Книга Кулинарная книга - Ринат Валиуллин

— Муж ведь должен любить.

— Только не надо делать из меня идиота.

— Не буду. Тем более что меня опередили.

— Такой хороший день, зачем ты выводишь меня из себя?

— Надо же с кем-то погулять.

— Давай уже расстанемся раз и навсегда.

— Так ты определись сначала — «давай» или «расстанемся»?

— Мне кажется, я устал, я выдохся, я хочу лечь и лежать так долго-долго, один и найти в этом великое счастье. Кстати, ты не видела нож? Не могу найти.

— Он в моем сердце.

— Я же там был не так давно, нет там никакого ножа.

— Ты и сейчас еще там. Даже если уйдешь, ты долго еще будешь оставаться в моем сердце.

— Так где ты была всю эту ночь?

— Не жди объяснений, если любишь меня, придумай их сам.

— Я не настолько сообразительный.

— У меня есть другой, раз ты так настаиваешь.

— Шлюха, как ты могла?

— Я до сих пор не могу, потому что я не шлюха.

— Не верю. Что, целую ночь?

— Тебе будет легче, если я скажу — половину?

— Как ты упала в моих глазах.

— Сам виноват, плохо меня держал.

— Где чертов нож? — не находил я себе места на кухне с колбасой в руке.

— Там же куча ножей, возьми любой, — забеспокоилась Фортуна.

— Мне нужен большой, с черной ручкой.

Она встала и тоже начала поиски вместе со мной.

— Ты не только все, что есть у меня, но все, чего нет.

— А чего у тебя нет? Ну, кроме ножа.

— Видимо, того же, чего не бывает иногда у тебя. Ты можешь мне ответить, чего хотят женщины?

— В общем, как и все: любви, тепла, секса, внимания, семьи, уюта.

— И что из этого является главным?

— Ничего. Главное — доза и последовательность.

— Выходит, у нас много общего?

— Общее в нас только то, что мы совсем не похожи. Если бы мы с тобой не встретились, все было бы по-другому и с другими.

— Хватит уже мечтать.

— Знаешь, иногда смотрю я на влюбленных, и такая тоска меня вдруг берет, нет чтоб мужчина. Взял бы да отодрал.

— Что ты такое говоришь? Ты же у меня одна.

— Тебе проще, у меня таких много.

— Мне кажется, я устал от нашего цинизма, от этой непонятной игры, которую сам затеял.

— Не кайся, тебе не идет. Ты виновен только в том, что я полюбила другого.

— Другого? Что ты комедию ломаешь?

— Чтобы потом не сказал, что я сломала тебе жизнь!

— Я даже сейчас не понимаю, правду ты говоришь или играешь.

— Я не играю, Макс. Есть люди, которые приходят, есть — которые уходят, есть те, что остаются. От них-mo все и зависит. Знаешь, чего я больше всего боюсь?

— Чего?

— Лжи.

— Что же в ней такого страшного?

— То, что она заразна.

— Хоть сейчас ты можешь быть откровенной?

— Конечно, сейчас только вены вскрою, — блеснула она лезвием ножа.

— Где ты его нашла? — стал я приходить в себя.

— Я же говорила, что он в сердце, в котором ты так любишь прятаться.

— Твоя правда, нет лучше убежища, чем чужое сердце. Я помню, как ты затаилась в моем под другим именем, когда мы только познакомились.

— Это была маска, за которой я претендовала на тебя, — протянула она мне нож. — Каждая любовь рано или поздно приносит кого-то в жертву. Бывает, принесет, а тебе уже и не надо.

* * *

— Нет, Макс, нет! Я же тебе сказала, между нами все кончено! — выплеснула она на меня в сердцах.

— Но чем я не вышел?

— Самое странное то, что если я скажу: «Я тебя не люблю», ты будешь любить меня еще сильнее. Однако с тех пор, как мы развелись, я научилась говорить правду. Я люблю тебя по-прежнему. Только вот по-прежнему жить уже не хочу. Что ты так смотришь? Не надо меня оценивать, меня надо ценить, — сделала она два глотка красного.

— Если вам кажется, что надо что-то менять в этой жизни, то вам не кажется, — процитировал я задумчиво собственную мысль.

— Просто необходимо, — допила свое вино Фортуна. — Ты помнишь, что такое параллельная связь в электричестве?

— Это когда одна лампочка перегорает, а второй хоть бы хны?

— Вот-вот, наша связь напоминает такую же: горю я или гасну, тебе параллельно.

Я молчал, Фортуна отрезала сочный кусок жаркого и заправила в губы, но одна капля бесцеремонно упала на ее белую юбку.

— Черт! — начала она усиленно оттирать. — Купила ее только в пятницу.

В моей голове крутилось «между нами все кончено». Сначала я чувствовал себя той отрезанной плотью, которую она проглотила, теперь же — пятном, от которого пыталась избавиться.

— Ты спишь что ли? — заглянула Фортуна в спальню, все еще соскабливая со своих ног туфли.

— Да, что-то прибило. Прилег после работы и отлетел, — открыл я глаза и посмотрел в потолок.

— Я тоже люблю спать одна, — подошла она к моей постели.

— Больше места? — заметил я пятно на ее белой юбке.

— Больше снов.

— А мне какая-то чертовщина снилась. Будто в твоих руках нож, а я, одинокий и брошенный, сижу в кафе.

— Нигде человек так не одинок, как во сне, — присела она на постель рядом со мной и погладила по голове.

— А сколько сейчас? — обрадовался я внезапной ласке.

— Шесть.

— Пора вставать, а то опять только под утро усну. Кстати, у нас сегодня утром был кто-то, или мне показалось?

— Любовь приходила. Сказала, что мы мало ею занимаемся.

— Будь она воспитанна, звонила бы, прежде чем приходить. Так что это было?

— Не хотела тебя рано будить, письмо из Франции принесли.

— Люблю письма из далека. Где оно?

— В прихожей на полке лежит. Принести? — отпустила мою голову жена. — Там еще какой-то огромный сверток.

— Это тебе. Подарок. Картина.