Книга Сад камней - Яна Дубинянская

— Вы часто принимаете постояльцев?

— Не слишком. Все-таки слишком отдаленное от цивилизации место, практически никакой инфраструктуры, — профессионально поставленные лекторские интонации в голосе. — Но случаются люди, которые ищут именно тишины и покоя.

— Писатели, художники?

Напряглась, как будто от его ответа зависело бог весть что.

— Да, художники приезжают регулярно. Здесь хороший пленэр.

А теперь просто назвать имя. Фамилию, которую припоминают теперь лишь в узкопрофессиональных кругах, да и то с трудом, хотя он был талантливее всех. Но всегда чуть-чуть недотягивал, промахивался на волос, отвлекался на ерунду, расслаблялся не вовремя, на мгновение разминался с удачей, и так каждый раз, из года в год, все время где-то рядом, вот-вот, руку протянуть до настоящего успеха. Точь-в-точь как я. И у нас были совершенно одинаковые глаза, все всегда удивлялись.

Его имя и вопросительный знак. А потом пауза, морщины на коричневом лбу и, наконец, ответный кивок: да, кажется, был и такой. Давно, лет десять назад. Может быть, Отс даже великодушно разрешит мне взять себе ту заросшую пылью картину, нужна она мне, черт возьми, два раза нужна — подпирать ставни!!!

— Марина, вы плохо себя чувствуете?

— Нет, спасибо, все хорошо, — и вправду схлынуло, спало, не захлестнуло. — Я еще хотела спросить вас, Отс… о той посылке. Где вы ее взяли?

— На станции.

— Но…

Он кивнул, понимающе улыбнулся — морщины на лице отреагировали неправильно, асимметрично, они и вправду скорее шрамы — и пояснил обстоятельно, будто отвечая на студенческий вопрос:

— Почтового отделения у нас на станции, конечно, нет. Когда вам понадобится что-нибудь кому-то отправить, придется выбираться в город. Но всю входящую корреспонденцию нам привозит два раза в неделю один из проходящих поездов, он останавливается на полминуты и отгружает почту, если таковая имеется. Я всегда отслеживаю, можете быть спокойны.

— То есть эту посылку тоже привезли на поезде, со всей почтой?

— Видимо, да. Я пришел на станцию немного позже, — Отс неопределенно пошевелил узкой жилистой кистью. — Другой почты сегодня не было. Но вообще система доставки у нас налажена, вы были правы, что дали вашим знакомым адрес заранее.

— Никому я его не давала.

Посмотрел без особого удивления или недоверия, как будто так и надо:

— Тогда я не знаю.

В его темном лице не отразилось ни проблеска интереса — что к очевидной несообразности и загадке, что к моим словам и вопросам, что ко мне самой. Мы договорились, я расплатилась, мне пора уходить. Встала, окинула напоследок длинным панорамным взглядом коллекцию по стенам. Ни на одной студии, где мне приходилось работать, ни в архивах или фильмотеках не видела ничего подобного. Интересно, он хотя бы смотрит их регулярно, свои бесчисленные диски?

— У вас тут есть DVD-плеер, Отс?

— Да, конечно, — он поднялся тоже, шагнул в сторону двери. — В соседней комнате. Вы можете иногда заходить ко мне, Марина, выбирать себе какой-нибудь фильм и смотреть. Мне кажется, вы должны ценить хорошее кино.

Усмехнулась:

— Мне тоже так кажется.

* * *

Я боюсь, что они уже… ну, ты понимаешь. Что она с ним спит.

Нет, хороший мальчик, студент с параллельного отделения, Пашей зовут. Приходил к нам один раз, Мариша думала, что меня не будет дома. А так я бы и не узнала даже, она ведь ничего не рассказывает. Серьезный парень, взрослый, после армии, хочет стать кинооператором. У него мама имеет какое-то отношение к кино, я не совсем поняла, что именно за профессия, было неудобно переспрашивать… Выпили чаю, и Мариша сразу его куда-то утащила. Больше не приведет, наверное. Почему она все от меня прячет? Я же всегда… я бы поняла, разрешила бы, помогла, поддержала, и она знает. Почему?..

У них на курсе две девочки всего: Мариша и вторая странная такая, стриженая, на мальчика похожа, она гораздо старше, чуть ли не под тридцать. Там почти все старше, многие уже с каким-то нормальным человеческим образованием, я смотрела по журналу, когда ходила в институт, к их мастеру. Что она мне устроила тогда!.. Видишь, второе стекло так и не вставили с тех пор, а ведь зима скоро. Кричала, будто я вообще не должна там появляться, что я ее компрометирую и еще всякое, совсем уж невообразимый кошмар, но я привыкла, ты же знаешь. А мастер у них — кинорежиссер и артист, очень известный, забыла фамилию, но ты мне сейчас скажешь: отец мальчика-музыканта в сериале про Рыжую. Неужели не смотришь? Подожди, дай вспомню, он много где еще играл…

Мы с ним долго разговаривали про Маришу. Признался, что сразу хотел ее срезать, они вообще неохотно берут девочек на режиссуру, тем более сразу после школы. Училась бы теперь на филфаке… ладно, чего уж там. И до сих пор не уверен, правильно ли решил. Он вообще странно говорит, как бы недомолвками, закругленными, но неполными фразами, и голос такой актерский, поставленный, вкрадчивый. Интересный мужчина… да ну тебя, я про другое совсем. Мне не нужно, ты же знаешь. Сказал, что не уверен, есть ли у Мариши талант. Но у нее есть, говорит, что-то другое, более важное и редкое, чем талант, — подожди, как он сформулировал, — выход на другой уровень, кажется. Другое восприятие, мышление совсем другими категориями. Я не уверена, что правильно его поняла. Все время хотела спросить, не было ли с Маришей на занятиях… не пробивало ли ее там? Но тогда она точно бы не простила.

Понимаешь, она же не любит его, этого мальчика, Пашу. Сразу видно. Смотрит на него так равнодушно, спокойно, как на удобную мебель. Да нет, какие там друзья… Просто, наверное, у них там в институте считается, что обязательно нужен парень, ну, партнер. Это же не нормальный человеческий вуз, не филфак, а кино, богема. Хотя Марише всегда было абсолютно все равно, что где принято… нет, не понимаю. Смотрю, и боюсь, и ничего не могу поделать. Вот завтра она придет и скажет мне так запросто, будто про еду или погоду: мама, я беременна. Хотя нет, она не скажет, будет что-то решать сама. А? Ну да, молодец, напомнила. Но я-то решила по-другому…

Если она по-настоящему влюбится, я все-таки узнаю, наверное. Да нет, как я узнаю… Она же там и живет, на том своем другом уровне, в другом мире, совершенно другом. Подожди, который час?

Слушай, Мариша сейчас придет, и я тебя очень прошу: не смотри на нее, ни о чем не расспрашивай, поздоровайся, и все. И давай о чем-нибудь говорить, я не знаю, ну, о твоей работе, про Сашку твоего… Чтоб она не догадалась. Она совершенно не терпит, когда ее обсуждают.

Нет, это не смешно. Ты все равно не поймешь.

* * *

Мне понравилось просыпаться здесь.

Жесткое, я всегда такие любила, достаточно просторное ложе, усеченный свет из окна, в упор глядящего в другое, наглухо запертое ставнями, беленый потолок над головой, здоровые древесные волокна дверного сруба напротив. Ничего неправильного и лишнего. Когда дневная жизнь приходит конкурировать со сном, она должна быть именно такой — лаконичной, стройной, упорядоченной. Ничего такого, из-за чего мучительно не хотелось бы вставать.