Книга Башня Королевской Дочери - Чез Бренчли

Он резко встал и шагнул к высокому узкому окну, едва пропускавшему дневной свет. Маррон тоже неуклюже поднялся, уже приготовившись извиниться, хотя и не понимал, что в его словах могло показаться рыцарю обидным.

Но сьер Антон отвернулся от окна и уселся поудобнее в его амбразуре, улыбнувшись уже более естественно.

— Нет, — повторил он, — но тебя это не касается, Маррон. А теперь выслушай меня. Мы, рыцари Ордена, имеем право привезти с собой в Рок оруженосца или слугу и держать его при себе на протяжении всей своей службы. Но у меня нет слуги — хотя, уверяю тебя, это не моя вина. Я позаботился о его теле. Прецептор сказал, что я могу выбрать оруженосца из братьев-новобранцев. Мне хотелось бы, чтобы это был ты, однако я не имею права приказывать. Я могу только просить. — На мгновение дружелюбная улыбка стала скорбной, словно рыцарь сожалел о том, что вынужден опуститься до просьбы. — Итак, я в первый и единственный раз обращаюсь к тебе с просьбой, Маррон, — будь моим оруженосцем. Твои обязанности не будут обременительны — я не требовательный хозяин, зато ты научишься у меня тому, чего не узнал бы, прослужи ты в Роке хоть двадцать лет. И это касается не только фехтования. Согласен ли ты? Я не стану повторять просьбу дважды, — холодно добавил он, предупреждая всякий торг.

В этом не было нужды; Маррон не собирался торговаться, да и не о чём было. Вот только…

— Я… я не хотел бы покидать свой отряд, сьер… — Конечно, в первую очередь ему не хотелось покидать Олдо; в этом огромном мрачном замке, в здешней мрачной жизни ему нужен был хотя бы один друг. И потом, между Марроном и остальными братьями тоже существовала незримая связь, рвать которую юноше не хотелось.

— Ты его и не покинешь. Как правило, ты будешь нужен мне два-три часа в сутки. Ты останешься монахом и будешь нести все обязанности монаха. Звание оруженосца только наложит на тебя дополнительные обязательства. Скажи да или нет, Маррон, но сделай это быстро.

— Тогда да, сьер. И благодарю вас…

Сьер Антон насмешливо покачал головой.

— Я рассёк ему руку до кости, потом задал ему добавочную работу — и он же благодарит меня за эту честь. Вот оно, дворянство, Маррон; даже наше прикосновение благословляет. Иди сюда. Нет, сюда. — Он встал и, взяв Маррона за плечо, подвёл его к окну.

— Вон, видишь? — показал сьер Антон.

— Вижу. Башня.

Окно выходило на один из замковых дворов, совсем крошечный, гораздо меньше того, где проходили учения, наверное, самый маленький двор в замке. Угол двора занимала приземистая башня, огороженная стенами почти на всю свою высоту. Стены замка, окружавшие двор, к ней не подходили. Башня стояла на самом краю гранитного утёса, служившего основанием крепости, и за ней наверняка скрывалась глубокая пропасть.

— Это самая старая часть крепости, — пояснил сьер Антон. Его рука переместилась на шею Маррона, не позволяя ему отвернуться. — Первыми здесь построили стену шарайцы. Вообще-то они почти ничего не строят, но эти стены воздвигли и удерживали башню, пока мы её не взяли. Всё остальное — и стены, и крепость — мы построили сами. А сама башня была возведена ещё до шарайцев; они построили свою крепость вокруг неё. Зачем? Чтобы владеть башней? Чтобы защищать её? Если кто-то и знает ответ на эти вопросы, мне его слышать не доводилось. Знаешь, как называется эта башня?

— Нет, сьер.

— Я не знаю, как звали её шарайцы, но мы называем её Башней Королевской Дочери.

— Простите, сьер?

— Да, Маррон?

— Наш король… у него нет дочери, сьер.

— Ты прав. Но говорят, что он сам дал имя башне. По легенде, он был здесь однажды, уже после падения Аскариэля, но ещё до Конклава. Конечно, до Конклава, как же иначе. Король осмотрел башню и приказал Ордену хорошенько охранять её. Говорят, что после этого он засмеялся и нарёк её Башней Королевской Дочери.

Что ж, здесь было над чем смеяться — если бы кто-нибудь осмелился. Не было дочерей у владыки Чужеземья, как не было и лица, которое видел бы за пределами дворца хоть кто-нибудь за последние сорок лет. Он правил страной в полном уединении, не допуская исключений и не объясняя своего желания.

Имя было странным, но казалось, что не в нём дело. Сьер Антон не отпускал Маррона.

— Смотри… — только и прошептал он. Наконец Маррон понял.

— Сьер! Я не вижу двери…

Ни на одной из двух видимых из окна стен не было ни дверей, ни окон — только серая поверхность зализанного непогодой камня. Стена же, окружавшая башню, была построена вплотную к ней, и за ней не могло быть двери.

— Да, Маррон. Двери там нет. И некоторые мои собратья считают меня подобным этой башне — одиноким и замкнутым. Без окон и дверей. Быть может, ты обнаружишь, что они внушили то же самое своим слугам, и это будет ещё одно благословение тебе от моего прикосновения. Ты умеешь точить меч?

— Простите, сьер?

— Умеешь обращаться с точильным камнем? — Рука исчезла с шеи Маррона, а сам сьер Антон сделал шаг назад. Когда Маррон оглянулся, рыцарь уже стоял у постели, взвешивая на руке меч с портупеей.

— Да, сьер. — Первой наукой, которую преподал ему дядя, была именно заточка меча. Только после овладения ею ему было позволено учиться фехтовать.

— Прекрасно. — Сьер Антон кинул Маррону меч вместе с ножнами и портупеей, и Маррон поймал его. — Имя клинка — «Джозетта». Я зазубрил лезвие — по-моему, о кольчугу Раффела. Спустись вниз, к конюшне. Там тебе покажут, где точило. Когда закончишь, принеси меч обратно. Да смотри, обращайся с ним уважительно, его род куда древнее твоего. После этого можешь отыскать свой отряд. К тому времени служба закончится, и они пойдут на обед.

— Сьер…

— Да?

— Я ведь должен принести вам ваш обед? — Оруженосец или слуга, Маррон знал свои обязанности. Сьер Антон издал короткий смешок.

— Нет. Я не ем в середине дня. Утром и вечером это также не будет твоей обязанностью. Я ем вместе с некоторыми своими собратьями, которым — как тебе скажут — безразлично, с кем есть. Раффелу, например. На учениях ты видел всех рыцарей, сколько их есть. Оруженосцев остальных хватает, чтобы прислуживать нам всем. Впрочем, благодарю тебя за предложение. Займись-ка лучше мечом, Маррон, — иначе ты можешь обнаружить, что я весьма придирчив во всём, что касается оружия.

Рыцарь закинул ноги в чулках на кровать, откинулся на подушку, заложил руки за голову и закрыл глаза.

Маррон выбежал из комнаты.

На бегу он подумал, что башня без окон и дверей кое-кого ему напоминала. Нет, не сьера Антона — хотя и не понятно, почему, — но что-то неясное, копошащееся где-то в глубине сознания.

Пытаясь понять, что же ему вспомнилось, Маррон, не глядя, пробегал по коридорам и поворачивал то направо, то налево и заблудился, конечно; может быть, он с самого начала бежал не в ту сторону. Вокруг не было ни души, никто не мог указать Маррону верный путь — ни брат, ни рыцарь, ни слуга: полдень был наисвященнейшим часом даже для мирян. Заслышав полуденный колокол, крестьяне бросали работу на полях и преклоняли колена, вознося молитву; порядочные горожане спешили в церковь, в монастыре все стекались к часовне. А замок Ордена немногим отличался от монастыря. Все спускались в зал.