Книга Дерзаю - Стив Миллер

— Такой союз… необычен для человеческих кланов, я это знаю. Он более типичен для вашего Клана Корвал или для человеческого клана моей сестры, Эроба?

— Когда-то Клан Эроб давал могущественных волшебников, — мечтательно ответил Шан. — А Корвал всегда был… Корвалом. Непредсказуемые люди, пираты, возмутители спокойствия. Удача вокруг нас движется резко.

Наступило молчание, достаточно длинное для того, чтобы Шану, находящемуся одновременно в двух мирах, оно показалось чересчур затянувшимся, а потом — шумный вздох.

— Я все больше благоговею перед этими моими родичами, которые живут с такой страстью, тем самым творя произведение искусства, подобного которому на протяжении моей жизни не встречалось! Я… со временем я найду слова: сейчас они от меня ускользают. Возможно, мне придется узнать новые слова, чтобы описать новое искусство и охватить новую деятельность. Однако сейчас не место и не время для этого: нам предстоит труд, который требует любви и умения. Да будет наша песня верной и страстной, подобной тем, кому мы будем служить. Способны ли вы, Шан йос-Галан?

Боги, способен ли он? А разве кто-то вообще способен?

Вспышка панического страха затуманила его внутренний взор. Он судорожно вздохнул, усилием воли восстанавливая спокойствие, и услышал из прошлого голос отца — суровый, ласковый и безмерно любимый.

«Мы делаем все, что в наших силах, дитя мое. Мы принимаем наилучшее решение, на которое способны на основе нашего опыта и подготовки. Это наш долг перед близкими и теми, кто поручен нашим заботам. Я бы сказал тебе, что необходимость придает нам мудрости, если бы это было правдой. Но я скажу тебе только одно: мы все делаем все, что можем, мы все допускаем ошибки, и те, кто нас любит, нас прощают».

Шан еще раз судорожно вздохнул, потом заставил себя сделать медленный успокаивающий вдох. Потом он вздохнул еще раз, и еще. Снова обретя равновесие, он открыл внутренний взор и увидел своего брата, страдающего от травм. И только Шан мог встать между ним и пугающей песней стайной черепахи.

— Я способен, — сказал он, продолжая смотреть на Вал Кона, только на Вал Кона, чье будущее зависит от его брата Шана — и который простит его, если он допустит ошибку.

Точильщик запел.

Мири лежала на влажных подушках и смотрела на Хранителя.

— Думаю, нам стоит начать этот танец, пока медтехник не вернулась со своим начальником.

Хранитель моргнул — сначала одним глазом, потом — вторым. Очень серьезно он ответил:

— Возможно, в будущем мы будем танцевать, ты и я. Мне представляется, что такой опыт научил бы меня многому. Но сейчас я прошу тебя просто слушать ту песню, которую я для тебя создал.

«Так». Мири прикусила губу, напоминая себе, что, судя по всему, небольшая песня, которую Точильщик спел колену Шана, не причинила никакой боли. Лицо его отразило только удивление, да еще, пожалуй… мечтательность. Такое выражение было у Вал Кона, когда он увлеченно играл на омнихоре.

— Тебе не нужно бояться, — проговорил Хранитель мягким (для стайной черепахи) голосом. — Я — твой брат. Твое сердце говорило с моим сердцем. Я не причиню тебе боли.

Если подумать, то это звучало подозрительно похоже на лиадийское обещание. Мири вздохнула. «Что с тобой, Робертсон? Стала к старости привередой? Если Хранитель хочет перерезать тебе горло, то нож у него такой острый, что больно не будет».

— Сестра?

Она ухмыльнулась, скользнув взглядом по его массивной зеленой фигуре.

— Все в норме. Ты поешь, я слушаю. Честное разделение труда.

— Вот именно, — сказал Хранитель и замолчал.

Мири расслабилась на подушках и закрыла глаза. Спустя какое-то время она услышала нечто, что могло быть нотой — или, возможно, ветром, играющим в листве…

Стояла весна, и Мири шла по саду, по вымощенной камнем дорожке. Дорожка неспешно вилась между разросшихся кустов, которые кое-где почти смыкались на ней массами цветов. В ветвях у нее над головой пели птицы, не обращая внимания на незнакомку, идущую через их сад. Ароматы растительности пьянили.

Тропинка круто повернула и закончилась на поляне. Мири остановилась на последнем камне, глядя поверх синевато-зеленой травы на ствол гигантского дерева.

На поляне стоял сумрак, созданный огромным переплетением ветвей, и Мири заморгала, а потом широко улыбнулась: приспособившиеся к полумраку глаза различили стройную фигуру мужчины, прислонившегося к массивному стволу. Не колеблясь, с улыбкой до ушей, она пошла по упругой траве.

Мужчина двинулся ей навстречу, оторвавшись от ствола. На нем была поношенная куртка из черной кожи, распахнутая на груди, тонкая белая рубашка, мягкие черные брюки и удобные полусапоги. Волосы у него были темно-каштановые, глаза — зеленые, а улыбка на безбородом золотистом лице такая же широкая, как ее собственная.

— Шатрез!

Мягкий, любимый голос ласкал слух, и она рассмеялась, радуясь тому, что его слышит.

— Вал Кон!

Она схватила его за руку и застыла, как дура. Она была так дьявольски счастлива, что даже не могла придумать, о чем говорить.

— Ты хорошо выглядишь, — проговорила она наконец.

Это прозвучало дико — пока она не вспомнила, что знает: он находится в капсуле автоврача в палате интенсивной терапии, где ему залечивают раны, он которых он должен был бы погибнуть.

— Внешность обманчива, — пробормотал Вал Кон, что было шуткой, и потянул ее за руку, приглашая вернуться с ним к основанию монументального дерева. — Я очень рад, что ты сюда пришла, Мири.

— Да? — Она искоса посмотрела на него. — Не откажешься ли объяснить, куда это «сюда»?

— Пожалуйста, — ответил ее спутник жизни. Он подошел к дереву и обернулся к ней, приложив ее свободную руку к стволу. — Это — Джелаза Казон. Самое безопасное место во всей галактике.

В нормальном положении она приняла бы эти слова за шутку: оба они не очень-то думали о безопасности. Однако она ощутила волну… уверенности, которая перешла из центра его существа в центр ее собственной души.

Это ее смутило, как всегда смущали подобные вещи, хотя боги свидетели: их нити так переплелись, что невозможно было бы сказать, который из них упадет, если одного поразит пуля. Она ощутила, как пальцы Вал Кона сильнее сжимают ее пальцы, и уперлась второй ладонью в дерево.

Мири охватила приветливая радость, объятия зеленой жизнерадостности, такой яркой, что она пошатнулась. В глазах у нее потемнело, в ушах зашумело — она упала бы, если бы ее напарник не был рядом. Он подхватил ее и помог усесться на мягкую траву, привалившись спиной к Дереву.

Ликование медленно померкло. Мири поморгала глазами, снова четко увидев поляну, услышав громкое пение птиц. Она вздохнула и закрыла глаза, примащиваясь к стволу, который заметно грел ей спину, будто улыбался незримо.