Книга Революция 2. Книга 2. Начало - Александр Сальников

— Меня интересуют подробности ваших поездок в Россию. Вы хорошо их помните?

Доктор Папюс фыркнул в трубку:

— Недуг поразил мое тело, но не затронул памяти, сэр Артур! Что вас интересует?

— Скажите, мой друг, ко времени вашего второго визита в Петербург Григорий Распутин только появился при дворе?

— А, — протянул алхимик, — вы печетесь об этом чернокнижнике? Да, тогда он только появился. И сразу был обласкан двором. Его магические пассы облегчают страдания царевича.

— Действительно? — насторожился Уинсли. — Он и правда преуспел в лечении?

— Мальчик страдает от врожденного недуга, — ответил Папюс. — У него гемофилия, если вам это о чем-то говорит.

— Абсолютно нет.

— При этой болезни сложно говорить о выздоровлении, — пояснил алхимик. — Но Распутин действительно помогает ему, я был тому свидетелем.

— И как он это делает?

— Исключительно наложением рук и молитвой.

— То есть он касается царевича при лечении? — сэр Уинсли вывел на листке блокнота «Саламандра».

— Именно так, — подтвердил Папюс. — Что-нибудь еще?

Артур задумался.

— Скажите, Жерар, а вы случайно не помните, был ли в то же время при дворе некий слабоумный Дмитрий из города Козельска? Русские вроде бы называют таких юродивыми. Якобы они еще могут предсказывать будущее.

На удивление Папюс ответил сразу:

— Он был там, но его отдалили. Весьма неплох — предсказал падение Порт-Артура. И, хочу добавить, Распутина этот блаженный яростно ненавидел.

Ноздри сэра Уинсли дрогнули. Он словно взял след:

— Вот как? Отчего же?

— Говорили, что эти господа не поделили сферу влияния. Два прорицателя при дворе — это хуже двух поварих на кухне. — Сэр Артур медленно вывел грифелем на бумаге «Кот» и поставил вопросительный знак, когда Папюс закончил: — Но я думаю, все дело в женщине.

— В женщине? — от удивления сэр Уинсли чуть не потерял лицо.

— Видите ли, сэр… Я долгое время поддерживаю отношения с императорским лекарем Бадмаевым. Он, конечно, восточник, и у нас разные подходы в медицине, но человек весьма любопытный. — Вдруг Папюс закашлялся надрывно и сухо. В трубке будто лопнули на ветру брезентовые паруса. — Прошу прощения, — сказал алхимик и, отдышавшись, продолжил: — Так вот, мсье Бадмаев на протяжении двух лет лечил этого самого Митю от катара легких. Блаженный просто пеной исходил, когда говорил о Распутине, и все сетовал, что тот увел у него его милую кошечку. Так что я думаю, тут дела амурные.

— Возможно. — Уинсли исправил вопросительный знак после надписи «Кот» на жирный восклицательный. Подумал и поставил еще два. — Я давно заметил, что у этих господ весьма странные для божьих людей отношения с женским полом.

— Не судите, и не судимы будете, как сказано в Писании, — деликатно ответил Папюс. — Что-нибудь еще?

— Как вы уже, наверное, поняли, Жерар, у меня есть небольшое дело в России. — Сэр Артур посмотрел на Смит-Камминга, прильнувшего к трубке. — И для него мне нужен не слишком чистоплотный помощник. Кто-нибудь молодой, интересующийся политикой и мистицизмом. Имеющий опыт публичных выступлений. Возможно, из среднего класса. Но не роялист, а скорее, приверженец радикальных взглядов. Вы же неплохо знаете русских масонов, Жерар. Может быть, есть кто-нибудь на примете?

Папюс немного помолчал.

— В Петрограде действует масонская организация под названием Великий Восток народов России. Большинство вольных каменщиков эту ложу так и не признало. Уж слишком она политична, амбициозна и мало почитает традиции. В ней даже великий магистр именуется генеральным секретарем, — алхимик хмыкнул в трубку. — В прошлом году организацию возглавил молодой человек по фамилии Керенский. Я думаю, он как раз тот, кого вы описали.

— Спасибо, мой друг! Вы очень помогли.

Он уже было хотел попрощаться, но вдруг Папюс произнес:

— Артур, у меня есть просьба и к вам.

— Все что угодно, — поспешно ответил сэр Уинсли.

— Вы не могли бы навестить меня, — Папюс снова закашлялся, — до двадцать пятого октября.

— К чему такая точность? — Сэр Артур машинально отметил дату в блокноте. — Вы куда-то собираетесь, мой друг?

— Можно сказать и так. — Уинсли мог поклясться, что алхимик на том конце провода улыбнулся. — Боюсь, что после этого дня я исчезну с физического плана.

В последней фразе алхимика прозвучало столько обреченности и печали, что у сэра Уинсли нехорошо кольнуло под сердцем.

— Не несите вздор! — буркнул он в трубку, но тут же смягчился. — Вы еще слишком молоды, чтобы встретиться с вашим любимым Архитектором.

— На фронте я подхватил чахотку, сэр Артур, — проронил Папюс, — а на днях разложил карты. Таро никогда не врут. Мои дни сочтены. — Из уст знаменитого врача и гадателя эти слова звучали приговором. — Я понимаю, сейчас война, и путь не близкий, но мне очень хотелось бы увидеть вас еще раз.

— Не падайте духом, Жерар! — строго велел сэр Уинсли. — Я сделаю все возможное.

— Благодарю вас, — шепнул Папюс и отключил связь.

Артур мрачно смотрел на зловещую дату. Если алхимик был прав, времени оставалось совсем немного.

«Время неумолимо», — пришла нехорошая мысль. Он проглотил мешающий дышать ком.

Помочь доктору Папюсу кроме него самого мог только один человек. Но для этого Артуру требовалась Саламандра.

— Операцию нужно начинать при первой же возможности, — хмуро произнес Уинсли и пододвинул блокнот Каммингу. — Это то, что ваши агенты должны обязательно отыскать у Распутина. И найдите мне все на этого Керенского.

— Вы еще намерены встретиться с капитаном Бромхэдом? — уточнил директор секретной службы, тщательно переписывая пометки.

Сэр Уинсли на мгновение заколебался, но поддаться чувствам себе не позволил.

— Все остается в силе, — сухо ответил Артур. — Я должен знать наверняка…

Теперь он сидел в комнате для бриджа на Лестер-сквер и ждал посетителей. До роковой даты оставалось ровно три месяца.

Уинсли отложил потухшую трубку и посмотрел на часы. Словно повинуясь этому взгляду, они начали бить шесть пополудни. С последним ударом дверь отворилась:

— К вам капитан Смит-Камминг и капитан Бромхэд, сэр, — доложили ему.

— Зовите, — кивнул сэр Уинсли и медленно поднялся из кресла.

В комнату вошел директор секретной службы:

— Добрый вечер, сэр Уинсли! Разрешите представить — капитан Альфред Бромхэд!

Появившийся следом военный вытянулся во фрунт и отдал честь. Лицом он напоминал цирковых атлетов — кончики щегольских усиков загнуты вверх, волосы уложены бриолином. Фигурой же на атлета капитан не походил. Он был невысок и круглобок.