Книга Что пропало - Кэтрин О'Флинн

«Контрабанда алмазов?»

«Именно. Широкая сеть, охватывающая все центры алмазной промышленности: Кейптаун, Амстердам, западные центральные графства. Задача в том, Кейт, чтобы проникнуть в строение. Нам нужны фото упаковок непосредственно в помещении. Наши люди не могут подойти близко. Мы пробовали как обычно — под видом газовых контролеров, мойщиков окон и так далее, — но там прожженная публика. Они никого не подпускают близко. Подозревают каждого… кроме, может быть…»

«Ребенка?»

«Точно».

Кейт посмотрела на градирни и увидела простершееся перед ней будущее. Работа в кабинете, обеды с Мики в «Ванези», обсуждение дел с Адрианом, привлечь Терезу к работе — и никакого Редспуна.

2003

Голоса в атмосферных помехах

16

Он никогда не ожидал увидеть что-нибудь на мониторе системы наблюдения. Никто никогда ничего не видел в ночную смену.

Вот уже тринадцать лет смотрел он этот монитор. Закрыв глаза, он продолжал видеть пустые коридоры и запертые двери в мягких серых тонах. Иногда ему думалось, что это просто мерцающие фотографии — снимки неподвижной натуры, которые никогда не изменятся. Но однажды среди ночи появилась она — и больше он так не думал. Это было в предутренние часы второго дня Рождества. Центр не работал только в день Рождества и в пасхальное воскресенье, и Курт всегда дежурил оба этих дня в сокращенной бригаде из двух человек. Покупателям не нравилось, что центр закрыт. Каждое Рождество он наблюдал рассерженную маленькую толпу стучащих в стеклянные двери с требованием, чтобы их впустили. Он наблюдал за ними в мониторе и думал, как они похожи на зомби. Восставшие из мертвых требуют возмещения убытков.

Сейчас, на посту наблюдения, в обществе лишь обшарпанного «Филипса», он откинулся на спинку кожаного вращающегося кресла, отвинтил пробку термоса и подумал, не рано ли приниматься за сэндвичи. Ди-джей завел «Уичита лайнмен» для Одри из Грейт-Барр. Курт тихо подпевал Глену Кэмбеллу. Скотт вытащил короткую спичку и теперь в темноте обходил обледенелые автостоянки вокруг центра. Курт невольно улыбнулся.

Камеры переключились, и на экране возникли двадцать четыре новых мерцающих панорамы. В верхнем левом мониторе мелькнул Скотт, двигавшийся наискось по низу экрана. Пар его дыхания показался за секунду до него самого и был виден еще секунду после того, как он скрылся.

Перед Новым годом Курт принял решение. Оставалась еще неделя, но решение уже созрело. Запомнить его было легко, потому что оно было такое же, как в прошлом году и в позапрошлом: он уволится и уберется из «Зеленых дубов». Но на этот раз решение было твердое. Он не собирался задерживаться здесь надолго, но прошло уже тринадцать лет, и он не понимал, куда они делись. Обходил пустые коридоры, ел сэндвичи среди ночи, смотрел на свое отражение в одностороннем стекле. Он как будто не мог уйти, что-то его всегда удерживало. Его беспокоило, что жизнь утекает сквозь пальцы, а он, кажется, только и мог, что наблюдать за тем, как она утекает. У него не было цели заняться чем-то другим, но он думал, что ее надо найти.

Он закрыл глаза и вообразил картинку, снятую сверху в инфракрасном свете: он и Скотт — две красные точки в центре громадной синей тени, покрывшей сердцевину центральных графств. Через несколько часов в торговый центр набьются тела, и они со Скоттом затеряются в кутерьме теснящихся цветных пятнышек. Курт вызвался на двойное дежурство и со страхом думал о толкотне и шуме предстоящего дня. Остальные охранники были семейные и предпочитали проводить выходные дни с семьей. Особенно проводить их с семьей в «Зеленых дубах» или, для разнообразия, в другом торговом центре — подальше, на окраине. Курт наблюдал, как они хмуро проталкиваются сквозь толпу выходного дня, желая порадоваться жизни с другой стороны. Свободное время — что им делать со свободным временем?

Он откусил от сэндвича с рыбной пастой и посмотрел на часы — 4 утра. Для него с шести до восьми были самые лучшие часы смены. Он любил смотреть, как собираются потихоньку утренние рабочие. Любил смотреть, как уборщики неумолимо уничтожают все следы предыдущего дня, стирают отпечатки пальцев, сметают волосы, высасывают пыль — убирают свидетельства человеческого присутствия. С каждым их движением в голове у него прояснялось. Горластый младенец, разбушевавшийся пенсионер, женщина в отчаянии, одинокий мужчина, неумелый магазинный воришка, инкогнито, гадящий в лифте… все вычеркивались один за другим. Все упаковывались в мусорные мешки и по серым коридорам уезжали к контейнерам. Пробуждение центра было для него как колыбельная, успокаивало, умиротворяло его, и он отправлялся домой спать.

Курт протянул руку за чипсами и краем глаза заметил что-то необычное. Он повернулся к стене мониторов и увидел фигуру, стоящую напротив банков и строительных корпораций на втором этаже. Это был ребенок, девочка, лицо ее не удавалось разглядеть. Она стояла не шевелясь, с блокнотом в руке, а из сумки у нее высовывалась игрушечная обезьянка. Курт развернулся в кресле, чтобы взять рацию и сообщить Скотту, но она исчезла с экрана. Он повернул камеру — ничего. Он быстро перепробовал все позиции камеры этого монитора — ее нигде не было. Удивляясь тому, как вдруг забилось его усталое сердце, он соединился со Скоттом.

* * *

В 6.55 утра, оставив машину на промерзшей подземной стоянке, Лиза поднялась на лифте на первый этаж торгового центра «Зеленые дубы». Она ненавидела травмирующий звон будильника в 5.30 утра, а еще больше ненавидела следующие семнадцать часов бодрствования, но было что-то успокаивающее в привычном, предсказуемом проходе по центру ранним утром. Невнятное позванивание музычки, соединяясь с запахом моющих средств и собственной пьяноватой усталостью, рождало воздушное, зыбкое ощущение.

Лифт женским голосом попросил, чтобы она подождала, когда откроется дверь. Лиза и не собиралась опережать события. Звоночек оповестил, что двери раздвигаются, и она вышла навстречу искусственной заре центрального атриума. Был второй день Рождества, день подарков — неизбежного хаоса, но в этот час все еще было тихо.

Она будто скользила по полированным дорожкам мимо армии уборщиков, которые мыли, терли, лощили центр. Лиза подумала, что «уборщики» — слишком приблизительное определение. В «Зеленых дубах» общий процесс уборки был разделен между пятьюдесятью или шестьюдесятью специализированными отрядами, один другого эзотеричнее. Кажется, не было ни одного уборщика нормального трудоспособного возраста. Как будто всех от шестнадцати до шестидесяти подмела война. Может, и не война, а лучше оплачиваемые работы. Так или иначе, зрелище почти что детей, работающих рядом с хромыми, ревматическими стариками, создавало в «Зеленых дубах» убедительную атмосферу работного дома.

Сегодня первым по дороге ей попался Рэй, один из легиона мойщиков окон, возивший резиновую лопатку по стеклянным плоскостям «Бургер-кинга». Было в Рэе что-то такое, из-за чего всякий раз при встрече с ним хотелось крикнуть: «Как дела, Рэй?» — громче, чем требовалось, получив в ответ неизменное: «Отлично, спасибо». В нескольких метрах от Рэя мальчик с тряпкой и бутылочкой детского масла медленно наводил лоск на шесть километров металлических перил центра, как делал это ежедневно. Наверху она прошла мимо подъемной люльки на колесах. Молодой человек в люльке просовывал синтетическую пыльную тряпку в тысячи отверстий навесного пластикового потолка у себя над головой. Обработав участок, он включал мотор и переезжал к соседнему.