Книга Киммерийская крепость - Вадим Давыдов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Её зовут Рэйчел.
Кроме Рэйчел, в кабинете находились двое, — её первый заместитель и советник по финансовым вопросам Оскар Брукс, сухопарый и чуточку надменный, и член комиссии по иностранным делам палаты Общин, депутат-виг Питер Каллиган. О присутствии ещё двух мужчин, сосредоточенно внимавших каждому звуку и ежесекундно готовых к бою, Каллиган даже не подозревал. Искусно замаскированные ширмы скрывали их от случайного или любопытного взгляда, а выучка этих двоих была безупречной.
То, что эти люди собрались здесь в столь неурочный день и час, свидетельствовало о ситуации, которую можно было без преувеличения назвать чрезвычайной. Была ещё одна причина, по которой разговор происходил именно тут. Это было едва ли не единственное место во всём Лондоне, где Рэйчел могла не опасаться чужих ушей.
Каллиган говорил довольно долго, как всегда, пересыпая свою речь множеством вводных оборотов и рисуясь перед Рэйчел своим искусством ритора и парламентского лицедея. Рэйчел это не мешало, — нисколько не мешало выделять суть повествования и ни на секунду не выпускать разговор из рук, умело направляя Каллигана в нужное русло, когда тот уж слишком увлекался.
Зато Брукс злился. Ты, самодовольный павлин, думал он, ты что же, всерьёз полагаешь, будто ты интересен хоть сколько-нибудь для миледи – ты, болтун и повеса?! Да ты должен ползать на коленях перед ней только за то, что она сидит тут с тобой и терпеливо слушает твой порожний звон уже второй час подряд, улыбаясь тебе своей волшебной ангельской улыбкой, как будто ты и вправду что-нибудь значишь… Она, — она, этот ангел во плоти! Бездари, соглашатели, предатели и кретины. Даже детей этого несчастного русского царя вы побоялись вывезти сюда, не говоря уже о нём самом. Это, видите ли, было невозможно в сложившейся политической обстановке. Негативно сказалось бы на положении и престиже Империи. Неудивительно, что русские нас ненавидят. Вонючие социалисты. Нацистские прихвостни и троцкистские проститутки. Из-за вас мы только и делаем, что теряем клиентов и деньги. Столько денег, чёрт побери. Вот и теперь!
Наконец, Каллиган выдохся и торжествующе посмотрел на Брукса. Тот ответил морозной улыбкой тонких, в ниточку, бледных губ. Рэйчел, улыбнувшись Каллигану, поднялась и протянула ему руку:
— Благодарю Вас, мистер Каллиган. Вы очень мне помогли.
— Для вас – просто Питер, леди Рэйчел, — депутат поспешно встал и склонился над её рукой в поцелуе. — Мы ведь договаривались, не правда ли?
— Конечно, Питер, — ласково улыбнулась Рэйчел. — Я вам очень, очень признательна. Спасибо. Это просто бесценно – то, что вы делаете для нас.
— Ну, что вы, леди Рэйчел, — потупился Каллиган. И продолжил со значением: – Всегда рад быть вам полезным. Буду ждать от вас новостей.
Они распрощались, и Каллиган вышел в сопровождении появившегося по звонку дежурного секретаря. Рэйчел, сняв улыбку, как надоевший наряд, вздохнула. Телохранители покинули убежища за ширмами и заняли привычные позиции в углах кабинета, поклонившись хозяйке. Рэйчел благодарно кивнула в ответ. Она привыкла к присутствию охраны, иногда ловя себя на ощущении, что вовсе перестаёт её замечать.
— Я думаю, нам следует как можно быстрее избавиться от наших польских активов, Оскар, — мягко сказала она, поворачиваясь к Бруксу.
— Это вызовет панику на рынке, миледи, — недовольно сказал Брукс. Лицо его, впрочем, оставалось при этом почти бесстрастным. Почти.
— Паника разразится так или иначе, — вздохнула Рэйчел. — Неделей позже, неделей раньше. Вы поняли мою мысль, Оскар.
— Конечно, миледи.
Это война, подумала Рэйчел, чувствуя, как леденеет всё у неё внутри. Опять, Господи, опять!
— И французские дела нужно сворачивать тоже, — проговорила Рэйчел, глядя, как складывает бумаги в папку Брукс.
Его руки буквально замерли в воздухе:
— Миледи?!
— Оскар, милый, — улыбнулась Рэйчел. — Вы ведь всегда доверяли моему чутью. Доверьтесь и на этот раз, дорогой.
— Разумеется, миледи.
— Послушайте, Оскар, — нахмурилась Рэйчел. — Я не хочу, чтобы вы просто выполняли мои указания. Вы должны понимать, что и почему вы делаете. У нас прежде никогда не было проблем с этим, не так ли?
— Нет, миледи. Но сейчас я вас не понимаю.
— Просто вы не знаете многого, милый Оскар. Мы ещё раз обсудим всё подробно, до мельчайших деталей, когда я вернусь от короля.
— Его Величество к вам явно неравнодушен, миледи, — чуть улыбнулся Брукс.
— У него не так много людей, которым он может по-настоящему доверять, — улыбнулась в ответ Рэйчел. — Оскар, вы несносны. Чем он вам так уж не угодил? По-моему, на фоне всех остальных…
— На фоне всех остальных – Его Величество, безусловно, настоящее сокровище, — подтвердил, не колеблясь, Брукс. — Разрешите мне быть свободным, миледи?
— Конечно. И позовите, пожалуйста, господина Осоргина, Оскар.
Брукс кивнул и поднялся, ничем не выказав своего беспокойства. Не то чтобы он не любил Осоргина. Нет. Просто эти русские, окружавшие миледи, вызывали у него некоторое смутное, безотчётное беспокойство. И Осоргин – едва ли не больше всех остальных. Где это видано, чтобы респектабельное финансовое учреждение, такое, как «Falcon Bank and Trust»,[13]содержало целое войско головорезов из русских эмигрантов! Руководитель службы безопасности. Ему следовало бы называться руководителем службы опасности, сердито подумал Брукс. Настоящий аферист и разбойник, как все русские. Как и этот, хозяйкин. Ей давно бы следовало забыть о нём. И он оставил её, — её, и уехал в свою проклятую Россию! И ещё эти его японцы! Кем нужно быть, чтобы оставить её, — её?! И ради чего?! Да, конечно, если бы не он, ничего не было бы. И он, Брукс, продолжал бы прозябать в своей меняльной конторе, а не быть каждый день рядом с ней. И Молли, и девочки. Если бы не он… Миледи, при всём её удивительно остром уме и потрясающей проницательности, всего лишь движется в указанном им направлении. Движется очень успешно, — но не больше. И он, Брукс. Он, Брукс, всего лишь блестящий специалист. Мастер своего дела. Не гений. Хотя без него они ничего не смогли бы, конечно. Но в нём, Бруксе, нет этого потрясающего напора, этой отчаянной, бесшабашной смелости, граничащей с наглостью и жестокостью. Как в этом русском. Он мог бы распоряжаться средоточием финансовой мощи пятисотмиллионной Империи, а вместо этого он уехал в свою проклятую нищую Россию, где даже хлеба никогда не бывает вдоволь, не говоря уже обо всём остальном. И оставил её. Когда он был здесь, она не была спокойна. Но она была счастлива, Брукс это видел. Как она смотрела на этого русского своими глазами, — глазами ангела. А теперь она спокойна, но несчастна. А он, Брукс… Ему достаточно дышать одним воздухом с ней. Она ведь ангел, подумал он. Настоящий ангел. Она улыбается, как ангел. Она всё делает, как ангел, — говорит, ходит, вздыхает, грустит, хмурится, гневается. И любит, конечно же. Разве может он, Брукс, прикоснуться к ангелу?! Только этот русский. Он даже никогда не называл её так, как положено. Как положено обращаться к женщине, в чьих жилах течёт такая кровь. Всегда называл её по имени. Наверное, он даже не понимает. Они все. Никто не понимает. Даже не догадываются, с кем рядом им посчастливилось находиться. Каждый день! И этот сумасшедший русский… Нет, нет. Он ведь любит её. Это было так… И она. Раз она полюбила его, — она, — значит, он достоин. Ведь только ангел может любить так. Она просто неспособна полюбить того, кто не заслуживает её любви. И его, Оскара Брукса, она тоже любит. Любит и очень ценит. Но этих русских?! Просто потому, что они – такие же, как он.
