Книга Слепой прыжок - Павел Балашов

— Черт, — Кай рассмеялся весело и заливисто, — Отто, я не в этом смысле! Я хотел спросить, не является ли Елена для тебя тоже объектом притяжения!

— Уфф. Кай, ты извини меня, я, наверное, отвык от таких разговоров по душам. Нет, для меня — не является. Я вообще на работе асексуален в принципе.

— То есть? Это как?

— Это, дружище, очень просто, — Лемке покровительственно похлопал Кая по плечу, — для меня экспедиция на Светлую является исключительно рабочей фазой. Все свои сексуальные симпатии и антипатии я оставляю до момента, когда работа будет закончена. Ибо личная заинтересованность вредит делу, на мой взгляд.

— А на его? Он же командир, он должен понимать такие вещи!

— Кай, я не Макс. И он — тоже не Отто, что характерно. Мы оба бывшие военные, но на этом наше сходство заканчивается. Может быть, Макс уверен в том, что его личная заинтересованность позволит ему оставаться беспристрастным, проще говоря — уверен, что будет объективен несмотря на секс с Еленой.

— Но ведь он не может быть объективен! Она же ему нравится!

— Ох, дружище, как же с тобой тяжко… Смотри. Она как специалист вызывает нарекания?

— Вроде бы нет.

— Как сотрудника при тебе Макс ее отчитывал?

— Только на общих сборах, когда проводились разборы ситуаций.

— Именно. Стало быть, несмотря на симпатию к ней, он вполне объективен, так? — Отто начинал чувствовать себя инструктором на полигоне. По крайней мере тогда ему приходилось тратить примерно столько же слов, как и в этот раз. Но тогда было немного проще — курсантов было сильно больше, и в количественном отношении на каждого слов приходилось меньше.

Кай дослушал Лемке, вздохнул и уселся на стул рядом со столиком, на котором покоились медицинские инструменты и препараты. Отто кивнул, вспомнив о просьбе Арро, с которой тот изначально пришел, порылся в аптечке, нашел гель, применяющийся для снятия травматических повреждений, и, ловко орудуя, нанес его на переливающийся всеми мыслимыми красками бланш молодого марсианина.

— Вот так, дружище. К вечеру сойдет, не беспокойся.

— Спасибо, Отто. Ну, я пойду?

— Ага. Шагай, Ромео…

— Еще раз спасибо. Знаешь, мне стало как-то спокойней после разговора с тобой. Легче, что ли, — Арро насколько мог крепко пожал руку Отто и вышел из медблока. Лемке проводил его доброй улыбкой и вернулся к криобоксам, запуская все новые и новые тесты.

Макс, даже не подозревая, что стал объектом обсуждений, сидел в ангаре техников, наблюдая за приготовлениями Лань и Леона. Техники наконец-то расшифровали код «черного ящика» с эсминца, и Макс с нетерпением ждал, когда закончатся подготовительные процедуры. А Леон священнодействовал, немного играя на публику, но при этом радостно занимаясь интересной, сложной и нетипичной задачей. Ци Лань при нем выполняла скорее функции операционной медсестры, отзывающейся на позывные «скальпель», «тампон», «раствор», «салфетку». На столе «хирургов» расположился пресловутый «черный ящик» с эсминца, бесстыдно являя собственные внутренности «докторам» и зрителю (в лице Макса). Периодически «пациент» оживлялся, подавая какие-либо признаки жизни, и командир группы предварительной колониальной подготовки аж подпрыгивал вместе со стулом, пытаясь понять, является ли такая активность следствием того, что Леон и Лань наконец-то готовы сдать запись. Но раз за разом это оказывалась просто активность «черного ящика».

Но вдруг Леон с победной усмешкой на лице выпрямился, стянул с рук перчатки, очень похожие на хирургические, достал сигару из кармана и вдохновенно задымил.

— Готово, командир. Принимай красавца. Просто у нас во внутренней сети появился еще один терминал, заходишь на него и снимаешь всю интересующую тебя информацию. Помимо тебя допуск прописан у Отто, твои права преимущественны. Годится?

— Леон, Лань, огромное вам спасибо. Премии пропишу отдельно, из личного фонда. Позвольте, я у вас тут расположусь? — Как хороший командир, Заславский считал необходимым высказывать сотрудникам благодарность вслух, дабы не провоцировать кривотолков за спиной.

Ци Лань начала набирать воздух в грудную клетку, чтобы очередной раз выдать что-либо скандальное, но нарвалась на взгляд Аскерова и совершенно неожиданно замолчала. Леон довольно кивнул ей и повернулся к Максу:

— Никаких проблем, командир. Только есть один вопрос.

— Слушаю?

— Макс… Это, возможно, вне моей компетенции, но я очень хочу попробовать запустить ремонтные программы на эсминце. Вдруг оно еще летает?

— Честно говоря, Леон, я подумывал попросить тебя об этом. Но, так как это выходит за рамки деятельности экспедиции, мне было откровенно неудобно. Возьмешься?

— Возьмусь. Разрешите выполнять?

— Леон, мы не в армии и это не приказ. Мне бы хотелось, чтобы ты этим занялся. Ци, скажите, вы возьмете на себя функции Аскерова на базе? Естественно, все будет оплачено по двойной ставке, за все время вашей одиночной работы вы получите еще и его зарплату.

Китаянка явно не ожидала такого вопроса. Командир умудрился поставить ее в двойственную ситуацию. Феминистка, жившая в ее душе, требовала не просто взяться за предложенные функции, но еще и громогласно заявить, что она, как женщина, способна выполнять все то же, только лучше и быстрее. А коммунистка, соседка феминистки, требовала отказаться от предложения, ибо это как-то слишком напоминало прямую продажу собственной независимости, да и идти на поводу у капиталистических подхалимов откровенно не хотелось. Победил в этой войне абсолютно аполитичный, безыдейный и бесполый техник. Третьему, редко получающему слово соседу было абсолютно наплевать на все, но задача должна быть реализована.

— Да, Заславский. Я возьмусь поработать за обоих. И уверена, что справлюсь. Вы же можете заниматься своим эсминцем.

— Отлично. Спасибо, Ци. Леон, приступай.

Аскеров кивнул и начал собирать инструменты, которые могли бы ему пригодиться на эсминце. Ци Лань мгновенно потеряла интерес к «черному ящику», развернулась и вышла из технического ангара. Макс переставил стул поближе к столу, раскрыл терминал, вошел в сеть и принялся изучать информацию бортового регистратора. Леон был абсолютно прав — в сети просто появился еще один терминал с огромной пачкой файлов. Текстовых, в которых просто сохранялись записи и отчеты бортовых систем, видеофайлов с камер внутреннего наблюдения, аудиозаписей переговоров по связи и переговоров во всех коллективных помещениях эсминца. Также там была огромная гора личных дел экипажа, отдельная пачка приказов капитана и старшего помощника, немаленький блок занимали отчеты механиков и энергетиков. По непонятному наитию Макс решил начать с приказов капитана, причем с последних. Первые же (они же последние) строки привели его в шок. По-другому он не взялся бы охарактеризовать свое состояние от прочитанного.

«22 августа 24** года, 414-й день автономного полета, 12–17 корабельного времени.