия и многих московских бояр. Да и не так важно это было. Главное, что Дмитрий люб и она для него что солнышко в окошке.

— А что, хорош город я строю? — наливаясь гордостью, вопрошал князь свою юную жену. — Токмо пять тысяч работных камень возят, да две на стенах, да тысяча в кузнях и известковых ямах. Любо?

— Любо! Ох, как любо!

— А реки вскроются… то-то еще будет… По рекам-то сподручнее камень возить, а значит, и строительство споро пойдет. За каменными стенами никакой ворог не страшен…

— Защитник ты мой, — прильнула худеньким тельцем к своему юному мужу Евдокия. — Батюшка весточку прислал, пишет, что по весне остерегаться надобно не татар, а своих… каких-то ушкуйников. Просил тебя о том известить.

— Ушкуйников? — усмехнулся Дмитрий. — Не беда. То тати шатучие. Мне они ведомы. Коли разбойничать начнут, урезоню, — решительно тряхнул длинными волосами великий князь владимирский. — Кого и опасаться следует, так то князей тверских. Ты же отцу отпиши, чтобы не тревожился. Коли надобно будет, помогу дружиной. Чай, ноне великий князь нижегородский Дмитрий Константинович не чужой мне…