Книга Возвращение - смерть - Елена Юрская

- Моя фамилия Крылова.

- Вороне где - то бог послал кусочек сыра, - противно прогнусавил сидящий на первой парте мальчик с лицом, достойным украсить милицейскую сводку. - Это не Ваше.

- Не мое. Достаньте листочки. Входной контроль. Я диктую фамилии, вы пишите, кто это такие, в какой отрасли культуры работали, когда творили.

- Беду творили, или что, - поддержала олигофрена крашенная блондинка, длинные ноги которой в весьма собранном виде занимали проход между столами.

М - да, куда мне со свинячим рылом да в Калашный ряд? Ничего - оружие к бою. Или я не подчиненная самого отставного из всех полковников нашей многострадальной Родины.

- Детки, впереди дифзачет. Характер у меня мерзкий даже при самом отдаленном рассмотрении. Так что... Платон, Аристофан, Мопассан.

- Попа - сан, - спросили откуда - то с последних рядов. - Клево, пацаны, попа - сан.

Все дружно рассмеялись, а я живенько представила себе свое будущее, в котором управленцами окажутся эти крокодильчики и бегемотики. Мне лично в таком будущем делать нечего. Стоило подумать об эмиграции - лет пять восемь на раскачку еще, кажется, есть. Я-то думала, что самыми большими идиотами у нас являются многострадальные новые русские, но по сравнению с собственными детьми - это же культурнейшие, многообразованнейшие, интеллектуальнейшие люди планеты.

- Вон отсюда, - чтобы случайно не ошибиться в выборе жертвы, я отправила в коридор целый ряд. Полицейские мероприятия возымели действие, и честной народ почти час трудился над именами, которые никогда или почти никогда .не слышал.

- Вы свободны, - заявила я за три минуты до звонка.

- Свободны, - парень со второй парты пожал плечами и посмотрел на меня маслянистым потусторонним взглядом. - Свобода - это всего лишь поиск зависимости. В данном случае - от звонка.

- Фамилия? - строго спросила я.

- Джагоев, - он улыбнулся и осторожно втиснул широкие плечи в дверной проем.

Мне стало радостно. Ну, во-первых, подтверждались прогнозы многих философов, что возрождение к нам придет с Востока, а во-вторых, моя жизнь не так уж безнадежна, если мне по собственной воле улыбается молодежь. Господи, и о чем я только думаю?

Вторая пара если не прошла под аплодисменты, то оказалась более удобоваримой. Я даже выступила героем - участником кровавых событий в главном корпусе и была посвящена в тайны студенческого выступления в пользу юбилея ректора. Кое - что из программы оказалось даже смешным. Как любят говорить мужчины - по своему. От душевной щедрости, которая таки не перевелась в багаже моего внутреннего мира, я порекомендовала студентам играть в КВН, на что получила обиженное заявление о суперизвестности академической команды в московских тусовках и об обещаниях ректора заплатить спонсорской помощью за достойное чествование Его, великого и неужасного. Товарно - денежные отношения преподавались здесь повсеместно, в том числе и во внерабочее время. К концу второй пары мне даже удалось проверить контрольные работы, из которых я выяснила, Что Аристофан - это имя арестанта в Греции и Риме, Платон - фокусник эпохи возрождения, а Мейерхольд - первый президент Израиля, в крайнем случае - автор "Головы профессора Доуэля".

Теперь, пожалуй, у меня был достойный материал для выступления на торжественном банкете. И не притянутый за уши неотвратимостью принципа "ты мне, я тебе", а созданный экспромтом и от чистого сердца. Вряд ли, конечно, после такого подарка, я задержусь здесь надолго, но попробовать можно.

Едва я переступила порог своей квартиры, оставленной мне партией реформ в награду за выявление особо опасного преступника, как раздался телефонный звонок. Ура, я снова нарасхват. Кажется, миновал период тихого замешательства друзей вокруг моей пострадавшей персоны.

- Надя, Владимир Игнатьевич. Завтра пресс - конференция. Рубин не может. Пойдешь та. Записывай данные...

Ах, как жаль... Это всего навсего проклюнулся мой второй шеф, который никогда не обделял вниманием ни меня, ни мои пишущие гороскопы способности. Правда, это не мешало ему катастрофически не доплачивать мне за мой ратный подвиг и предлагать мне задание, по невыполнимости сравнимые разве с моей мечтой прославить наш город как столицу женского беспредела.

- А почему Рубин не может? - попыталась упереться я.

- У него интервью в цирке. Как раз в это же время.

Рубин был заместителем шефа и не любил меня оптом и в розницу. Мы не сходились с ним во взглядах не только по поводу блаженного Августина, которого он изучал в своей богонеугодной секте, но вообще по любому поводу и без оного. Лично я его прозвала Яшмой. За то, что он все время платил мне мелкими гадостями. Такими, как, например, вот эта. Зная мою нелюбовь к пресс-конференциям и героическим козлам, которые повествуют о своей многотрудной славе, он постоянно провоцировал меня на скандал, который мог бы пошатнуть наши дружественные отношения с шефом, прижимистость которого могла сравниться только с моей твердолобостью.

- В цирке, значит. Ему там место, - пробурчала я, понимая, что эта партия проиграна.

Для шефа старое кино и новый цирк - святыни, посягнуть на которые мог только обезумевший налоговый инспектор.

- Наум Чаплинский. Гостиница "Дружба". Возможно, координаты встречи изменятся. Если он захочет осмотреть город, то будет встречаться с прессой где - нибудь поближе. Обещают фуршет...

- Вам захватить пару бутербродов и бутылку пепси - колы? - нежно осведомилась я.

- Надя, - рявкнул шеф. - Без глупостей. Скромное нежное интервью о том, как мы за ним скучали.

- А что у нас в газете теперь "Сахнут"? Не много ли - двоеперстцы, парашютисты и ещё эти?..

В дешевые поддавки Владимир Игнатьевич, изредка называемый мною Лойолой (исключительно из-за схожести жизненных принципов) со мной не играл. Были дела и поважнее. Что опять таки обидно. Он невежливо отключился, потому что как все мужчины любил, чтобы за ним бежали вслед. Разогретая взрывом, студентами и хамским обращением начальства, я решила, что отплачу кровью за кровь. В роли мишени мне вделось одутловатое лицо героя моего будущего интервью. Чтобы не расплескать воинственный пыл, я звякнула маме и отключилась от внешнего мира посредством изъятия телефонного шнура из розетки.

Под утро мне приснились ботинки студента Джагоева, которые я не видела в глаза. Ботинки были воинственными, твердыми и блестели почему-то под майским солнцем. Набойка на левом должна была вот-вот отлететь, но в целом зрелище, а особенно запах натуральной кожи, был приятственным, навевавшем неясные сладко - тревожные воспоминания. Например, о том, как на восемь назначено заседание кафедры, а новая обувь вообще снится к женихам. Я подскочила, рванула в ванную, в шкаф, на кухню, к зажигалке, сумке и туфлям. Через двадцать минут я, как хороший солдат, была готова стоять на утренней поверке. Главнокомандующего Мишина не было. Лаборантка Танечка нервно поддергивалась у печатной машинки, а Анна Семеновна гневалась на Татьяну Ивановну и что-то достаточно громко выговаривала ей. Я сочла возможным прислушаться.