Книга Тайная слава - Артур Мейчен

— О, Эдвард! — вскричала она. — Случилась ужасная вещь! Мне он никогда не нравился, но я не думала, что он на такое способен!

— О чем ты? Кого имеешь в виду? Что случилось? Ты говоришь об ухажере Элис?

— Нет, нет. Давай войдем в дом, дорогой. Та женщина в доме напротив смотрит на нас. Она всегда торчит у окна.

— Ну, так в чем дело? — спросил Дарнелл, когда они сели пить чай. — Не тяни! Ты меня напугала.

— Не знаю, как и начать; точнее, с чего. Тетя Мэриан уже несколько недель замечала, что творится что-то неладное. И теперь выяснила… Короче говоря, дядя Роберт связался с какой-то ужасной девицей, и тетя про это узнала.

— Не может быть! Ах он старый греховодник. Ему ведь под семьдесят!

— Дяде Роберту всего лишь шестьдесят пять, а деньги, что он ей давал…

После первой непосредственной реакции Дарнелл решительно взял в руку пирожок.

— Поговорим об этом после чая, — сказал он. — Я не позволю, чтобы нашу трапезу испортил этот старый глупец Никсон. Налей мне чаю, дорогая.

— Отличные пирожки, — проговорил он уже совсем спокойно. — Начинка из ветчины, спрыснутой лимонным соком? А мне казалось, тут есть еще что-то. С Элис сегодня все в порядке? Это хорошо. Надеюсь, она одумается.

Муж продолжал болтать в таком же духе и дальше — к большому удивлению миссис Дарнелл, для которой поступок дядюшки Роберта означал крушение естественного порядка вещей; после получения этого известия, пришедшего с утренней почтой, она почти ничего не ела. Мери довольно рано отправилась на встречу с тетей и большую часть дня провела в зале ожидания для пассажиров первого класса на вокзале Виктории, где и услышала всю историю.

— Ну, а теперь, — сказал Дарнелл, когда со стола унесли грязную посуду, — расскажи мне все. Сколько времени это уже продолжается?

— Припоминая теперь разные мелочи, тетя думает, что этот роман длится не меньше года. По ее словам, поведение дяди долгое время было подозрительно таинственным, и она вся извелась, думая, не связался ли он с анархистами или другими ужасными людьми.

— Но что, черт побери, заставляло ее так думать?

— Ну, раз или два, когда она выходила с мужем на прогулку, ее донимал свист. В Барнете есть дивные места для прогулок, особенно луга возле Тоттериджа, где дядя с тетей любили гулять погожими воскресными вечерами. Она и раньше слышала свист, но однажды он произвел на нее особенно сильное впечатление, она даже спать перестала.

— Свист? — переспросил Дарнелл. — Я что-то не понимаю. Почему ее напугал обыкновенный свист?

— Я объясню тебе. Это произошло одним майским воскресным днем. Теперь тете кажется, что свист мог начаться на неделю или на две раньше, но прежде она замечала только странный хруст со стороны живой изгороди. А в тот майский день не успели они выйти через воротца в поле, как сразу же послышался тихий свист. Тетя не обратила на него внимания, решив, что ни к ней, ни к мужу он не имеет отношения, но вскоре свист повторился; он повторялся снова и снова — словом, сопровождал их всю прогулку, и тетя чувствовала себя крайне неловко, не понимая, кто свистит, откуда и с какой целью. Когда же они покинули луг и вышли на тропу, дядя пожаловался на ужасную слабость и сказал, что хотел бы зайти в местный бар "Терпинз Хед" — глотнуть немного бренди. Взглянув на мужа, тетя увидела, что лицо у него багрового цвета — такое бывает, скорее, при апоплексическом ударе, чем при сердечной слабости, при которой люди бледнеют. Но она промолчала, подумав, что, возможно, у дяди все происходит не так, как у других людей: ведь он все делал по-своему. Поэтому она осталась ждать на дороге, а он тем временем вошел в бар, и тете показалось, что за ним тут же нырнула выступившая из темноты маленькая фигурка, — впрочем, она в этом не уверена. Когда дядя вышел из бара, лицо его было уже не багровым, а просто красным, и, по его словам, он чувствовал себя гораздо лучше; короче говоря, они отправились домой, больше не говоря на эту тему. Дядя ни словом не обмолвился о свисте, а тетя была слишком перепугана, чтобы говорить: она боялась, что их обоих убьют.

Она уже позабыла об этом думать, когда через две недели все повторилось. На этот раз тетя собралась с духом и спросила дядю, что бы это могло быть. И что ты думаешь, тот ответил? "Птички, дорогая, птички". Тетя, естественно, сказала ему, что ни одна птица на свете не способна воспроизвести такие звуки: лукавые, вульгарные и с долгими паузами между отдельными посвистами. На это дядя ответил, что в Северном Миддлсексе и Хертфордшире водится множество диковинных птиц. "Роберт, ты говоришь чепуху, учитывая то, что свист сопровождал нас во время всей прогулки, целую милю, а то и больше", — сказала тетя. И тогда дядя сообщил ей, что некоторые птицы так привязаны к человеку, что следуют за ним иногда несколько миль подряд; по его словам, он как раз недавно читал об одной такой птице в книге о путешествиях. И что ты думаешь? Когда они вернулись домой, дядя действительно показал ей такое место в "Хертфордширском натуралисте", который они выписывали ради одного друга; в этой статье было собрано много материалов о редких птицах их местности; тетя говорит, что никогда не встречала таких диковинных названий, а у дяди еще хватило наглости сказать, что они, скорее всего, слышали кулика, о котором в журнале говорилось, что он издает "низкие, резкие, часто повторяющиеся звуки". Затем он снял с полки книгу о путешествиях по Сибири и показал ей место, где говорилось о человеке, которого весь день сопровождала по лесу какая-то птичка. Теперь тетя Мэриан вспоминает об этом с особым раздражением: как подло было со стороны мужа использовать эти книги в своих гнусных целях! Но тогда, на улице, она просто не могла понять, что он имеет в виду, говоря о птицах в такой глупой и необычной для него манере; они продолжали идти, а гадкий свист все не прекращался; тетя быстро шла, глядя прямо вперед и чувствуя себя, скорее, раздраженной и расстроенной, чем испуганной. Когда они достигли следующих воротец, она прошла первой, оглянулась и — подумать только! — дяди Роберта и след простыл. Тетя вся побелела от страха и тут же, связав его исчезновение с преследующим их свистом, решила, что, должно быть, его похитили, и, как безумная, закричала: Роберт! — и тут из-за угла вышел и он сам, абсолютно невозмутимый, держа что-то в руках. Он сказал, что никогда не мог пройти равнодушно мимо некоторых цветов; увидев в руках у мужа вырванный с корнем обыкновенный одуванчик, бедная тетя почувствовала, что теряет голову.

Тут рассказ Мери был неожиданно прерван. Уже десять минут Дарнелл корчился на стуле, еле сдерживаясь, чтобы не расхохотаться, и терпел страшные муки, только чтобы не ранить чувства жены, однако эпизод с одуванчиком его доконал, и он разразился истерическим, неудержимым смехом, который долгое сдерживание лишь усилило, превратив в подобие боевого клича дикарей. Элис, мывшая на кухне посуду, от неожиданности уронила и разбила фарфоровую чашку ценою в три шиллинга, а соседи выбежали из своих домов, решив, что кого-то убивают. Мери укоризненно посмотрела на мужа.

— Как можешь ты быть таким бесчувственным, Эдвард? — произнесла она, когда Дарнелл совсем ослабел от смеха. — Если бы ты видел, как струились слезы гю щекам тети Мэриан, когда она это рассказывала, то вряд ли стал бы смеяться. Не думала, что ты такой бессердечный.