Книга Вечное пламя - Виктор Бурцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Снова полыхнуло. Но теперь уже дальше, где-то за спиной. В дрожащем свете молнии Иван явственно увидел человеческую фигуру. Грязную, с длинными волосами, спадающими на плечи. Вспышка искажала перспективу, и от этого казалось, что руки у человека неестественно длинные, тянутся едва ли не до земли.
Последнее, что увидел Иван, – как фигура пошатнулась и вытянула руки вперед.
Дождь утратил свою силу. Начал сдавать. Колобков и Лопухин сидели на дне воронки, по пояс в воде.
– Видел?
Колобков только быстро и часто закивал.
– Голый. И космы как у бабы.
– Может, баба?
Колобков замотал головой:
– Не баба!
С просевшего тента звонкой журчащей струйкой лилась в лужу вода.
Иван осторожно пополз наверх.
Гроза уходила. Вспышки молний виднелись все реже и реже. Рокот грома доносился издалека, словно бы нехотя.
– Не видно ни черта, – прошептал Дима.
– Может, раненый?
– А чего голый?
– Тихо!
Иван прислушался. В темноте чавкало.
– Ходит… – прошептал Дима. – Ходит…
Лопухин вытащил «наган» и с замиранием сердца услышал, как странный человек бормочет что-то… Или нет. Рычит! Хрипит по-звериному, будто и речь родную позабыл! Несмотря на холодный дождь, Ивану стало жарко.
И когда чавканье послышалось совсем рядом, он зажмурился и сжал револьвер обеими руками.
– Ванька! – прошептал Колобков.
И тут тент над их головой обрушился вниз. В воду. Ивана хлестнуло по лицу.
По ушам ударил не то крик, не то рычание. И что-то большое плюхнулось в воду.
Иван, сам не осознавая, что делает, выстрелил несколько раз в темноту. Почувствовал, что чьи-то холодные руки хватают его за шиворот. И тянут! Тянут!
– Ванька! Бежим!
Это Колобков вытягивал Ивана из ямы. Где ворочался запутавшийся в мокром брезенте голый человек.
Как Лопухин выбрался из воронки, он помнил с трудом. Застряла в памяти только бешеная гонка, неведомо куда, в темноте. Какие-то ямы, куда то и дело проваливался Иван. Какие-то кусты. Больше всего Лопухин боялся потерять Колобкова, а потому вцепился ему в локоть и бежал, бежал!
Так они и неслись сломя голову, пока не рухнули, тяжело дыша. Колобков перекатился на живот и выставил автомат перед собой.
– Чего ж не стрелял? – переводя дыхание, спросил Иван.
– С предохранителя не снял. Представляешь?
Так они и лежали, до утра.
Солнце встало из-за далекого леса, свежее, умытое, радостное. Будто и не было ночной грозы, будто и не было войны. Вместе с солнцем проснулись птицы, и каждая громко радовалась тому, что пережила ночь, что встречает новый восход. Каждая маленькая птаха, каждая маленькая божья тварь пела от восторга, и только два человека, едва живые, лежали на холме и покрасневшими глазами всматривались в место, где вчера заночевали.
– Тихо вроде, – пробормотал Колобков. Он выглядел плохо. Лицо осунулось. Под глазами наметились темные круги. Диме казалось, что каждая жилка в теле дрожит, колотится. Во рту было сухо, шершавый и распухший язык едва ворочался.
– Подождем еще и проверим, – ответил Лопухин.
– Ага.
– Воронку вроде до краев залило…
– Нет. Кажется, это брезент так лег… Не вижу, – Колобков потер глаза. – Глаза болят.
– У меня тоже… Ну что, пойдем?
Дима только кивнул.
Они поднялись и осторожно, чтобы не поскользнуться на мокрой траве, двинулись вниз.
После ночной грозы все вокруг заиграло новыми красками. Трава казалась особенно зеленой, сочной, влажная земля набухла.
– Смотри… – Колобков кивнул в сторону.
Иван повернулся и увидел большую, с оплывшими краями яму, наполовину залитую водой.
– Могила, что ли?
– Какая к черту могила, вокруг посмотри!
Лопухин огляделся и только сейчас увидел… Травы вокруг не было. Только мокрая земля, превратившаяся в грязь. Эту землю будто бы месили. Как пекарь месит тесто. Но только… ногами. Грязь вокруг была испещрена сотнями следов.
– Без ботинок… – прошептал Колобков. – Без ботинок.
И действительно, вокруг них были следы босых ног.
– Ерунда какая-то. Чего ж он тут натоптал?
– Хреновый из тебя следопыт, Ваня. Ты присмотрись… Ноги разные. Размер…
– Бред, – Лопухин растерянно озирался.
Колобков кивнул.
Иван осторожно подошел к краю огромной ямы. Ему показалось, что следы идут именно оттуда. Вытянув шею, он заглянул через край. Там, в мутной белесой воде, что-то плавало. Словно там варился огромный суп, который еще не закипел…
Лопухин пригляделся. И обмер!
– Мертвые…
Голыми белыми телами было завалено все дно ямы.
Иван осторожно отступил назад.
– Что там? – Колобков оказался сзади так неожиданно, что Лопухин вздрогнул.
– Фух! Черт тебя подери… Трупы там.
– А я в воронку заглянул.
– И?
– Пусто. Воды действительно чуть ли не до краев. Брезент плавает. Никого. Следы опять же. Натоптано, – Дима вздохнул. – Спирт пропал. Одна фляга осталась. Хочешь? – Он протянул Лопухину помятую флягу.
Иван хлебнул. Зажмурился. Пить спирт он еще не научился.
– Бред какой-то, – откашлявшись, сказал Лопухин. – Дурное место.
– Я несколько фотографий сделал, – пробормотал Колобков. – Черт его знает… Может, покажем кому, там разберутся. Давай, может, двинем отсюда?
Лопухин кивнул.
Они вышли на дорогу и, часто оборачиваясь, пошли на юг.
Миновав холм, они услышали войну. Будто бы она ждала, когда они покинут это страшное место, где стояла на обочинах брошенная техника, где в ямах с вонючей водой плавали голые тела, где даже смерть не была гарантией покоя. Война ждала, когда они выйдут на холм, двинутся по склону вниз, чтобы заявить о себе. Где-то вдалеке загрохотало. Забухало вразнобой. И горизонт подернулся дымкой.
– Вот оно… – прошептал Иван.
С каждым шагом страх уходил все дальше. Походка делалась тверже. Оружие перестало бесцельно болтаться в кобуре. Мужчина на войне – это совсем другое существо, нежели в мирное время.
К полудню Иван с Димой вышли на танки.
Три БТ-7 стояли на пригорке, чуть отойдя от склона. В этом районе это была господствующая высота. В тени своей техники задумчиво курили танкисты. Увидев военкоров, они подняли оружие. Навстречу двинулись два солдатика.
