Книга Страсти у вулкана - Элен Алекс

Даниэль задумалась.

— Но у других писателей полно в жизни всяких историй, — сказала Даниэль.

— У всех по-разному. У Марка Роснана все истории — внутри него.

Даниэль с удивлением посмотрела на мать. Оказывается, взрослые иногда что-то в жизни тоже понимали.

Даниэль надолго задумалась.

— Но я уже потихоньку становлюсь его историей, — сказала она.

Джен недоверчиво покачала головой.

— Дальше отмеченной им черты он не пойдет, — сказала она.

— Но почему?

— Он умный человек, он не позволит, чтобы им управляли помимо его желания.

— Он ничего не заметит, — улыбнулась Даниэль, — а когда заметит, будет уже слишком поздно. Я уже буду его историей.

— Этот человек гораздо старше тебя, неужели ты думаешь, что он совсем ничего не замечает?

— Нет, — сказала Даниэль, — я больше чем уверена, что он уже давно заметил, что я не могу без него жить.

Джен улыбнулась.

— Но любовь это категорически безответное чувство, — сказала она. — Любовь это как вирус, это твоя собственная болезнь и твои собственные проблемы, и никому до них нет абсолютно никакого дела.

— У меня впереди еще много времени, и мне некуда спешить, — сказала Даниэль. — Я подожду, когда он заразится.

Джен покачала головой. Упрямством дочери она по праву могла бы гордиться.

— Всех остальных людей, которые пытаются пробраться в его жизнь, интересует только внешняя сторона его жизни, — сказала Даниэль, — я же буду с ним даже тогда, когда он перестанет писать.

— Запомни две вещи. Первая. Писатель, это стихия, которой невозможно управлять. Вторая. Марк Роснан никогда не перестанет писать.

Даниэль надолго задумалась. Представить, что Марк Роснан перестал писать, было трудно для любого человека, знакомого с творчеством Марка Роснана. Каждый, кто читал его романы, прекрасно видел, что Марк Роснан не мог без своего творчества ни дышать, ни жить.

И Даниэль стала думать, что делать дальше и что такое придумать, чтобы стать историей этого человека.

А Марк Роснан стал думать о том, что нужно перенести рабочий кабинет на другую сторону дома, чтобы ничто не отвлекало его от той жизни, которой он привык жить раньше. И чтобы не видеть тех, кто поселился в доме напротив него, и не наблюдать стоически за тем, что они там еще такого необычного придумают, чтобы выбить его жизнь из привычной колеи.

Но сделать это он уже не мог. Потому что, как ни странно, но время шло, жизнь текла своим чередом, птицы пели, солнце вставало, погода выдумывала свои каверзы, а Даниэль действительно стала входить в жизнь Марка Роснана.

Ведь если в вашей жизни вдруг появляется такой человек, которому вы становитесь нужны по-настоящему и навсегда, то ваша жизнь вдруг принимает совсем другой смысл и значение. И так было во все времена. Как бы вы ни любили свое драгоценное одиночество.

А Марк Роснан действительно был глобально одинок. У него даже домашнего животного не было.

Все, что у него было, это небо над головой, горы вдали, мысли в голове и рукописи в руках. До сих пор он считал, что этого ему вполне достаточно.

И для того, чтобы идти по жизни бодро и уверенно и постигать истины, терпеливо разбросанные богом на человеческом пути, действительно этого было пока достаточно.

Но жизнь на каждом этапе преподносит нам порой совершенно непредвиденные сюрпризы. А Марк Роснан был живым человеком. И еще ни один человек в этом мире не мог прожить свою жизнь без других людей.

В его жизни были и поездки на все эти общепринятые международные литературные семинары и книжные ярмарки, на которых известным писателям приходилось присутствовать, и масса впечатлений, все это, разумеется, было. Но…

Теперь Марк Роснан знал, что он приедет домой, поздней ночью или ранним утром, и замедлит на мгновение шаги и оглянется даже втайне от самого себя на дом напротив. И почувствует Нечто.

Почувствует то, что при всем его писательском опыте и сложных человеческих чувствах он еще никогда не чувствовал. А только пытался об этом писать. И все эти его попытки люди во всем мире принимали за самую истинную правду.

И никто даже не догадывался о том, что известный на весь мир писатель Марк Роснан, который, казалось бы, знал об этой жизни все, тоже был лишь начинающим учеником, осторожно ступающим по безмерным ступеням мироздания.

Ведь в любом возрасте мы все — только примерные ученики. И преподнести нам такие уроки, о которых мы даже не подозревали, может любой другой человек.

Своей улыбкой, своей открытостью, своей привязанностью. И своим желанием быть только рядом с нами всю нашу жизнь.

А в этой жизни действительно очень трудно встретить человека, который хотел быть всегда именно с тобой и который отвечал бы всем твоим мечтам. Человека сокровенного, такого глубокого и нереального, тонкого и понимающего.

В жизни должен быть хоть один человек, который понимал бы тебя с полуслова. Хоть один человек, который бы хотел тебя понять.

Который был бы продолжением твоих мыслей, воплощением снов, пониманием чувств, одобрением твоих поступков. Он во всех проблемах должен быть только на твоей стороне, и в горе и в радости понимать только тебя, а все остальные люди его совсем не должны интересовать.

Он должен быть только один на всем белом свете. И он должен быть таким… ох, об этом и подумать-то просто невозможно. Он должен быть невероятным и таким нереальным, сотканным из твоих самых тайных грез и мыслей, он должен быть ответом на все твои вопросы миру.

Он должен быть продолжением твоей сути. Он должен понимать тебя так, как не мог понять никто другой. Он должен жить так же, как и ты, думать так же, как и ты, и мечтать о том же, о чем мечтаешь ты.

Вот примерно все мои мысли, которые я набросала в свою тетрадь.

А еще я там записала, что я не из тех людей, которые двигают впереди себя события своей жизни. Нет, я буду, как ослик Иа, до последнего сидеть в своем ветхом домике и обиженно ждать, пока Винни Пух и Пятачок не прибегут ко мне со своими радостными и глупыми новостями и хоть как-то разнообразят и раскрасят в яркие краски весь этот бледный и обыкновенный мир.

Я никогда не двигала прогресс. Я считала, что если я и напишу когда-нибудь самую умную и потрясающую книгу всех времен и народов, то самый главный редактор самого известного издательства тут же вдруг почувствует, что в нашем маленьком неприметном городе эта книга уже написана. И что эта книга ждет не дождется своего сокровенного часа и его, редакторского, теплого и дружеского понимания и участия.

Или если мне суждено было стать судьбой, жизнью и мечтой одного-единственного человека на этой земле, то я и шага не сделаю навстречу ему и никогда даже не попытаюсь оказаться на его дороге. Просто однажды настанет, в конце концов, такой день, когда он сам почувствует мое притяжение.