Книга Проклятие темных вод - Пенни Хэнкок

— Мам, ты не ответила на эсэмэс! Все в порядке? Я приеду на несколько дней. Экзамены начинаются через неделю. Папа сказал, тоже приедет в четверг ночью. Он хочет поговорить о переезде. Наконец-то. Да, со мной будет Гарри: он вымотался, я обещала уик-энд на берегу реки! Будет минутка — позвони. Пока-а-а!

Когда она кладет трубку, я еще несколько минут стою возле телефона и снова начинаю дрожать. В гостиной всегда холодно. Я так и не смогла привыкнуть к ней с самого переезда. Поэтому отдала комнату Кит и ее друзьям. Я поощряла желание дочери приводить друзей в Дом у реки. Хотела, чтобы она была обычной, как другие дети, ибо сама была лишена этого. Родители не разрешали мне приводить друзей домой или ходить в гости к ним. Воспитывая дочь, я поняла, как одиноко прошло мое детство. И хотела, чтобы ее детство было другим. Вот почему с моего разрешения Кит держала здесь DVD-проигрыватель, широкоэкранный телевизор, лэптоп и CD-плеер. Мы притащили сюда кресла-мешки и подушки из ее комнаты, я разрешила налепить на стены постеры и даже затарить старый сервант атрибутами для коктейлей. Кит и ее друзья накупили ретропостеров и подставок под пивные кружки в магазине на Крик-роуд. Тут проходили бесконечные посиделки и вечеринки, на которые мне ходить не дозволялось. Но я не возражала. Теперь, когда Кит уехала, в комнате стало слишком тихо и холодно. Когда Грег дома, по вечерам, перед сном, он усаживается на диван читать газету или смотреть телевизор. Однако он тоже говорит, что здесь зябко, даже когда горит огонь и включено отопление. Дом живет собственной жизнью. Он дышит и волнуется. Издает особенные звуки. «У-уф-ф», — это включается отопление, «тин-тин-тин» — позванивают-постукивают трубы, когда набирается ванна, в ветреные ночи поскрипывает шифер на кровле. Тишина только в гостиной. Я почти все время провожу на кухне. Не ошибусь, если скажу, что живу там, а вот гостиная, несмотря на название, какая-то нежилая.[8]Причем само помещение уродливым не назовешь. Даже наоборот. Гости всегда первым делом оценивают его красоту: с одной стороны открывается шикарный вид на реку; камин, на полу полированного дерева, сколько я себя помню, лежат большие иранские ковры. Сервант мне не нравится, а в остальном мебель стильная и скромная. Нет, дело вовсе не в эстетике, которая не дает мне тут покоя, — это нечто иное, неуловимое, непонятное.

Смотрю на телефон. Перезвонить Кит сейчас или отложить до завтра? Выбираю второе. Надо все обдумать, прежде чем сказать: «Да, отлично, приезжай, привози Гарри, дорогая». Привози кого хочешь. Я толкаю дверь в свою комнату и снова укладываюсь в кровать. Несколько минут раздумываю, стоит ли подняться и развязать шарфики, чтобы Джез ничего не узнал. Но всякий раз, когда пытаюсь подняться, волна усталости придавливает к месту. Засыпаю. Заря разгорается, в окнах — тревожно-серое небо. Джез у меня дома, его руки всю ночь связаны над головой. Мальчик прикручен к кровати в музыкальной комнате… там же, где Себ привязывал меня и моя любовь к нему разгоралась с каждой попыткой освободиться.

Глава девятая

Воскресное утро

Хелен

Отлепила язык от нёба. Зажмурилась — светло. Произошло нечто ужасное, и она чувствует себя разбитой. Чтобы как-то успокоиться, потянулась ногой потереться о ногу Мика. Пусто. Села. Муж уже оделся для пробежки и завязывал шнурки кроссовок.

— Что стряслось? — пробормотала Хелен.

— Джез. Я не спал ни минутки.

— Комнату проверял?

— Его нет.

— Господи…

Накануне вечером Мик сказал, что надо немедленно звонить в полицию. Позвонил, ответил на несколько вопросов. Потом повесил трубку и сообщил, что полицейский просил перезвонить утром, если не будет новостей.

— Говорите, парню шестнадцать и на этой неделе он приходил и уходил в разное время. Значит, нельзя быть уверенными, что это не в его характере, — сказал страж порядка.

— Спасибо, помогли… — проворчала Хелен.

Муж отправился спать, не сказав ни слова.

* * *

Мик побежал вниз. От хлопка входной двери задрожали окна. Хелен взглянула на будильник. Шесть сорок пять! Он никогда так рано не встает по воскресеньям. Только-только начало рассветать. Холод жуткий. Ей хотелось воды или сока, но сил встать не было, вдобавок подташнивало. Через некоторое время Хелен перекатилась на освободившейся кровати, растянулась поперек матраса и закинула руки за голову. Лицо Бена, загорелое и улыбающееся, привиделось Хелен, когда она вновь забылась сном.

Мик вернулся с пробежки немного потный, раскрасневшийся. Было еще только восемь утра. Он сразу пошел в душ. Лежа на кровати, Хелен наблюдала, как Мик смотрит на себя в зеркало, зачесывает назад светлые с рыжинкой волосы, разглядывает сначала свое лицо в разных ракурсах, потом живот, втягивает и шлепает по нему ладонями. Почувствовав взгляд жены, Мик прикрыл дверь, и она услышала шелест воды из душа. Ей захотелось, чтобы, выйдя из душа, муж вернулся в кровать и они занялись бы страстным, старомодным воскресным утренним сексом, который всегда так укрощал похмелье. Но Мик подошел не к ней, а к окну, на ходу вытирая голову полотенцем. Облокотился на радиатор и стал смотреть на улицу, барабаня пальцами по чему попало. Хелен раскрыла было рот спросить, что он решил, но передумала. Ей очень хотелось, чтобы они поговорили так, как уже беседовали однажды: не думая, просто озвучивая каждую приходящую в голову мысль. Хелен смотрела на человека, с которым прожила столько лет, у которого знала все родинки на спине и запломбированные зубы, и думала, кто же он на самом деле.

— Во сколько они просили перезвонить?

— После десяти. Не раньше.

— Уверена, мальчик будет здесь к обеду, если, конечно, не вернется в Париж.

— В полиции могли бы отнестись к нам и посерьезнее. — Полотенце приглушало голос Мика. — Сколько ж им надо времени, чтобы объявить человека в розыск!

Звон посуды — Мик разгружает посудомоечную машину. Глухо стучат дверцы буфета: открылись и закрылись. Позже Хелен обнаружила в мусорном ведре множество упаковок от шоколадных бисквитов, чипсов и даже банки из-под пива.

Наконец Мик вернулся с завтраком на подносе — и в этот момент зазвонил телефон. Мик метнулся к аппарату через всю комнату. Хелен показалось, что в голосе мужа звучат те же нотки, что и в голосе Марии вчера.

— Нет-нет. Знаю. Я тоже не спал всю ночь. Конечно, она извиняется, но… Мы оба чувствуем, что несем ответственность, просто она считает парня достаточно взрослым, чтобы… Нет, я не имел в виду, что… Да, конечно. Приду. До встречи.

Он положил трубку и посмотрел на Хелен таким страдающим, беспомощным взглядом, что жена развела руки обнять любимого. Мик не шелохнулся.

— На ночном поезде его не было. Мария прилетает сегодня днем, уже взяла билет.

— Даже так?