Книга Вечная месть - Крейг Расселл

Браунер наклонился к телу и потрогал лицо пальцами в латексной перчатке. Затем, раздраженно фыркнув, стянул перчатки и снова потрогал лицо мертвеца рукой. Он мрачно ухмыльнулся и повернулся к Шевертсу, который понимающе кивнул.

— Бедолага не от голода умер, Йен, — сообщил Браунер. — С ним такое сотворили недостаток влажности и воздуха. Он обезвожен. Полностью высох. Мумия.

— Что?! — Фабель снова присел на корточки. — Но он выглядит как обычный труп. Я думал, мумифицированные тела всегда коричневые и жесткокожие.

— Только те, которые находят в болотах. — К ним присоединился высокий худощавый молодой человек со стянутыми в хвост рыжими волосами.

— Франц Брандт, — представил его Шевертс. — Как я вам уже сказал, это Франц обнаружил тело.

Фабель поднялся и пожал руку рыжеволосому парню.

— Когда я его только увидел, то сразу заподозрил, что он мумифицировался, — продолжил объяснения Брандт. — Доктор Шевертс — главный эксперт в этой области, но я и сам очень интересуюсь мумиями. Болотные мумии, о которых вы думаете, подвергаются совсем иным процессам: кислота и танины торфяных болот окрашивают кожу попавших в них тел. Они буквально превращаются в кожаные мешки. Иногда от них остается лишь оболочка, а внутренние органы и даже кости полностью растворяются. А этот малый, — он кивнул на мертвеца, — выглядит как пустынная мумия. Истощенный вид и пергаментная кожа… Он высох почти мгновенно в среде, полностью лишенной кислорода.

— И, несмотря на его вид, умер он давно. Но, как вы можете судить по одежде, к Средним векам он также отношения не имеет. — Шевертс обвел рукой участок раскопок, где они стояли. — Окружающая тело среда наводит меня на мысль о том, что с ним произошло. Наши геофизические исследования и записи, сделанные на этих раскопках, позволяют заключить: мы стоим на месте, которое во время Второй мировой войны было грузовым причалом.

Браунер подошел к полоске блестящей почвы. Отколупнув кусочек, он покатал его в пальцах.

— Стекло?

Шевертс кивнул:

— Это был песок. Изначально тут вокруг был сплошной светлый песок. Просто некоторая часть смешалась с черным пеплом, тогда как вот это внешнее кольцо подверглось воздействию таких высоких температур, что песок превратился в стекло.

Фабель мрачно кивнул.

— Английские бомбардировки тысяча девятьсот сорок третьего?

— Таково мое предположение, — сказал Шевертс. — Оно полностью соответствует тому, что нам известно об этом месте. И такой вид мумификации — обычный результат воздействия высоких температур при огненном смерче. По-моему, этот человек укрылся на причале в каком-то импровизированном бомбоубежище из мешков с песком. Должно быть, совсем рядом с ним был мощный огненный взрыв, который его поджарил и закопал.

Фабель не отрывал взгляда от мумифицированного тела. Операция «Гоморра». Восемь тысяч триста сорок пять тонн зажигательных и фугасных бомб обрушили в тот день на Гамбург англичане и американцы. В некоторых частях города воздух на улицах раскалился больше чем до тысячи градусов. Порядка сорока пяти тысяч жителей Гамбурга задохнулись или сгорели заживо в бушующем пламени. Фабель смотрел на худое лицо, ставшее буквально костлявым из-за того, что из плоти высосало всю влагу. Ну конечно, ему доводилось и прежде видеть похожие тела: на старых черно-белых фотографиях Гамбурга и Дрездена. Многие превратились в мумии без всякого погребения: полностью иссушенные в считанные мгновения под воздействием колоссальных температур на лишенных воздуха улицах или в бомбоубежищах, в одночасье превратившихся в сушильные камеры. Но никогда Фабель не видел такую мумию во плоти.

— Трудно поверить, что этот человек мертв более шестидесяти лет, — произнес он наконец.

Браунер, ухмыльнувшись, хлопнул его широкой ладонью по плечу.

— Элементарная биология, Йен. Для разложения требуются бактерии. Бактериям нужен кислород. Нет кислорода — нет бактерий, нет бактерий — нет разложения. Когда окончательно выкопаем его, наверняка найдем небольшие следы разложения в его грудной клетке. Все мы таскаем бактерии в своих потрохах, а когда помираем, они первыми принимаются за нас. Но в любом случае я сделаю полное криминалистическое обследование, затем передам тело в Институт судебной медицины в Эппендорфе для полной аутопсии. Возможно, нам еще удастся установить причину смерти, и я готов поспорить на годовое жалованье, что это будет асфиксия. Думаю, мы также сможем хотя бы грубо установить биологический возраст жертвы.

— Хорошо. — Фабель повернулся в Шевертсу и его аспиранту Брандту. — Не вижу смысла и дальше задерживать раскопки. Но если найдете что-то, что может иметь отношение к телу, пожалуйста, сообщите мне.

Фабель протянул Шевертсу свою визитку.

— Непременно. — Шевертс кивком указал на мертвеца. Тот по-прежнему отворачивался от них, словно пытался вернуться к грубо прерванному сну. — Похоже, в конечном итоге он не жертва убийства.

— Все зависит от точки зрения, — пожал плечами Фабель.

13.50. Шанценфиртель, Гамбург

Звонок поступил, когда Фабель направлялся назад в президиум. Звонил Вернер — сообщить, что они с Марией в Шанценфиртеле. Поймали убийцу, практически буквально с поличным, — это женщина, она зачищала место преступления и собиралась избавиться от тела.

Было очевидно, что у Вернера все под контролем, но Фабель ощущал острую необходимость заняться «живым» расследованием после утреннего «висяка» без малого шестидесятилетней давности, да к тому же и не убийства вовсе. Он ответил Вернеру, что едет прямо по адресу, что тот ему дал.

— Кстати, Йен, — сказал Вернер, — думаю, тебе следует знать, что наша жертва некоторым образом знаменитость… Ганс Йохим Хаузер.

Фабель мгновенно понял, о ком речь. Хаузер был довольно известным членом радикальных левацких группировок в 1970-х. А теперь стал активистом — трибуном «зеленых», обожавшим быть в центре внимания прессы.

— Боже… Вот странно… — рассеянно проговорил Фабель.

— Что именно?

— Синхронность, полагаю. Ну, знаешь, когда что-то, с чем ты не ожидаешь сталкиваться часто, вдруг попадается тебе на пути несколько раз за короткий промежуток времени. По дороге в Полицайпрезидиум я слушал по радио Бертольда Мюллер-Фойта. Ну, того сенатора, занимающегося окружающей средой. Он давал прикурить своему боссу Шрайберу. А пару-тройку дней назад я видел его в ресторане моего брата, когда был там с Сюзанной. Если память мне не изменяет, Мюллер-Фойт и Хаузер имели весьма тесные связи в семидесятых — восьмидесятых годах. — Помолчав, Фабель раздраженно добавил: — Вот только этого нам и не хватало. Убийства публичной персоны. Пресса еще не появилась?

— Нет. Вообще-то, несмотря на все его усилия, в отличие от своего кореша Мюллер-Фойта, Хаузер на самом деле был вчерашней новостью.

— Не совсем так, — вздохнул Фабель.

В Шанценфиртеле царил полный кавардак. Эта часть Гамбурга, как и многие другие районы, переживала большие перемены. Шанценфиртель находился к северу от Санкт-Паули и не всегда славился безупречной репутацией. Тут по-прежнему имелись проблемы, но с недавних пор район стал привлекать более респектабельную и богатую публику.