Книга Пентхаус - Александр Егоров

Я промолчал.

— Так что надо разобраться в причинах. — Майор поднял палец вверх. — А главное — избежать следствия. Гм.

Еще несколько минут мы ехали молча. Потом как-то потихоньку снова разговорились. Я задал несколько обычных вопросов, получил развернутые и точные ответы; во всем, что не касалось мистики, майор знал свое дело. Хотя и отошел давно от оперативной работы.

Мне показалось странным, что никто из одноклассников этих ребят ровным счетом ни о чем не догадывался. Веселые смс-ки, которые приходили на их телефоны весь прошлый день, выглядели теперь ужасающе двусмысленно:

«Вы че там все здохли?»

«LoveU:-) Машем крылышкаме:-) Angel».

И так далее.

Было неясно: либо такие вечеринки происходили и раньше, абсолютно секретно от взрослых, либо все случилось как-то вдруг, спонтанно и сразу. Оба предположения имели своих сторонников. Я то и дело вздрагивал, представляя себе этот бассейн (под темным небом, откуда луна глядела сквозь стеклянную крышу), мальчика и девочку, вцепившихся в бортик, почему-то весь перепачканный кровью (так этих двоих и нашли охранники утром). Этот мальчик и эта девочка не могли рассказать ничего: они (как объяснил Алексей Петрович) хоть и покинули зону смерти, но все еще находились в пограничном состоянии сознания.

Было и еще кое-что. В воде плавали алые розы — семнадцать штук.

Отца едва не хватил удар.

«А что же в это время делал сын?» — спросил я.

Этот парень, Максим, сидел поодаль, прислонившись к холодной стенке, целый и невредимый, правда, в расстегнутых джинсах (тут майор поморщился). В его крови обнаружили незначительное количество транквилизаторов и алкоголя, далеко не критическое. Тем не менее, он не двигался и не отвечал на вопросы; казалось, он впал в кататонический ступор, в холодное мутное оцепенение, из которого его никак не удавалось вывести даже с применением спецсредств.

По понятным причинам дело автоматически стало секретным, и привлекать гражданские медицинские светила было накладно. Отчаявшись, майор решил обратиться ко мне.

— Да, я вот и подумал, — говорит мне майор. — Кому как не тебе этим делом заняться. Применишь свой метод. Шеф добро дает. Если с сыном что случится, он нас всех…

Он умолкает, переводя дыхание. Я наливаю себе еще коньяку.

Ну почему я не стал космонавтом?

* * *

Перед нами распахиваются ворота. Молодой охранник в черном, похожий на профессионального террориста, провожает нас цепким взглядом. Мы покидаем машину и пешком движемся дальше: по садовой дорожке к дому.

Двери отворяются одна за другой. Кто-то сопровождает нас, кто-то незаметный в гражданском. Еще кто-то маячит в отдалении.

Майор мрачнеет на ходу. Он-то знает, что именно я сейчас увижу.

Из давно остывшей сауны деревянная дверца ведет прямо в застекленный бассейн, больше похожий на оранжерею. Здесь тепло и душно. Автоматические фильтры очистили воду, и теперь она веселенькая, голубенькая, с фиолетовым отливом. И еще здесь пахнет, как в зубном кабинете. Сказать точнее — как если ты сам сидишь в зубоврачебном кресле и трогаешь языком место, где только что был зуб. А трубочка в уголке рта отсасывает кровавую пену.

— Все нормально? — заботливо спрашивает Алексей Петрович.

Я молча гляжу на кафельный бортик. Грязные следы остались на нем. Кто-то подходил и отходил, и кого-то волокли по скользкой дорожке прочь отсюда. На никелированном поручне — бурые пятна.

Шезлонг под пальмой раскинут. В нем полулежит надувная резиновая тетка с пухлыми губами, вся разрисованная разноцветными граффити. Тетка облачена в простынку, будто только что ходила купаться. Она напоминает мне Анжелку.

И везде вокруг — много, много бутылок из-под пива. Целых и разбитых. Маленьких, прозрачных. С отвинчивающейся крышкой. Удобные бутылочки, если хочешь незаметно подмешать девочке какой-либо стимулятор. Или мальчику. Или всем сразу.

Майор следит за моим взглядом.

— Смотрели уже, — говорит он. — Твое предположение верное. Остался осадок порошка. На первый взгляд, что-то из группы барбитуратов.

Я перевожу взгляд на него.

— Подготовились, — майор пожимает плечами. — Что тут непонятного.

Охапка увядших роз лежит в сторонке, на полу. Не поленились выловить.

— Что-то не нравится мне все это, — говорю я.

Алексей Петрович смотрит на меня не мигая. Потом вытирает пот со лба.

— Ладно, — говорит он. — Пойдем наверх. Шеф с Максом там.

* * *

Депутат оказался именно таким, как я и представлял. Он напоминает генерала на отдыхе — в тренировочных штанах и дорогой толстовке с крокодильчиком. Он сжал мне руку, будто хотел сломать пальцы. Бегло кивнул моему спутнику.

Мы не обменялись с ним и парой фраз. Похоже, они с майором все обсудили раньше: оно и к лучшему, подумал я.

Парень, лежавший под капельницей на огромной кровати, никак не вписывался в моем сознании в шаблон, соответствующий генеральскому сыну. Этот Макс был хрупким подростком с тонкими чертами лица, с длинной темной челкой, словно бы нарисованными бровями и длинными пушистыми ресницами. Если в кого он и уродился таким красавчиком, то уж точно не в папашу: у того представительное лицо больше всего напоминало переваренную пельменину.

Как я успел узнать, этот парень был чуть постарше остальных. Ему вот-вот исполнялось семнадцать: вечеринка у Максика дома плавно должна была перейти в день рождения. Поэтому-то родители особо и не беспокоились.

Беспокойство охватывало меня, и чем дальше, тем больше.

Два трупа, думал я. И четверо в коме. А этот — цел и невредим. И его отец разрежет меня на части и скормит своему мастиффу, если я не придумаю всему этому правдивое объяснение. А если придумаю — тоже скормит.

— Мне понадобится электричество, — говорю я негромко. — И еще кусачки… убрать пирсинг.

Сегодня придется подключиться по временной схеме. Я присоединяю электроды к худенькому смуглому животу. Солярий вместо тренажерных залов, оцениваю я. Джинсы «Кельвин Кляйн», «айпод» и «айфон», безусловно. Яблоко желает укатиться как можно дальше от отцовской яблони.

Его пульс малоинформативен. Не беда. Моего напряжения хватит на нас двоих. Я сжимаю запястье сильнее, чем требуется, и его веки дрожат чуть заметно. «Ох-хо-хо», — вздыхает отец. Майор сочувствует.

Я прошу их обоих выйти, они нехотя повинуются.

«Ну, сволочь, ну же», — шепчу я неизвестно кому. И тут судорога пробегает по его телу. Тонкая подстройка начинает работать.

Он пытается закрыться. Даже его кожа холодеет. Это похоже на отталкивание полюсов магнита: иных сравнений мне не приходит в голову. Я не собираюсь менять полярность. Я подавлю его сопротивление.