Книга Ангелофрения - Максим Хорсун

Она постучала, затем, не дожидаясь приглашения, толкнула створку.

– Дядя, простите за вторже… – начала было она, но осеклась на полуслове.

Матвей Эльвен сидел, откинувшись на спинку кресла. Он явно держался на пределе сил. Мокрые от пота волосы собрались в неопрятные сосульки. Глаза председателя гильдии были полузакрыты, мешки под ними распухли и потемнели. Пиджак висел на левом плече, правую же руку оплетали широкие бинты. Из-под повязки торчали потемневшие от йода и плохо смытой крови пальцы.

Напротив Матвея ерзал толстым задом по сиденью стула для посетителей темнокожий купец. Он был одет в синий халат из персидской материи, из-под расшитых серебряными слониками пол торчали задранные вверх мыски туфель, на голове сидел утративший свежесть за время суетного дня белый тюрбан.

Место за соседним столом занимал Кахи. Слуга, высунув от напряжения язык, что-то записывал перьевой ручкой в гроссбухе Эльвена.

– А-а, – протянул председатель гильдии; глаза его широко распахнулись, в зрачках вспыхнули огоньки, словно лицо Эльвена осветило солнце. – Рад тебя видеть, дорогая. Видишь, какой афронт вышел… – Эльвен, морщась, приподнял перебинтованную руку.

«Мы стоим на пороге хаоса», – вспомнила Магдалина слова кузена.

Нет, мы не стоим на пороге. Мы шагнули в объятия хаоса. Или, наоборот, – это хаос вошел в наш дом…

– Когда я смогу поговорить с вами, дядя? – спросила Магдалина, бросив взгляд на купца: тот вынул из широченного, как пароходная труба, рукава четки и принялся быстро-быстро их перебирать.

– Магдалина, дорогая, я рад твоему возвращению! Окажи мне любезность, я нуждаюсь в твоей помощи, – Эльвен покосился на слугу, – этот темнокожий, которого обучали грамоте в курятнике, пишет с такой скоростью, будто жизни в нем не больше, чем в мумифицированных мощах. И еще он постоянно марает кляксами страницы, я решительно не могу это терпеть. Прошу, помоги: стань на время моим секретарем.

– Хорошо, дядя. – Магдалина шагнула к столу с гроссбухом. Кахи поспешно уступил ей место. Перьевая ручка была липкой от чернил, Магдалина осторожно подхватила ее и обернула бумажной салфеткой.

– Наш дом, дорогая, превратился в полевой штаб гильдии, – Эльвен пошевелил торчащими из повязки пальцами. – Доктор Козловский битый час выковыривал из меня шрапнель. От его порошков у меня идет кругом голова и отчаянно хочется спать. Но эти джентльмены не позволяют мне спокойно завести глаза…

– Не вижу в этом ничего сложного, дорогой Матвей, – пробубнил купец с характерным вавилонским акцентом, произнося все шипящие звуки как «ш». – Большинство наших просьб можно разрешить одним росчерком пера.

– Вчера – можно было, любезный Набу-аплу-иддин, – отозвался Эльвен. – У меня распоряжение фараона, не буду его выполнять – не только лишусь кресла, но и головы. В Новом Царстве – военное положение с сего дня. С этим необходимо считаться.

– Как? Уже? – удивилась Магдалина. Она-то надеялась, что все утрясется и жизнь вскоре войдет в прежнюю колею. Много же она пропустила, когда наслаждалась чистотой неба и ощущением полета на борту «Тиона».

Матвей Эльвен взмахнул здоровой рукой.

– Окрестные шакалы не преминули накинуться на раненого льва. Нубийский террорист швырнул самодельную бомбу в экипаж господина мэра. К счастью, этот фанатичный выродок недобросил. – Эльвен поглядел, сдвинув брови, на купца, слово тот был в чем-то замешан. – Или у него от опиатов троилось в глазах. Но одного охранника – наповал, мэру оторвало половину уха, а у меня появилось несколько дыр в шкуре, но я по-прежнему в седле.

– Старое мясо – жестко, – блеснул белоснежными зубами купец. – Его и пуля не возьмет.

– Твое чувство юмора не знает границ, мой любезный Набу-аплу-иддин, – сдержанно отозвался Эльвен.

– О небо, – вздохнула Магдалина. – Такое впечатление, будто все рушится в Тартар. Причем на наших глазах.

– Вот именно, – поддакнул дядя. – И перед лицом столь масштабной угрозы стоит ли тратить время на какого-то Набу-аплу-иддина из Аккада, который не имеет возможности перевезти груз страусиных яиц до того, как груз протухнет на складе?

– Стоит, – Набу-аплу-иддин втянул четки в рукав. – Это твой долг, дорогой.

– И как тяжело объяснить этим несомненно достойным людям, – произнес, обращаясь к Магдалине, Эльвен, – что все тяжелые дирижабли гильдии по приказу Сети Второго переброшены на юг. А малотоннажных средств категорически не хватает. Но долг… да. Ответственность! Магдалина, передай мне реестр «птичек».

Магдалина поглядела на список дирижаблей, составленный на отдельном листе. Названия одних были перечеркнуты, названия других – затушеваны.

«Тион» – короткое имя летающего судна, его легко найти в списке. Оно – под жирным пятном чернил, словно затушевывали его с особым пристрастием.

И снова предощущение неминуемой беды заставило ее внутренне содрогнуться.

– Так, – дядя выпятил нижнюю губу. – Помнится мне, есть место на «Гарцующем пони». Грузоподъемность – сто десять тонн. Идет в Версаль, почти туда, куда тебе нужно.

Набу-аплу-иддин облегченно перевел дух. Но Эльвен не дал ему расслабиться:

– Свободного места в трюме, говоря по правде, всего тонн на двадцать. Так что часть груза, любезный, придется или вернуть на фермы, или бросить: тебе виднее, что делать. Главное, чтоб наши склады не провоняли тухлыми яйцами.

– Погоди, Матвей! – от негодования лицо Набу-аплу-иддина посерело. Купец привстал: – Давай договариваться! Что у тебя есть еще для меня?

– Магдалина, документацию по «Гарцующему пони»! – распорядился дядя.

И время потянулось. Магдалина старательно исполняла роль секретаря дяди, хотя вскоре от усталости у нее задрожали руки. На платье появились чернильные пятна, а на среднем пальце правой руки – мозоль от перьевой ручки.

Но это было лучше, чем предаваться унынию, запершись в спальне. Магдалина мало что понимала в дядиных делах, но указания его были точны, оставалось лишь следовать им. Постепенно у нее возникло чувство того, что она на своем месте, что она при деле. Дядя работает, Роланд ведет дирижабль к ждущему помощи Абу-Симбелу, Андрей тоже выполняет какие-то поручения, матушка Птанифер убирает грязь, которую приносят на сапогах посетители, тетя Эмили вышивает на пяльцах в свете канделябров, Каин мутузит Адама – все занимаются каким-то делом. И она тоже, как настоящий член семьи, а не как приживалка, которую приютили из жалости и которую все сторонятся.

Ушел купец Набу-аплу-иддин, ушел представитель александрийского дирижаблеремонтного завода, ушел несолоно хлебавши купец Сунь Хо…

– Кахи! – Матвей Эльвен подхватил со стола колокольчик. По дому разнесся медный перезвон. – Кофе, коньяк, закуску, племяннице – красного вавилонского! – приказал он, когда в дверном проеме появилась фигура слуги. Повернувшись к Магдалине, Эльвен объявил: – Война войной, а ужин по расписанию.