Книга Последний довод побежденных - Сергей Лапшин

Тут и Терехов, словно о деле совершенно решенном, добавил:

— Группа у меня из двенадцати человек, все опытные, были не раз. Так что с тебя, сержант, только маршрут, выведешь нас, и все.

Волков не удержался и в качестве жеста неодобрения задумчиво потер небритый подбородок. Не то чтобы он всегда и на все имел свое мнение, но дело в том, что предлагаемое ему командиром задание было за гранью того риска, на который он мог пойти. Везде и всегда есть безопасная черта, перешагивать которую чревато.

— Товарищ майор, я не знаю никаких маршрутов. Мы подошли вместе, также атаковали со всеми. Знать не знаю, где линия фронта, где позиции. Для этого и собирался сегодня ночью в поиск, но вести сейчас группу… Куда я ее поведу?

Против ожидания, ответил не непосредственный командир, а разведчик. Причем ответил напористо, серьезно, явно беря инициативу в свои руки. Волкову это не понравилось, да и вряд ли кому-то на его месте могло прийтись по вкусу. Терехов не знал сложившейся обстановки, все же дивизионные разведчики от полевых частей, что ни говори, оторваны. То, что для него обыденность, норма, как то: проход, сопровождение, — для разведки полковой целая операция, к которой нужно готовиться поболее, чем к собственному поиску.

— Поведете между позициями, сержант. Ничего сложного. Вы прекрасно знаете, по данным, сплошной линии обороны у немцев нет. Очаговая, на основе укрепрайонов. Нам это не страшно. Нужно только проскользнуть в их тыл, и дальше мы займемся своим делом, вы — своим.

На это, конечно, было что возразить Волкову. Но вместе с тем сержант прекрасно понимал, что дело решенное, окончательное, и его слова уже ничего не изменят.

— Хорошо, товарищ капитан. Во сколько?

Терехов неожиданно пожал плечами, и совершенно серьезно проговорил:

— Вы ведете, вы главный, товарищ сержант. Сами выбирайте удобное время.

* * *

Идти решили в обход села, вдоль дороги. Поля стояли уже убранные, но оставшейся стерней они давали минимально необходимое укрытие. Судя по нехватке времени, минировать немцы их бы не успели. Но, во-первых, это предположение, а во-вторых, хотя бы немного накидать они могли. Не резон оставлять сбоку от себя совершенно неконтролируемое пространство. Пользуясь опытом, Волков в обсуждении с Тереховым, как оказалось, готовым с большим удовольствием рассуждать и делиться своими задумками, высказал мысль, что исходить надо из заминированного поля. Мало того — допускать наличие немецких секретов или укрепленных огневых точек. Неудивительно, что все эти мысли заставляли отказаться от идеи прорыва через поле.

Дорога привлекала небольшими противоливневыми отвалами и колеями с обеих сторон. При нужде — весьма достойное укрытие. Плюс к тому на дороге меньше, чем где бы то ни было, стоило опасаться минирования. Магистраль, какая уж она ни есть, служит для обеих сторон, и вот так вот ее поганить совсем не с руки.

Договорились еще вот о чем — проводит Волков разведку до окраин села. После распрощается сердечно и вернется к своим, по пути прихватив языка. Так сказать, дивизия дивизией, а собственные, полковые дела совсем не побоку. Село брать надо, и схему укреплений знать необходимо.

Приготовления и рассуждения, что вполне естественно, велись лишь между сержантом и капитаном. И маршрут они набивали, и порядок движения определяли. Время прикидывали.

День двадцать первый

Игорь Развалов носил звание сержанта и в группе Терехова исполнял весьма важную роль. Он был радистом. Коренастый, физически развитый, обладающий недюжинной силой при небольшом росте, Развалов на лету запоминал таблицы и шифровал с немыслимой просто скоростью. При нужде, разумеется, обязанности по работе с рацией мог выполнить и сам командир группы. Но нужды такой пока не возникало.

Выдвинулись после двенадцати. Проверив все хорошенько, затянув ремни, замотав лентами оружие. И сразу же взяли походный темп, разделившись больше по привычке, нежели по необходимости. Терехов уже достаточно давно завел в своей группе правило передвижения двойками и парной страховки.

Исключение составлял разве что Развалов, который как радист шел в середине группы и которого обязаны были прикрывать абсолютно все. Именно он о наблюдении заботился в последнюю очередь. Задача у Игоря была лишь одна — сохранить рацию в рабочем состоянии. Конечно же, это не значило, что Развалову было проще всех. Помимо обычного набора разведчика, автомата, ножа, он тащил на горбу еще и рацию, спеленутую в чехле тряпками, дабы придать природную покатость острым углам. Вот такое сомнительное удовольствие.

В разведку, да еще и дивизионную, попал Игорь не с бухты-барахты. Развалов был из той породы людей, коих война закалила и выточила в наикрепчайшую сталь. Поначалу Игорь попал в формирующуюся воздушно-десантную бригаду. Чудом остался жив при высадке в Крыму, в мае сорок второго, а затем переквалифицировался в стрелки. Бился с немцами за Туапсе и сражался в окружении под Майкопом. Стал девятым и последним из роты, кто смог выйти из прорыва к своим. Снова сражался, теперь уже наступая по своим же следам, за откатывающимися немцами, и к зиме получил несколько осколков мины в голову и плечо.

Повезло. Вовремя перевязали, остановили кровь, и вовремя попал в санбат. В не меньшей степени повезло оказаться в госпитале в Москве, в хирургии. Там его подлатали, вытащили все осколки, кроме двух — из головы. В общей сложности пролежал Развалов три месяца после операции. Сочтя, что выздоравливающий готов к службе, его стали готовить на выписку. «Покупатели», интересуясь прошлым, готовы были оторвать десантуру с руками. Предлагали все, что угодно, — от командирских курсов до возвращения в дивизию. А Развалов, может, и нелогично совсем, выбрал разведку. В отличие от многих своих соседей по палате, от войны десантник не устал и от нее же не прятался.

На счету Развалова к настоящему моменту было шесть операций. И ни в одной из них он серьезных ранений не получил, не считая проникающего в руку, с которым даже не выходил из строя. А ведь доля разведчиков считается в разы горше тех же самых пехотинцев. Если пехота — три атаки,[14]то разведчик рискует в каждой вылазке. Вот только при грамотном подходе, да при хорошем командире, да при разработанном плане операции эти самые потери здорово снижаются. За шесть раз, что ходил Развалов, считай что за два активных месяца, отряд Терехова потерял четверых убитыми и троих серьезно раненными. Вполне сравнимо с теми же самыми пехотинцами.

Задержались в передовых укреплениях, наскоро оборудованных в крайних хатах села. Устроились кружком, пока старшина из наблюдателей докладывал о замеченных немцах. Указывал распознанные пулеметы, секреты и засады, которые смогли обнаружить за столь короткий срок.

Волкову это не нравилось. Категорически. Впрочем, судя по лицу Терехова, который хоть и слушал внимательно, кривился при кратком рассказе, ему тоже. Ну что тут сказать, по крайней мере, рисковать они будут вместе: и Волков, и люди Терехова. Думать, что дивизионные разведчики сами по своей воле полезут на немецкие стволы, абсурдно. Значит, что-то действительно важное и значимое заставляет их поступать именно так, а не иначе. Эта мысль несколько примирила внутренне бунтующего Волкова с необходимостью вести отряд. Ни в коем случае не сдался он, все еще считая глупостью и сумасбродством всю затею, но столь активно противиться ей, как было раньше, перестал.